С кухни я принесла два пластиковых мешка и аккуратно сложила в них всю одежду Магды, туфли и нижнее белье, а потом, ощущая маленькое, но значительное чувство триумфа, затолкала под кровать. После этого достала ее принадлежности из аптечки и выбросила в мешок, который поставила на табуретку в ванной.

И теперь, впервые за все время, я достала те вещи, которые хотела оставить в доме Люка: прекрасное бледно-голубое кимоно, которое Хоуп привезла мне из Токио; зеленый кашемировый кардиган и джинсы; нижнее белье, футболку и маленький несессер. В аптечку я положила тоник, мусс для выпрямления волос и кое-что из косметики.

Чувствуя себя лучше, я отправилась в постель.

— Давай не будем ссориться, Лора, — пробормотал Люк. Я почувствовала, как его рука обняла меня за талию. — Магда именно этого и хочет — вбить клин между нами. — Я поклялась про себя, что ни за что не позволю ей. — Я люблю тебя, Лора, — прошептал он. — Я так счастлив, что снова нашел тебя. — Я почувствовала, как мой гнев утихает. — Прости, что пришлось оставить тебя сегодня. — Он прижался щекой к моему плечу, и его щетина мягко покалывала мне кожу. — Как провела вечер с Хоуп?

— Я провела чудесный вечер, — солгала я.

Я хотела рассказать Хоуп, что видела Хью с Шанталь, но сестра уклонялась от разговора. Следующим утром я звонила ей трижды, но ее личная помощница каждый раз отвечала, что она занята. По неестественно беззаботному тону ее голоса я поняла, что она лжет. Хоуп, как самая младшая из сестер, привыкла получать все, чего хочет, а когда не получает, начинает дуться. Но мне было ее жалко, потому что она выставляла напоказ свою уязвимость, когда не получала желаемое. Я послала ей сообщение с координатами трех частных детективов. Потом задумалась, что же делать с Флисс…

Я могла ненавязчиво дать понять Хью, что видела его в обществе Шанталь, но тогда они в следующий раз просто могли быть осторожнее. Можно позвонить Шанталь… Нет. Наверное, нет. Меня передернуло. Это было бы ужасно. Самый что ни на есть примитив. Поэтому я решила пойти и встретиться с Флисс. Она такая открытая — иногда я думаю, что ее надо было назвать Кандида[47], — и я по ее виду смогу сказать, подозревает ли она что-нибудь. Я позвонила ей и сказала, что заскочу, чтобы передать пасхальный подарок для Оливии.

— Было бы просто… чудесно, — сказала она. В ее голосе слышалось раздражение. — Да-да, это было бы… замечательно. Грм, заходи к… м-м… не знаю… пяти, что ли.

— Все в порядке, Флисс?

— Ну — нет. Вообще-то нет. Если честно, я кое о чем беспокоюсь.

— О чем? — невинно спросила я и услышала вздох. Она знает. Она знает о Хью и Шанталь.

— У Оливии после обеда кастинг. Мы идем в компанию по продаже прыгунков «Тиддли-тоуз» и жутко, просто жутко нервничаем — так что прошу тебя, скрести там у себя на счастье все, что только можешь.

И вот, после того как мы записали шоу, я попросила водителя отвезти меня на Мурхаус-роуд. Я поднялась по ступенькам ко входной двери, затем позвонила, сжимая в руках музыкального кролика, которого купила для Оливии. Я так нервничала, что сжала игрушку слишком сильно и та завела колыбельную. Дверь распахнулась. На пороге стояла Флисс, держа на руках Оливию, и улыбалась во весь рот.

— Нас взяли на работу! — объявила она, приглашая меня в дом. — Агент Оливии только что звонила. Это невероятно!

— Грм, да, — сказала я, протискиваясь мимо коляски.

— Ей всего-то и нужно было, что дернуться вверх, а потом вниз, улыбаясь в камеру. И все! Мы получим семьсот пятьдесят фунтов! Фотограф сказал, что это самая красивая девочка из всех, что он видел! Дамойлапусеночек? — Оливия хлопнула своими пухлыми ручками. — Вотмояслад-каядеевочка! Похлопай, похлопай! Умненькаядевочкадамоя-сладенькая?! — запищала она, утирая слюни с подбородка Оливии подолом своей футболки. — А завтра у нас еще одно прослушивание, — добавила она, когда мы отправились на кухню. — Для рекламы кондиционера без ферментов «Кочисофт». Все, что ей нужно сделать, — мило посидеть на пушистом полотенце (а она это умеет), и если у нас все получится, то мы заработаем тысячу двести фунтов. А в конце недели у нее еще два кастинга на телевидении. Есть такие детки, которые из своей кроватки не вылезут меньше чем за пять штук. Я убеждена, что Оливия станет такой же, — продолжала Фелисити, опуская Оливию в манеж. Она выглядела как маленькая птичка в клетке, сердито взирая на нас через решетку.

— Ну, Флисс, дай ей попривыкнуть — все только начинается.

— Да. Но ведь она такая красивая — она обязательно должна сорвать джекпот своей маленькой ручкой, разве нет? К тому же у нее та-акой характер, а всем именно это и нужно. — Оливия безучастно посмотрела на нас. — А другие мамочки, которые приходили, были такие назойливые, — проворчала она, наливая чайник. — Они кого угодно могут достать, только бы пропихнуть своих чад. Вот тебе и родительская гордость.

— Да? — Я взглянула на отсканированный и увеличенный УЗИ-снимок Оливии в возрасте тринадцати недель. — Нелегко тебе, наверное, пришлось.

— Ой, это у них уже патологическое, — снисходительно добавила Флисс. — Вообще не понимают, что делают. Просто не отдают себе отчета.

— Угу. — Теперь Оливия рвала на клочки оберточную бумагу моего подарка и пыталась засунуть обрывки себе в рот.

— Вкусный кролик, дадеткакакоймилыйкроликкволик! Спасибо, Лора. — Фелисити глянула на меня через плечо и увидела на нем покрывшийся пленкой срыгнутый рис. — Черт. — Она промокнула его губкой. — Постоянно так случается. Тебе лапсанг или кенийский?

— Лапсанг — только я ненадолго. Грм… а где Хью?

Флисс бросила взгляд в сад.

— Возится в своем проклятом сарае. Он проводит там непозволительно много времени. Говорит, у него какая-то блестящая идея.

— Какая?

— Не говорит. Утверждает, что я недостаточно его поддерживаю. Представляю себе: от этого изобретения наверняка пользы будет не больше, чем от прачечной самообслуживания в поселении нудистов. Знаешь, Лора, вот что я думаю: кончится все тем, что Хью будет обеспечивать его же собственная полугодовалая дочь!

— Фелисити, — начала я. И почувствовала себя ужасно неловко. — Послушай, Флисс…

— Да?

— M… — Я посмотрела на нее. — Ну…

— Что случилось, Лора? — Она уставилась на меня. — Ты выглядишь так, словно лимон съела. — Ее улыбка внезапно исчезла. — Господи, что-нибудь серьезное?

— Нет. Не думаю. По крайней мере — пока нет. — Вода начала закипать.

— Что ты имеешь в виду — пока нет? — Кухня стала заполняться паром. — Что случилось, Лора? Хватит загадок.

— Ну… по-моему, ты должна… проводить больше времени с Хью, вот и все.

Она пожала плечами:

— Я и так вижу его каждый день.

— Но ты никуда с ним не ходишь. Вы не делаете вместе никаких приятных мелочей.

— Да мы не можем, — сказала она, выключая чайник на плите. — У нас же нет няни.

— Так найми. Позвони в агентство.

Она с ужасом уставилась на меня:

— Еще чего! Я не собираюсь оставлять дочь неизвестно с кем!

— Тогда я могу с ней посидеть. Я не против. Честно говоря, я даже очень за.

— Правда?

— Не понимаю, почему ты меня раньше об этом не попросила.

— Ну, — начала она, доставая пакетики чая, — потому что мы с Хью никогда не выходили из дома одновременно, поэтому необходимости не было.

— Вот. Это ошибка. Ей уже шесть месяцев, пора вам выйти в свет. Я думаю, вы даже обязаны, может, уехать куда-то на время.

— Ну да. Мы собираемся завтра ехать к родителям Хью, праздновать Пасху.

— Да нет же, я имею в виду — вдвоем. Почему бы вам не остановиться в каком-нибудь отеле? Может, на твое сорокалетие?

— Но это будет только в июле, и, кроме того, мы на мели. Ты же знаешь, у Хью в кармане шаром покати, а мои декретные скоро закончатся. И прямая дорога нам в тюрьму Ноттинг-Хилла[48], — как ни в чем не бывало добавила она. — Надеюсь, там комфортабельно. Говорят, дизайн постельного белья разрабатывала сама Стелла Маккартни.