- Товарищ старший лейтенант, шепотом произнес Раков,- засада.
- Вижу, не маленький, спокойно ответил Завьялов, осматривая в бинокль, подходы к "зеленке". Знать бы еще, сколько их там, прошептал Завьялов, тогда бы действовали наверняка. Ну и ладно, сказал задумчиво Завьялов, опустив бинокль. Разбиваемся на группы, и входим в зеленку, негромко сказал он, посмотрев на Ракова.
- Понятно?
- Так точно, кивнул Раков.
- И сколько их там, задумчиво бурча себе под нос, Завьялов, пригнувшись, перебежал, за большой серый валун. Следом за ним, словно тень, двигался радист группы.
"Зеленка".Ааганистан.
Инжирные и ореховые деревья, разбросанные, словно чьи- то слезы, причудливые валуны, и отдаленное журчание воды в реке, а сквозь просвет в листьях, уходящая в оазис тропа. Кадинский, лежал за деревом, и внимательно смотрел на камни. Он уже не видел "бородоча", и тревога еще больше, давила на него, отдавая пульсирующей слабой болью в руку. " Это не мираж, думал он, я точно его видел, - уверен. Если заметил одного, значит, есть и другие. Тогда меняем позицию, скомандовал себе Кадинский, и перекатился, в неглубокую ямку. Осторожно выглянув, он осмотрелся, и сразу приметил для себя, следующее укрытие, что было ближе, к тому месту, где он увидел "бородоча".
- А потом туда, прошептал он, и рывком выскочил из ямки. Присев за камнем, он резко обернулся, и, упав на спину, направил ствол автомата, на предполагаемого, противника. Каково же было его удивление, когда за камнем, он никого не увидел, лишь еле различимые следы на сухой земле. "Вот так номер, подумал он, присев за камнем. Напряженно вслушиваясь, он повернул голову, и увидел позади себя, Ракова, а правее и остальных бойцов группы и Завьялова. Простая мысль, осенила его сразу, и словно давала окончательный, и верный ответ - караван ушел! Кадинский как то враз, обмяк, и расслабился, он сел у камня, и, вытянув ноги, вдруг увидел в метре от себя, неестественно присыпанный холмик. Мины! словно молния ударила, по телу пробежала дрожь. Он медленно поднял голову, и сразу увидел невдалеке сосредоточенное лицо Завьялова, и поданный им знак, для остальных - остановиться! Опустив левую руку на землю, он вдруг почувствовал резкую боль. Дернув руку, он с ужасом увидел змею. Инстинктивно, он, не выпуская автомат из правой руки, несколько раз с силой ударил прикладом, извивающееся тело змеи. - Сука! прошептал он. Голова закружилась, перед глазами поплыли очертания деревьев, он пытался что- то сказать, но, язык казался таким тяжелым и большим... Перед ним было перекошенное лицо Завьялова, яркая, короткая вспышка, пыль, и огромное, черное солнце...
В отсеке вертолета, на клепанных, железных листах, лежат тела погибших. Старший лейтенант Завьялов, и рядом, прапорщик Кадинский. Усталые и грустные лица разведчиков. Изрешеченную осколками рацию, бережно прижимает к себе радист группы, младший сержант Носов. Его руки подрагивают, на лице, растерянность и боль... Крайним, сидит прибывший месяц назад лейтенант Лобов, невысокий, крепкий парень. Он словно вжался в борт, и нервно дергал головой. А волосы, жгучего брюнета, уже стали седыми... Они возвращались...
Афганистан. Заброшенный кишлак.
Мужчина, быстрым шагом, идет по тропе, оглядывается, и что - то шепчет себе под нос. В руке его зажат "ржавый " пистолет, взглянув, вдруг, на который, он резко дернул рукой, и отбросил в сторону оружие.
- Грешники! громко сказал он, обернулся, и посмотрел на оазис вдалеке. - Грешники, убивают грешников, добавил он, и быстро пошел в кишлак. Масуд спешил, он очень торопился к своим сыновьям. Он уже видел издалека свое стадо, у крайнего дома, и только не видел своих детей, отчего на сердце стало тревожно, и он ускорил шаг. Вдруг, над его головой, совсем низко, словно вывалился из неба, пролетел вертолет, и Масуд хорошо разглядел на нем, красную, звезду.
- И пусть вам отплатят тем же, чем вы, одарите, народ наш, громко сказал он, провожая взглядом вертолет в небе.
Посмотрев на овец, Масуд, оглянулся, и, не увидев сыновей, громко крикнул:
- Зафир! - Мустафа! - Где вы?
Зафир и Мустафа, в крайнем доме, заброшенного кишлака. Крупные капли пота, стекали по лицу Зафира. Пересохшие губы, измученное лицо, пустой, испуганный взгляд... А маленький Мустафа, застывший словно камень, услыхав голос отца, дернулся всем телом, и, вырвавшись, из рук брата, побежал к отцу. Зафир пошатнулся, но тут же, огромным усилием, вернул свое тело, не сдвинув ног. Масуд подбежал к младшему сыну, прижал его к себе, и удивленно подняв брови, посмотрел на Зафира. Тот стоял, будто мученик перед казнью, и Масуд, как подкошенный, сел на землю, не отводя глаз, от лица сына.
- Отец, лепетал Мустафа, плача, Зафир нашел бомбу, и теперь он умрет. Он не виноват, отец. Бомба сама к нам, нашел, путался Мустафа плача. Спаси его отец!
- Не плачь мальчик, гладя сына мозолистой рукой, говорил Масуд, сегодня никто не умрет, Всевышний поможет нам. Не плачь, прошептал он, глядя на Зафира. Иди к колодцу, там еще осталась вода, дай пить овцам, уже спокойно, добавил он.
- Хорошо отец, кивнул Мустафа, и, не оглядываясь, побежал к стаду. Масуд, сидел на земле, и медленно раскачиваясь всем телом, прикрыв глаза, читал молитву. Боль, и ужас, как два хладнокровных убийцы, пробежали глубокими линиями по его лицу. Он многое просил у Всевышнего и каялся, а потом снова просил.... А Зафир, слушал, и молча, смотрел вдаль. И лицо его становилось старым, и глубокие морщины, прорезали лоб, юноши, и белые, нити пробежали по волосам... Он прощался, с этим красивым небом, величественными горами, с отцом, братом, с собой... Сердце перестало рваться из груди, оно успокоилось, понимая, что спасения не будет, а значит, правоверный, должен приготовить себя, к вступлению в иной мир. "Это не больно, говорил себе Зафир, это всего лишь смерть, здесь, на этой красивой земле, но, после, будет другая"- вдруг он натянуто улыбнулся, медленно повернул голову, и посмотрел на отца. Масуд, уже стоял подле него, и напряженно смотрел ему под ноги. Разлепив засохшие губы, Зафир шепотом произнес:
- Пить.
- Воды хочу...
Масуд вздрогнул всем телом, посмотрел на сына, повернулся, и поспешил за водой. Взгляд его был отрешенный, и в то же время какой-то пронизывающий, словно, все уже повидал и испытал в своей жизни, худощавый юноша. Масуд держал в руках старый потертый чайник, и тоненькой струйкой вливал мутную воду в рот Зафира. А вода, будто не желая идти в тело юноши, выливалась на рубаху и быстро стекала вниз, оставляя мокрые пятна, будто кровь, проступавшая на теле. Масуд смотрел на своего сына, и видел перед собой, другого, старого человека, убеленного сединой, с печатью мудрости на лице.
- Ты не умрешь, прошептал Масуд. Ты должен жить.
Зафир качнул головой, и вода полилась по его телу. Он посмотрел на отца, глубоко вздохнул и произнес:
- Уходите.
- Нет, зло произнес Масуд, глядя сыну в глаза. Ты будешь жить!
Зафир улыбнулся, и сказал:
- Это чертова бомба, и нам с ней не справится, отец.
- Нет, покачал головой Масуд, не будет так, что бы сын умер раньше отца. Не будет! зло добавил он.
Зафир молчал, и смотрел на горы вдали, а его отец, Масуд, ходил перед ним, опустив голову, бормоча себе под нос проклятья неверным. Движения его были порывисты, голос гортанным, это было похоже на какой- то танец перед смертью, эти изгибы тела, руки... Вдруг он остановился, и решительно направился в дом. Приблизившись на пороге к сыну, он осторожно обошел его, наклонился, посмотрел на край мины, и медленно опустился на колени. Отчетливо, он услышал, угрожающий, и в то же время, знакомый с детства звук. "Это змея, подумал он, осторожно поворачивая голов". Змея поднялась, угрожая, и ее узкое жало трепетало. Масуд как завороженный, смотрел на тугое, серое тело змеи, что приготовилась к броску. Тихий, словно последний вздох, вырвался воздух из его груди, и змея, резко прыгнула в голову Масуда. Он отпрянул от нее всем телом, сбивая с ног Зафира. Раздался взрыв. Облако, из пыли и глины, медленно оседало на землю, открывая перед собой, страшную картину, под голубым небом, на фоне, серых гор. Жизнь на этой земле закончилась, и пришла другая, та, что в цветущих садах оазисов, наполняет холодной водой, безжизненное тело, уставшего в дороге путника...
