Все действия грудного ребенка сразу после рождения направлены на выживание. Ему необходима еда, питье, он должен жить в безопасной среде. Сам он добиться этого не может.

И перед ним встает дилемма: «Что для этого надо делать?» Он что–то делает и получает на эти действия какой–то ответ из внешней среды. И на основе этого опыта обучается. И с каждым днем все в большей и большей степени он реагирует также и на основе накапливающегося опыта. Например, «в прошлый раз я покричал — тут же что–то со мной сделали, и мне опять стало уютно. Поэтому, дай–ка я и сегодня сделаю также». И затем он реагирует на что–то уже на основе этого нового опыта, основанного на предыдущем опыте. И так далее и тому подобное.

Пока ребенок находится в животе у мамы, он получает желаемое автоматически. Но сразу после родов он попадает во враждебную среду. Кожа начинает сохнуть, раздражаться от прикосновения к предметам, его мучает голод и жажда, глаза слезятся от сильного света. Естественно от всего этого он сильно страдает.

Ни в чем не ошибаться — свойство богов.

Демосфен

И через некоторое время ребенок начинает понимать, что его выживание связано с каким–то существом, которое почему–то заботится о нем, делая что–то, что убирает телесное неблагополучие. Как он будет относиться к этому существу? Будет он делать все для того, чтобы оно было с ним рядом как можно ближе и чаще? Конечно! Будет он все больше и больше привязываться к нему как к гаранту своего выживания? Безусловно!

Если бы можно было озвучить этот процесс, то он, наверное, выглядел бы так:

«Конечно, сразу было понятно, когда я только появился на свет из двух маленьких клеточек, что все это затеяно не зря. Еще там — внутри, когда я уютно плавал в жидкости, я чувствовал, что готовлюсь к другой жизни, в которой должен выжить и выполнить ту роль, ради которой все затеяно.

Но здесь холодно, слишком яркий свет, кожа сохнет. Мне здесь очень не нравится! Но если я здесь появился — значит так надо. И надо выживать! Но как же мне это сделать? Дай–ка я поплачу — может быть станет легче. И действительно — сработало!

Оказывается рядом есть кто–то, кто по моему требованию делает что–то и неприятные чувства ослабевают. Достаточно покричать и я могу получить все, чтобы прекратились неприятные ощущения.

Но почему я кричу–кричу, а это существо не понимает. Может пузыри попускать и улыбнуться? Точно! Подействовало! Оно взяло меня на руки и приложило к себе. Дай–ка я буду на него смотреть — может быть оно тоже будет на меня обращать внимание. Я как–то совершенно ни с того ни с чего сказал: «Ма–ма..», а она начала меня ласкать. Дай–ка я ее и дальше буду так называть.

Но вокруг меня, оказывается, есть другие люди и другие явления. И они иногда приносят неприятное. Защиту дает только то существо, которое откликается на слово «ма — ма». И надо постараться быть к ней поближе, сделать так, чтобы она меня любила и никогда меня не оставляла одного. Поэтому я буду делать все, как она просит, я ее буду любить!»

Это, конечно же, очень приблизительная картина того, что в это время происходит в мозгу младенца. И мы можем ошибаться в нюансах этого процесса (мы уже слышали от своих читателей критику этого «монолога»). Но мы думаем, что данная реконструкция процесса, который называется обучением младенца, достаточно точно описывает реальность. Но, как бы там ни было, эта картина помогает нам достаточно образно представить процессы адаптации ребенка к резко изменившимся после рождения условиям.

В результате изучения этого мира ребенок приучается любить то, что приносит ему приятное и избегать всего, что может сделать больно. Нам представляется, что у человека, как и у животных, базовыми мотивами, движущей силой видимого поведения, являются стремление к удовольствию и избегание неприятностей, которое известно нам в виде кибернетического принципа 1:0, «да» — «нет». У человека, также как у животных, он тоже служит делу выживания. Но, в отличие от животных, у человека в этот процесс на некотором этапе вмешивается разум. И чем старше ребенок, тем больше его влияние.

На основе этого принципа у него развивается целая иерархия мотиваций, которая в значительной степени маскирует действие этого принципа. И с течением времени он начинает проявляться под более и более презентабельными «вывесками». Вначале влияние разума на мотивацию поведения очень слабое, значительно уступая в силе воздействия инстинктам. Но потом, когда разум окрепнет, он все чаще и чаще выхватывает дирижерскую палочку из рук инстинктов. И, в конце концов, становится ОПРЕДЕЛЯЮЩЕЙ силой в оркестре мотиваций, влияющем на развитие ребенка. Но и то, что «дирижировало» им раньше, никуда не исчезает и продолжает влиять на его поведение. Но чаще всего оно делает это «из–под–полы».

Связано это с колоссальной способностью человека к обучению, особенно ярко проявляющейся в младенчестве. Эту способность невозможно сравнить со способностью к обучению у животных (даже самых высокоразвитых). Естественно, возникает резонный вопрос — как это могло произойти в процессе эволюции? Почему человеческое дитя развивается по экспоненте, а даже наши ближайшие родственники — обезьяны — нет? Нам представляется, что это каким–то образом закрепившаяся на генетическом уровне общая способность Человечества к обучению на основе опыта.

Жизнь маленького ребенка постоянно подвергается опасности. Он рождается совершенно беспомощным и неприспособленным к жизни. В любой момент и даже от очень не значительной причины огонек жизни в нем может затухнуть. На Руси из–за этого не крестили детей, пока они не доживут до года.

Также определенно можно утверждать, что ребенок появляется на свет асоциальным существом. И это вполне нормальное явление. Ему еще только предстоит стать социальной личностью. Воспитание ребенка приводит к его социализации, то есть он вынужден начать считаться не только со своими желаниями, но и с желаниями окружающих его людей.

Сердиться — значит мстить себе за ошибки других.

Ж а н Ж а к Р у с с о

Негативизм, которого очень боятся родители и который, с их точки зрения, очень мешает воспитанию, во многом является защитной реакцией, позволяющей сохранить свою аутентичность. Дух противоречия связан с самосохранением и самоутверждением личности.

Сынок! Ты наверное, пока еще хорошо помнишь эти свои «приступы» негативизма. Когда тебе было 14 лет, ты надо, не надо, но все делал и говорил по–своему. «Ты оденешь эту вещь?». «Нет!». Но, в конце концов оказывалось, что ты спокойно одевал ее, когда необходимость в сопротивлении давлению родителей исчезала. Мы с мамой много смеялись над этим. Да и ты, наверное, помнишь, как сам потом смеялся над собой.

То же самое происходит и с малышом. Он на некоторых этапах своего психологического развития отчаянно отстаивает свое мнение. И если родители понимают важность этого, то позволяют ему тот уровень свободы в принятии решений, на которые он в это время претендует. Когда ребенок убеждается, что все с уважением относятся к его мнению, он сам перейдет на более удобный формат — позволит решать те или иные вопросы его жизни родителям. Ведь любой выбор требует усилий. И если он убежден, что это не насилие, то спокойно и с удовольствием воспримет готовое решение, которое ему предложат родители.

Первый этап негативизма у ребенка появляется к годовалому возрасту. Когда его просят сделать что–либо, что ему не нравится, то самое вероятное, что можно услышать в этом возрасте: «Нет!» И дело иной раз доходит до того, что он говорит «Нет!» даже на то, что ему нравится. Но мы думаем, что если бы он это не делал, то с такими родителями, которые вечно носятся с какими–то идеями относительно его будущего и пытаются их реализовать на нем, запросто можно превратиться в робота.