Гриша не понял.

— Ну приговор, приговор тебе какой был?

— Ах, вон ты о чём, — сказал он. — Ты про наказание? Но, Минька… собственно, видишь ли… за это вообще не наказывают.

— Что? — заорал я.

— По здешним понятиям, разумеется, — торопливо пояснил он.

Сигарета не вынималась. Пришлось разорвать пачку.

— Бесполезно, Минька! — с отчаянием проговорил Гриша. — Ты пытаешься вогнать всё в привычные рамки — бесполезно! Пойми: это отстоявшееся до предельной ясности общество… («Вот я и говорю — ангелы…» — пробормотал я, прикуривая.) Тебя сбивает слово «преступник»? Но точнее я перевести не могу. В вашем языке…

Тут надломленный голос Гриши Прахова уплыл куда-то, стал еле слышен. «Простите?..» — произнёс, оборачиваясь, вчерашний ангел. С вежливым удивлением. По-русски.

В три судорожных взмаха я погасил спичку и уставился на Гришу Прахова.

— Гриша!.. А язык? Язык вы наш откуда знаете? А документы? Где ты взял паспорт? Как ты сюда попал вообще? Кораблём?

— Что ты! — сказал Гриша. — Я бежал через… Ну, это, видишь ли, такое устройство… Два сообщающихся помещения, понимаешь?

— Ну!

— Вот… Причём одно из них находится на той планете, а другое — здесь, у вас… Понимаешь?

Я тупо молчал.

— Как бы тебе объяснить… — беспомощно проговорил Гриша. — Ну вот входишь ты, допустим, в то помещение, которое там… Закрываешь за собой люк. Нажимаешь клавишу. Снова открываешь люк и выходишь, но уже не там, а здесь… Понял теперь?

Я встал. Вернее — мы оба встали. Потом Гриша попятился и опрокинул табуретку.

— Где? — хрипло спросил я.

— Кто?

— Где это твоё устройство?

— Уничтожено, — поспешно сказал Гриша. — Полгода назад.

— А другие?

— Других не было, Минька…

Я тяжело опустился на скамеечку. Гриша поднял с пола табурет, но сесть так и не решился.

— Я знаю, о чём ты думаешь, Минька, — устремив на меня тёмные, словно провалившиеся глаза, умоляюще заговорил он. — Ты думаешь, что это с военными целями… Но они не воюют. Они давно уже не воюют…

Я не слушал. Я сидел оглушённый и так и видел эти бог знает подо что замаскированные устройства, готовые в любой момент выбросить на нас людей и технику… Что он там бормочет? Не воюют?.. Да, конечно. Особенно вчера, в сквере…

— А точно уничтожено?

— Точно.

— И кто ж это его?

— Я, — сказал Гриша и умолк, как бы сам удивляясь своему ответу. Потом вздохнул и сел. Стало слышно, как во дворе Мухтар погромыхивает цепью и миской.

— Взорвал, что ли? — недоверчиво переспросил я.

— Нет, — сказал Гриша. — Там был предусмотрен такой… механизм ликвидации. Я привёл его в действие, сам отошёл на безопасное расстояние, ну и…

— Это уже здесь, у нас?

— Ну да…

— А говоришь, не взорвал…

— Нет, — сказал Гриша. — Это не взрыв. Просто вспышка. Неяркая вспышка, и всё…

— Отчаянный какой… — сказал я, буравя его глазами. — А ну-ка дай сюда паспорт!

Гриша несколько раз промахнулся щепотью мимо нагрудного кармана и извлёк наконец красную книжицу. Я раскрыл её на той страничке, где фотография. Гришкино лицо. Никакой разницы. Разве что чуть моложе…

— Чьи документы?

— Это одного из наблюдателей, — как бы извиняясь, проговорил Гриша. — Ну, из тех, что работали здесь, у вас…

Так… Час от часу не легче.

— Но они уже все отозваны, — поспешил добавить он.

«Ну спасибо тебе, мать, — устало подумал я. — Пустила квартиранта…»

— А почему отозваны?

— Из этических соображений, — сказал Гриша.

— Чего-о?

— Из этических соображений, — повторил он. — Было решено, что тайное изучение неэтично. И наблюдателей отозвали.

Я ошалело посмотрел на Гришу, потом на фотографию.

— А устройство? На память оставили?

— В-возможно… — неуверенно отозвался он, и что-то взяло меня сомнение: а не прикидывается ли дурачком наш Гришенька?

— А язык? Ах да, раз наблюдатели…

Тут я осёкся и в который раз уставился на Гришу Прахова.

— Так тебя что? Тоже в наблюдатели готовили?

От неожиданности он чуть было не рассмеялся.

— Что ты! — сказал он. — Меня бы к ним и близко не подпустили.

— А к машине этой, значит, подпустили? — прищурясь, спросил я. — К устройству, а? Или скажешь, что там охраны не было?

— А там её и не бывает, — с недоумением ответил Гриша.

Во дворе, отфутболенная мощным ударом лапы, загремела и задребезжала по кирпичной дорожке пустая миска. Мухтар требовал жрать.

— Гриша, — проговорил я, не разжимая зубов. — Я тебя сейчас ушибу, Гриша! Как — не бывает? Как это — не бывает? Значит, сигнализация была! Что-нибудь да было?

— Было, — сказал Гриша. — Знак.

— Какой знак?

— Н-ну… — Гриша в затруднении пошевелил пальцами. — С чем бы это сравнить?.. А! Ну вот вешают же у вас на дверях таблички «Посторонним вход…»

Я схватил разорванную сигаретную пачку, но она оказалась пустой. Хотел скомкать — и даже не смог сжать как следует кулак.

— И ты думаешь, тебе поверят?

Гриша поднял на меня встревоженные глаза.

— А кто ещё должен поверить? — робко спросил он.

Рядом с дверью нужного нам кабинета стояли шеренгой четыре стула. На крайнем, поближе к двери, сидел этакий жировичок в мятом костюме. Наше появление его насторожило.

— А товарищ майор ещё не пришёл, — с опаской глядя на нас, предупредил он.

— Ничего, подождём, — проворчал я, присаживаясь рядом. Гриша подумал и тоже присел.

Уяснив, что перед ним всего-навсего посетители, жировичок успокоился.

— Будете за мной, — с достоинством сообщил он.

Некоторое время сидели молча.

— Как она хоть называется, твоя планета? — негромко спросил я Гришу.

Гриша сказал. Я попробовал повторить — не получилось.

— Понятно… А где находится?

— Не знаю…

— То есть как? Не знаешь, где твоя планета?

— Я ведь не астроном, — с тоской пояснил Гриша. — И потом это в самом деле очень далеко…

Я вспомнил, что где-то в кладовке у меня должен лежать старый учебник астрономии за десятый класс. Карты звёздного неба и всё такое… Хотя что с него толку, с учебника! Гриша-то ведь по своим картам учился, в наших он просто не разберётся. Да я и сам теперь в них не разберусь.

— А вы, простите, по какому делу? — поинтересовался жировичок.

— По важному, — отрезал я.

— Понимаю… — Он многозначительно наклонил голову. Потом сложил губы хоботком и принялся озабоченно осматривать ребро своей правой ладони.

У него было круглое бабье лицо, острые, глубоко упрятанные глазки и седоватая гривка.

Я снова повернулся к Грише.

— Слушай сюда… — до предела понизив голос, приказал я. — Значит, так… Ты наших законов не знал…

— Да я их и сейчас не очень… — шёпотом признался он.

— Вот и хорошо. Главное: ты не знал, что у нас нельзя жить с чужим паспортом. Ты вообще с другой планеты, и спрос с тебя маленький… Понимаешь?

Гриша кивнул, но, судя по выражению лица, ни черта он не понимал. Жировичок всё это время ёрзал от нетерпения — ждал, когда мы закончим.

— Вот ведь как бывает, — поймав паузу, доверительно обратился он ко мне. — С виду рука как рука…

— Чего надо? — прямо спросил я. — Видишь же — люди разговаривают! Чего ты лезешь со своей рукой?

Жировичок тонко усмехнулся и, понизив голос, проговорил без выражения и почти не шевеля губами:

— Ребром ладони могу вскрыть любой сейф…

— Что?!

В этот момент в коридоре показался майор — крупный светловолосый мужчина лет тридцати пяти. Поздоровавшись, он задержал взгляд на посетителе в мятом костюме, и в его серых глазах мелькнуло беспокойство.

— Вы опять ко мне? — вежливо, с еле уловимой запинкой спросил майор.

— К вам, Павел Николаевич! — отвечал, влюблённо на него глядя, вскочивший со стула жировичок. — Знаете, я сегодня всю ночь думал… Всё-таки на учёт меня поставить надо! Ведь если человек способен вскрыть сейф без помощи каких-либо инструментов…