А сама она — жена моего гоя (Джейк все продолжал строить образ) — когда-то была грозным левым крайним хоккейной команды женского колледжа и даже дважды упоминалась в Дневнике Дженнифер[181]. Каждое утро она отвозит мужа на станцию, при этом оба неукоснительно пристегиваются только что изобретенными ремнями безопасности, и — вот, вот еще важная деталь: если ему понадобится позвонить из моего дома, он обязательно предложит четыре пенса. Если у нее обалденная грудь — а ведь может быть и такое… и даже должно быть! — она ее скромно прячет под объемными кофтами и всяческим кашемиром; аналогично и с попкой — если она у нее круглая и влекущая, то всенепременно скрыта строгим кроем твидовой юбки.
Мы с этим моим гойчиком, предвкушал Джейк, будем спорить о политике, соглашаясь в том, что Гарольд Вильсон хотя и хорош, но больно уж задается, в отличие от Джорджа Брауна[182]: этот попроще, зато его, хоть он теперь и лорд, ну совершенно невозможно представить себе рядом с королевой! — и тем не менее они оба очень, очень на своем месте. Мошенничать с налогами адвокат Джейка практически не будет — ну, разве что чуть-чуть, не больше чем когда играешь с матерью в безик. А как насчет газетного кроссворда? Какие предлагает, например, «Таймс». Да, это да, конечно. Это обязательно.
Эх, мне б такого!
Но где же мне, с тоскою спрашивал себя Джейк, всем существом устремясь к этому придуманному идеалу, где мне найти-то этакого обормота! И тут в мозгу сверкнуло: Ормсби-Флетчер! Когда-то Джейк познакомился с ним на одной из вечеринок у Люка, нашел его там брошенным, вроде пустой бутылки в углу гостиной, — сидит такой: ротик куриной гузкой, розовые щечки, но воротничок, конечно, безупречен.
— Рискну заметить, — сказал ему тогда Ормсби-Флетчер, — что я тут, кажется, единственный, кто совсем не связан с искусством. Я, видите ли, двоюродный брат Адели.
В результате Джейк отыскал телефон Ормсби-Флетчера и позвонил ему на работу.
— Мистер Ормсби-Флетчер, — начал он. — Вы, наверное, меня не помните. Это Джейкоб Херш…
— Да почему же? Помню, помню.
— У меня неприятности.
— К сожалению, сам-то я разводами не занимаюсь, но с удовольствием порекомендую вам…
— Да нет, у меня дело… гм… уголовное.
— Вот как? — проговорил Ормсби-Флетчер нерешительно и, как показалось Джейку, подыскивая пути отхода.
— Не могли бы мы встретиться, — вновь подал голос Джейк. — Просто поболтать. Вроде как неформально.
Они встретились в пабе; Джейк пришел первым, показушно помахивая солидной «Таймс» и юмористическим «Панчем».
— Что до меня, то я бы выпил что-нибудь слабоалкогольное, — сказал Джейк, уже крепко поддатый. — А вы что будете?
Тот заказал джина, и после мучительно непринужденной беседы ни о чем, подкрепившись еще несчетным количеством двойных виски, Джейк наконец рискнул:
— Я, наверное, к вам не совсем по адресу, мистер Ормсби-Флетчер. Зря только ваше время отнимаю. Меня по развратному делу тягают.
Малиновые щечки Ормсби-Флетчера вмиг поблекли, длинные ноги под столом задергались, он тесно сдвинул их и подобрал под кресло.
— Да вы не волнуйтесь. Я не пидер. Это просто…
— Может быть, вам лучше начать сначала?
Что ж, запросто. Джейк стал рассказывать. Но все как-то так по спирали — совсем было подберется уже к самой гадости и тормозит, начинает экать, мекать, прибегать к туманным намекам, клонясь в сторону от той болезненной точки, где вот-вот потребуются конкретные детали, термины, без которых никак не выявить сути, всякие медицинские штучки вроде пениса и пенетрации… А может быть, размышлял Джейк вновь весь в сомнениях, при этаком раскладе полагается пользоваться более грубым языком — что называется, площадным, колониальным, матросским… И тут Ормсби-Флетчер, который становился сердцу Джейка все более и более любезен, вдруг сам пришел на помощь:
— Я понимаю. После этого он приводит ее в вашу комнату, и она по собственной инициативе берет вас за роджер…
Ах, роджер! Боже мой, роджер, ну конечно!
— Да, — подтвердил Джейк, ощущая вспышку пьяной радости, — тут эта сука хватает меня за роджер…
— Но если дело обстоит именно так, мистер Херш…
Джейк хлопнул Ормсби-Флетчера по плечу и грубовато-мужественным жестом дружески притянул его к себе.
— Джейк, — сказал он.
— Эдвард, — без колебаний отозвался Ормсби-Флетчер.
Почувствовав возможность излить душу, Джейк отворил все шлюзы. И полилось! Следя только за тем, чтобы не очернять Гарри, он рассказал все. Ну, или почти все.
— Что ж, понятно.
— И что скажете, Эдвард?
— Не могу ничего обещать, вы ж понимаете, но я погляжу, что можно сделать.
— Ну, мне уже и этого довольно, — сказал Джейк, надеясь, что тот почувствует в этакой скромной приниженности скрытый упрек.
— Давайте так: завтра с утра вы первым делом приходите к нам в контору, — сказал Ормсби-Флетчер и объявил, что пьет на посошок.
— Увы, на сей раз без меня, — сказал Джейк, невероятно собой довольный. — Все ж таки я-то ведь за рулем!
Как потом оказалось, то была первая из бесконечной череды консультаций с разорительно дорогими солиситорами и барристерами, происходивших как во всевозможных офисах, так и у Джейка дома.
Очарованный Ормсби-Флетчером, Джейк научился предугадывать его желания. В кофе — пять ложечек сахара и молоко такое горячее, чтобы получалась жирная пенка. Бренди? — да, но не щедро плюхать в бокал на три пальца, а чуть-чуть, истинно по-британски, чтобы только увлажнилось донышко. В минуты досуга Ормсби-Флетчер очень любил расслабиться с сигарой и поворчать на недостатки островной страны.
— Рискну заметить, — (таков был у него обычный зачин разговора), — рискну заметить, что, на ваш взгляд, мы, должно быть, и в самом деле ужасно неразворотливы…
— Да ну-у, нет, — делая умный вид, не соглашался Джейк, — все-таки жизнь здесь куда как более цивильная, чем в Америке. Ведь жив-то человек не одной только производительностью труда, правда же?
Получив поддержку, Ормсби-Флетчер поинтересовался:
— А правда ли, что в тамошних корпорациях экзаменуют не только менеджеров, но и их жен, которые тоже должны соответствовать?
— Ужасная практика. Дьявольская, — согласился Джейк, качая головой. — Не знаю даже, как и говорить об этом…
Размышляя над формулировками в изложении дела для барристера, Ормсби-Флетчер любил посасывать шоколадные горошки. Легко подцепленный Джейком на крючок гламура, он думал, что тот действительно накоротке со звездами, и Джейк, отчаянно при этом привирая, с удовольствием кормил его сплетнями, уворованными из журнала «Вэрайети».
— Чертов Марлон, — однажды хмуро пробурчал Джейк, не заметив, что в комнату только что вошла Нэнси. — Опять он за свое. Представляете, он…
— Марлон? Какой Марлон? — удивилась Нэнси.
— У тебя ребенок плачет!
И вдруг Ормсби-Флетчер говорит:
— Если этакая перспектива не покажется вам чересчур мрачной, мы с Памелой хотели вам предложить… ну то есть, если у вас не окажется планов получше… вы, может быть, заскочите к нам поужинать? Скажем, в субботу вечером.
— Ух ты! Да это же просто блеск! — не стал скрывать радости Джейк.
Однако утром он проснулся не в духе, опять весь в сомнениях, и позвонил Ормсби-Флетчеру в офис.
— Эдвард, я насчет субботнего вечера…
— Не надо объяснять. Возникла какая-то накладка?
— Да нет. Совсем не в том дело. Просто я подумал… ваша жена, Памела… Она знает, в чем меня обвиняют? — Ему хотелось спросить, не будет ли она смотреть на него с отвращением.
— И думать не смейте, Джейк! Мы же договорились, ждем вас к восьми.
В среду утром пришла открытка с приглашением, выписанным чрезвычайно витиеватым почерком и подписанная: «Памела Ормсби-Флетчер». Текст содержал вопрос: нет ли таких видов пищи, которые противопоказаны вам или вашей супруге? Вот это воспитание! — подумал Джейк и написал в ответ, что им годится все. Следующим утром Ормсби-Флетчер позвонил:
