Через несколько часов стало темнеть и Седому в пять минут поставили его шатер.

Ловко, - изумился я.

Все по стандартам, все по Уставу, - самодовольно хмыкнул Седой. Ему явно нравилось, что наконец кто-то современный может оценивать его достижения.

Я коротко переговорил с Тыкто, сообщив, что буду спать в доме своего друга. Тыкто с самого момента встречи отряда Седого, носил на лице недоуменное и растерянное выражение. Также растерянно он выслушал информацию о том, что Кава покидает на ночь верных ему людей. И еще долго стоял на том месте, молча шевеля губами, будто проговаривая и пытаясь понять смысл этой странной для него новости.

В шатре Седого попахивало тем потным запахом, который часто источают грузные люди, стоящие рядом в вагоне душного метро. В иной ситуации я бы отправил зловонного туземца в баню, ибо словно Мойдодыр не терпел недоработок в личной гигиене. Сейчас же я готов был забраться Седому в подмышку и свернуться там калачиком. Тот самый, родной, современный Седой валялся рядом на шкурах и храпел. Пару раз я просыпался от переливистого храпа и с удовольствием понимал, что ничего мне не приснилось. В метре от меня действительно спит мой бывший шеф и теперь никакая сила не разлучит нас в этом доисторическом мире.

Утром я был разбужен легким пинком в бок.

Вставай, предводитель. Солнце взошло, пора в путь-дорогу.

Седой улыбался. Он был чисто выбрит и свеж. На шее слегка кровоточила свежая ранка.

Ты бреешься?

Представь себе. Я как-то привык к этому не хитрому ритуалу за сорок лет.

Ты с рождения что ли бородатый? - засмеялся я

Ну за двадцать. Чо придираешься? Вставай давай.

Я поднялся, спешно оделся и вышел. Седой лукавил: солнце еще только начинало подниматься над горизонтом, а в лесу было совсем мрачно. Однако туземцы были уже на ногах. Но что поразило меня, так это сидящие на земле дикари Седого, которые шкурками терли свои доспехи. Завидев Седого они резко вскочили и построились.

Да.. - протянул я. - Не забалуешь.

Ты даже близко не представляешь насколько, - ответил Седой.

Я собрался еще как-то поиронизировать на тему муштры, но вдруг заметил, что Седой оставил свой юмор в шатре. Перед строем он выглядел суровым и злым. Наверное заглаживал репутационную брешь, оставленную вчерашними слезами.

Часто они броню чистят?

Ежедневно, - бросил Седой. Иначе через неделю цвести начнет. А так - смотри как играет.

Он поднял шлем и поймал на него первый солнечный луч.

Вперед! - крикнул черномор и мы двинули на восток.

Обратный путь прошел совершенно незаметно. Казалось мы только начали идти, как ко мне подошел Тыкто и сказал, что пошлет гонца предупредить о приближении Кавы вместе с его новым другом. Только сейчас я заметил, что вождь смотрит на меня по другому, явно ревнуя к собеседнику. Мгновенно он потерял статус самого близкого мне человека и его первобытная душа отчетливо понимала это. Что ж, времена меняются. Всем не угодишь. Решив, что поговорю с Тыкто позже, я вновь окунулся в беседу.

Седой давно отошел от утренней роли цербера и взахлеб рассказывал о своем тернистом пути к мировому господству. Получив на третий день огонь, он, как и я, быстро наладил добычу пищи из моря и леса. Его племя, численностью примерно пятьдесят человек, беспрекословно следовало приказам нового господина и прилежно плело ловушки и капканы, конструкции которых господин уяснил еще в Сибири, проходя свой первый год службы во благо Родины. Затем Седого дернули в спецназ, и его навыки многогранно расширились. Полученная наука не преминула пустить всходы в первобытном обществе, когда, после двух месяцев тренировок, тактический отряд из двадцати туземцев легко взял в плен соседнее племя из сорока человек, увеличив тем самым число рабочих рук почти вдвое. Примерно через полгода в распоряжении Седого появилось первое железо. Металл хоть и был весьма дрянного качества, но все же придал военной машине сумасшедшее ускорение. Будучи ярым фанатом Македонского, Седой не стал баловать современников современным ассортиментом тактик, применив простую фалангу. Прикрывшись сначала деревянными, а затем и оббитыми железом щитами, его воины выставляли вперед копья, и в несколько шеренг шли на врага. Те дикари, что не желали благоразумно сдаться, нетерпеливо бросались вперед. И гибнули, подчас не сделав ни одного удара. Захваченное племя получало наместников, и принималось за производство руды. Свежие воины проходили обучение и вставали во вновь создаваемые фаланги. Посаженные князья обеспечивали продолжение экспансии, а культурный центр верховного царя снабжал их оружием и, с недавнего времени, доспехами.

- То есть ты сам даже не знаешь, сколько у тебя людей? - Я был изумлен незамысловатостью стратегии развития

- Ну почему. Примерно знаю. Я же постоянно объезжаю владения со своей зондеркомандой. Думаю, что сейчас тысячи три, может три с половиной. Все российское побережье Черного моря, и большая часть Краснодарского Края. В стороне от гор, правда, захватывать кого-то стало малоэффективно. Руду они не носят, просто войско пополняют. Но с твоими достижениями я, думаю, многое изменится, - Седой хлопнул меня по спине так, что я чуть не упал.

- А язык? Те, кого захватывают - они же русского не учат?

- И что? Мне хватает, что его знают мои генералы. Слов пятьсот - достаточно чтобы отдать любой приказ. Старшие офицеры тоже военный язык понимают, а дальше - меня уже не волнует. Поболтать особо конечно не с кем. Пятница старый маразматик. Лука вот, что-то соображает. Так что иногда ему душу лью.

- Лука?

- Ага, вон прямо позади нас, с мечом. Рядом с ним Матфей, тоже с мечом. Это генералы. Остальные - скажем так, спецназ. Тридцать шесть человек. Положат триста шестьдесят, если встретят.

- Погоди. Лука, Матфей, ты что, своих генералов в честь апостолов называешь?

- Ага. А что? Зато удобно. Десять человек уже назвал. Досадно только, что Иакова два. Путаница будет.

- Это ж богохульство!

- Ты что! Уверен, Богу приятно, что в эти трудные времена я все равно помню о священном писании. Ты вот хоть шесть имен назовешь? А? Во-о-от. А я с бабулиной кашей их впитал.

- Ну... все равно как-то коробит. В наше время получил бы двушечку, - усмехнулся я.

Седой остановился и внимательно посмотрел на меня.

- Считать что-то богохульством и порицать, а тем более наказывать за это - есть еще большее богохульство, так как ставит под сомнение то, что Всевышний сам в состоянии разобраться с подчиненными. Усек? То то. И не начинай больше.

Глава 5

В заходящих лучах солнца мы подходили к лагерю. Весть о чудесной встрече с людьми, покрытыми чешуей, взволновала всех. На другом берегу речки стояли толпы, приветствуя диковинных гостей.

- Нормально ты тут отстроился, - с нескрываемой завистью причмокнул Седой, издалека завидя постройки. - Вышки смотрю соорудил, дома каменные. Ох них.. себе! Плотина! И еще одна! Вас случайно не Архимед Ломоносович Энштейн звать? Ты точно порох не сделал?

- Не сделал, не сделал, - смущенно улыбнулся я. Мне безумно льстила похвала бывшего начальника и я с удовольствием предвкушал, как он удивится, увидев внутренний быт.

Парадным строем мы вошли на главную площадь. Люди почтительным кольцом обступили нас, с восторженным любопытством разглядывая воинов в латах. Пришла пора представить новых гостей.

- Кава нашел друга!, - закричал я

- Это ты что ли кава? - Тихо спросил меня Седой

- Ага. Это у них что-то вроде божества, - шепнул я в ответ, - тебя кстати твои как называют?

- Дядя.

- Дядя?! Оригинально, чо.

- В честь Василия Филипповича. Тебе, салаге, не понять.

- Друг кавы - Дядя!, - снова закричал я во все горло и показал на поблескивающего в полумраке Седого.

Толпа издала что-то одобрительного гула. Я мельком посмотрел на Тыкто. Вождь стоял с похоронным выражением и теребил в руке отполированную рукоятку топора. Не выдержав, я подошел.