Ночь. Заброшенный кишлак.

Неподвижно, на земле, в бледном свете луны, лежит тело Зафира. Дует ветер, что развивает на ветру, лохмотья одежды. У изголовья брата сидит младший брат Мустафа, и смотрит на Зафира. Он гладит его рукой по щеке и тихо говорит:

- Ты не умер, ты не умер... Слеза, скатывается по его смуглой щеке, и падает прямо на лицо Зафира.

- Брат, шепчет Мустафа, ты не умер.

Щеки на лице Зафира вздрогнули, и он медленно открыл глаза. "Какое оно черное, и огромное, подумал Зафир, глядя на небо". На его лицо, снова упала слеза, и он, подняв глаза, разглядел лицо брата.

- Мустафа, это ты, прошептал Зафир.

- Да, дрожащим голосом ответил младший брат, прикоснувшись рукой, к голове Зафира.

- А где наш отец, превозмогая боль, спросил Зафир.

- Он умер, прошептал Мустафа и расплакался.

- Умер, повторил тихо Зафир, и закрыл глаза.

Яркие, крупные звезды, сверкали на небе, а на горячей земле, словно две песчинки, в огромном мире... Мустафа и Зафир, одинокие, и беспомощные, среди огромного черного неба...

1187 год. Иерусалимское королевство. г.Тверия. (Окресности)

На земле, под деревом, положив голову на халат, в серой от грязи рубахе, спит Али, ловец змей. Рядом с ним, у изголовья, лежит мешок, со змеями. Природа просыпается, озаряя землю, светом. Раннее, совсем холодное солнце, коснулось, выжженной, серой земли. Так, кажется всем, кто живет на Востоке, потому что солнце здесь, или жаркое, или холодное. Веками, местные жители, арабы и евреи, приспосабливались друг к другу, и к солнцу над головой. А оно, превращало все в пекло, если ссорились соседи, или ласково наполняло теплом, что бы вырастал сладкий виноград. Всем было хорошо, на этой земле, пока не пришли крестоносцы... и стала Тверия, обростать замками, и башнями, а по маленьким, узким улочкам, вальяжно расхаживали рыцари ордена Храма. Али проснулся от пения птиц, что весело щебетали у него над головой. Он открыл глаза, посмотрел на бегущие по небу белые облака, потянулся всем телом, и медленно поднялся на ноги. Задрав голову, он увидел на ветке дерева, подле себя, желтый пахучий плод сливы. Влекомый чувством голода, он не стал раздумывать, и, подпрыгнув, сорвал крупную, сочную сливу.

- Хвала всевышнему, что дал мне поесть, тихо произнес он, и надкусил сливу. Обернувшись, он увидел вдалеке, у подножия горы, огромное синее пятно, что переливалось, солнечным светом.

- Много воды, прошептал он, не отрывая глаз от блестящих вдали волн. Он проглотил сливу, подошел к своему мешку, достал из него маленький коврик, расстелил его, и встал на колени. Только воздел он руки к небу, как послышался треск за его спиной. Али медленно опустил руки и обернулся. Перед ним стояли двое, здоровенных мужчин, в коричневых плащах, с красными крестами на груди, а на поясе каждого, висел меч. Оба имели веселый и беззаботный, вид, сытых и богатых людей. Один из них был с бородой, и грузен, другой же, был молод, и худощав, так лицо его, говорило о хозяине,- совсем юное.

- Смотри Жак, ухмыляясь, сказал бородатый, указывая рукой на Али. Перед тобой, живой "сарацин!

- Правда, усмехнулся молодой, покачав головой. Живой!

- Да, пожал, плечами бородатый,- положив руку на меч.

- Ты "сарацин"? усмехался Жак.

Али только хлопал глазами, и молча, смотрел на крестоносцев. "Это рыцари Храма, думал он, не отводя глаз, с красного креста, на плаще бородатого. Моя жизнь прошла очень незаметно, подумал Али. Сейчас они разрубят меня, и я больше не буду, живым ".

- Молчание твое, означает согласие, нахмурился бородатый, вытягивая меч из ножен. Ты можешь не говорить, добавил он, взглянув на Жака. Мы видим, - ты "сарацин"!

- Я человек, словно спохватившись, ответил Али.

- Хмм.. промычал недовольно бородатый, обножив свой меч. Скажи еще, зло и громко, приказал бородатый. Ты "сарацин"!

Али поднялся с колен, расправил плечи, и громко сказал:

- Я человек! И вера моя, самое святое, что есть на земле. Бородатый, взмахнул рукой, и перед глазами Али, оказался сверкающий кончик меча. Али с ужасом смотрел на холодный металл, что застыл перед его глазами.

- Назови себя, громко сказал крестоносец.

- Я Али, ловец змей, иду из Дамаска, что бы продать свой товар, ответил Али.

- "Сарацин" что ловит змей, удивленно глядя на Али, крестоносец по имени Жак, приблизился к Али, и внимательно посмотрел ему в глаза. Али смотрел на него, не моргая, и кожей своей чувствовал, как замерзает в его теле кровь, от страшных, черных глаз крестоносца.

- Что несешь ты в мешках, обернувшись, спросил молодой крестоносец, уставившись на грязные мешки, на земле.

- Змеи, испуганно ответил Али.

- Посмотри, сказал бородатый, не отводя глаз от лица Али.

- Да, согласно кивнул молодой, и присев на колено, вспорол кончиком кинжала, тесьму на мешке.

- О Боже, разведя руки в стороны, и отшатнувшись от мешка, вскрикнул молодой.

- Змеи!

Он резко поднялся, сделал шаг в сторону, и, указывая рукой на открытый мешок, повторил:

- Там змеи!

- Ты несешь их на себе, что бы умерщвлять! вскрикнул бородатый, ткнув мечом в лоб Али.

- Да!

- Я, хриплым голосом, ответил Али. Я продаю их лекарям, что бы исцелять немощных людей.

- Ты пойдешь с нами, еще никто не обманывал рыцарей Христа, убрав меч, сказал бородатый. И умрешь ты, обнимая своих змей, хохотнул крестоносец.

- Бери мешки, прикрикнул он, указывая рукой, на серые, словно живые мешки.

- Завяжи их, поморщившись, сказал Жак.

Али, покорно, завязал мешок, и, закинув его за спину, встал перед крестоносцами. Бородатый, взял веревку, связал руки Али, а к груди его, привязал мешок, оставив длинный конец, у себя в руке. Два крестоносца, не торопясь, ехали верхом на лошадях, а за ними, привязанный веревкой к седлу, бежал Али.

Замок крестоносцев. Раннее утро.

В полутемной, освещенной лишь тремя факелами зале, за большим дубовым столом, на высоком троне, сидел уставший человек, в белом плаще, с восьмиугольным красным крестом на груди. Он не был стар, скорее наоборот, он был в том возрасте мужчины, в котором опыт прожитых дней, и сражений, дает право, по-другому, смотреть на молодых. Лицо его властно, глаза, словно пронизывают насквозь, а черные волнистые, длинные волосы, ниспадающие до плеч, завершали его образ, - он был похож, на черного растрепанного ворона. Это был магистр ордена Храма, Жерар де Ридфор. Он кушал сладкие персики, разрезая их длинным кинжалом, и сосредоточенно смотрел, в полукруглую бойницу, через которую, проникал свет в залу. Подле него, у ног, на каменном полу, сидел старый, растрепанный человек, с большим колпаком на голове. Он медленно читал вслух, водя корявым пальцем по листу, что разложил перед собой.

- Как говорили еще древние целители, бормотал он, целебна та трава, что кушают козы, ибо они, исцеляют себя, а значит и человеку, нет вреда...

- Перестань, вдруг, громко сказал магистр, бросив в несчастного косточку от персика. Ты читаешь мне все утро, а сам так и не сказал мне,- змеиный яд, целебный! прищурив глаза, магистр повернул голову, и зло посмотрел на лекаря. Ты лекарь! вскрикнул магистр, да? Тебя зовут Бене? -Да?

- Лекарь, склонив голову, тихо ответил Бене.

- Ты читаешь мне, злился магистр, помахивая в руке кинжалом, но ты не ответил, - змеи, исцеляют?

- Простите магистр, склонил голову Бене. Я не знаю, тихо сказал он, не поднимая головы.

- Прекрасно, громко произнес магистр, рассмеявшись.

- Он не знает! хохотал де Ридфор.

Он резко взмахнул рукой, и кинжал вонзился в деревянный стол, зловеще сверкая, разноцветными камнями в рукоятке.

- Я знаю, воскликнул он! Теперь ты, ткнув пальцем на Бене, сам поцелуешь змею, и я буду сам, сделав паузу, добавил магистр, смотреть на твое исцеление.