Слушаю оперу «Наталка Полтавка» в исполнении Петрусенко. Трогательные народные мотивы и свободно льющийся голос Петрусенко — делают эту оперу особенно милой. Наверное, она идёт последний раз в этом сезоне… На 6-е есть у меня 2 билета в русскую драму: «Дети солнца» — прислали из союза. Пойду.
Кисанька, разве я не писала тебе, что К. не смог выехать. Я жду его в начале июня. Он думает остаться здесь на всё лето, хотя относительно этого ещё нет окончательной договорённости. Ему, бедному, сейчас нехорошо. Я начинаю его жалеть… П. ещё не написала. А может быть и лучше не писать? Молчание или ясность, определённость — что для него лучше, сама не знаю.
Кошечка моя, в чём ты можешь быть виновата передо мной? Ты «виновата» только в том, что сумела меня привязать к себе нежной и крепкой любовью, дружбой. Но я благословляю и утешаюсь этой «виной». Ты моё сокровище. Целую горячо. Твоя Мура.
6/V. 145 ночи.
Вернулась из театра, смотрела пьесу Горького «Дети солнца». Оставила настолько тяжёлое впечатление, что не могу спать. Играли артисты — совсем прилично. Не понимаю, зачем Горький дал такие изломанные людские образы и столько нездорового! Не могу переносить таких зрелищ и не люблю, когда они вместо воодушевления, бодрости — дают подавленность, кот. (я знаю) будет ещё сильна и завтра. В этой пьесе выпячено то, от чего я сама немало страдаю, а именно: человеческая ненависть, подлость.
9/V. Не хватает времени для выполнения самых обычных дел. Много работаем вместе с Идочкой — «готовимся» к экзаменам. Открываю в ней всё большие способности и невероятную рассеянность, кот. и может подвести на экзаменах.
Я очень часто теперь думаю, что долги и разнообразны были наши жизненные дороги, пока они не скрестились, и почему наша дружба не возникла раньше? Нас «обидели» тем, что встреча состоялась на закате наших дней!..
Очень много работаю на площадке, от лопаты, граблей опухли руки, пальцы с меньшей ловкостью держат перо. Расцветает сирень — дни моего особого праздника; цветут и яблони… Мучит меня, что я не высылаю тебе деньги в этот период, когда они тебе необходимы. Если уж ты написала об этом, то представляю, какую ты терпишь нужду… Софе ты, наверное, не особенно рада, и я уж досадую, что просила её зайти — тебе не до неё. Кроме того, это сомнительная связь.
Кисанька, не нервничай по поводу сделанных тобой ошибок в сборнике, — там, очевидно, столько твоего знания и умения, что без тебя сборник навряд ли вышел бы…
14/V.
Переданная книга «Путешествие на край ночи» — мне знакома, я её уже читала когда-то и где-то. Не у тебя ли прошлым летом? В выходной вышлю её. «Одноэт. Ам.» достала, так что не беспокойся, кисанька, розысками её. Мне очень нравится стиль авторского изложения, и подобные (свежие, непосредственные) описания впечатлений от той или иной страны я «обожаю». (К слову, выражение «ароматный», «аромат» — исчезло уже из моего лексикона). Не имея возможности самой путешествовать, я вдумываюсь в каждую фразу такого повествования. Фантазия создаёт свои картины. Вот напр., я давно уже нарисовала вид Волги и, конечно, действительность перетасует, изменит воображаемую картину…
Через 6 дней начнутся Идусины экзамены. Девчёнка извелась, значительно похудела, исчез аппетит… а по украинскому всё же плохо. Переэкзаменовка испоганит лето, не даст ей требуемого отдыха. Волнуюсь; нервничает и она. Плачет из-за всяких пустяков.
Софины рассказы о тебе — ничего мне не дали. Она не могла передать тех подробностей, кот. замечает только любовный взгляд. Основное, что услышала: «Кс. Порф. очаровательный человек (ещё бы!), воспитанная, культурная, прелестная женщина!» Много прилагательных и ничего существенного…
18/V.
Моя родная, любимая Кисанька!
В сегодняшнем письме К-к восторженно говорит о встрече с тобой (…«поворачиваюсь и вижу, знаешь кого? — хотя и незначительную, но часть тебя — это Кс. Порф.»…) Он сказал, что кто-то живущий с тобой в одной квартире сдаёт на 3 м-ца комнату! Неужели Вас. Вас.? А может быть Ант. Мих.? Кисанька, было бы чудесно, чтобы К-к занял эту комнату, я бы переехала туда на это время и оставалась бы всё время с тобой. В июле я думаю идти в отпуск. Если это комната В.В., то единств, недостаток её — это прохождение через комнаты Лид. Ал.
Всё было бы настолько хорошо, что я заволновалась от одного предвкушения этого времяпровождения. Навряд ли выполнимо и поэтому, голубка моя, немедленно напиши, как обстоит дело. Что-то во всём этом не так ясно и просто, иначе ты написала бы уже мне в своём вчерашнем письме. Одно знаю, что из своего отпуска не меньше 2-х недель (жалкий срок) должна побыть с тобой. Напрасно ты «отдаёшь» так легко всё моё время К-ку. С ним я хочу побыть, но не за счёт нашей встречи…
Я вообще нахожусь в смятении. Вчера инспектор города предложила взять директорство большой новостройки при экспериментальном заводе. Завод построил большой особняк для дошкольников. Уже с месяц ищут крепкого «администратора» (ты не любишь это слово!). Дают, в обмен на мою комнату, комнату в городе. Если директор завода согласится принять меня с тем, что в конце июля даст отпуск — я соглашусь. Навряд ли, конечно, заводу есть смысл брать работника и с самого начала отпускать его на 1½ месяца. Это единственное условие, кот. я ставлю. Остальное за меня было сказано инспектором, т. е. комната и персональная ставка. Оставаться и на зиму у себя — невозможно, но я настолько привыкла к своему учреждению, что не могу себя представить в другом месте…
19/V.
Кисанька, родная голубка! Я всё в том же смятении — не знаю, как быть? Сегодня видела этот вновь отстроенный «дворец», кот. дают мне в заведыванье. Это прекрасное сооружение. Какая красивая может здесь развернуться работа. У меня зачесались руки.
Для перемены комнаты директор выделил только 2 тыс., конечно, за эту сумму я ничего не сделаю. А ведь для меня это основное. Кроме того об отпуске не может быть и речи. Я бы могла напрячь свои силы и работать без отпуска ещё год, но без уверенности, что изменю к лучшему положение своей семьи — у меня не будет нужной бодрости. А такой уверенности у меня нет. В то же время я уж начинаю мечтать о той прекрасной работе, кот. провела бы там. Директор сказал, что по делам сада я буду часто ездить в М-ву и Лен-д. Если я останусь в Киеве, то лучшего места не следовало бы и желать. В этом же здании мне предлагают отстроить комнату, где я смогу жить, но переходить на жительство в учреждение не дают.
Я продолжаю ещё надеяться на переезд в М-ву. Но ведь это же химера! Как я устроюсь в М-ве с больной старушкой?
Самое скверное, что не получу ни твоего, ни К-ного ответа. Завтра дам ответ, отвечу отказом. Голова раскалывается от сомнений, правильно ли поступаю. Прекрасно сознаю, что в своём учреждении я — конченный работник. Сегодня ночью не спала, всё сопоставляю и взвешиваю и ни к чему не прихожу. Эта ночь предстоит такой же. Столько всяких шероховатостей, что трудно принять какое-ниб. решение.
Если б не болезнь моей старушки! То что она сама страдает от сознания своей обременительности (для меня) — меня расстраивает ещё больше и вызывает к ней мучительную жалость. В самом деле, человек прожил свою жизнь, отдавая её детям, а они так скверно заботятся о ней, не могут обеспечить её старость. Видит бог, что я всё делаю, чтобы ей жилось легче, и знаю наперёд, что останусь по-прежнему здесь и всё потечёт по-старому: неприятная работа, лямка её, безысходная тоска, взрывы мучительного отчаяния, доходящие до пределов, и так до старости…
Даже Идочкин завтрашний экзаменационный дебют отошёл на второй план. А в диктовке сегодня она сделала 3 ошибки, и грубых. Уж ночью начну переживать их…
Если приеду в М-ву, поехала бы ты со мной на неделю к сестре? Там, при наличии благоприятных обстоятельств, оставила бы Идочку на Уг месяца. В М-ве ей не будет с нами хорошо. Она будет плохо питаться, я не умею заботиться об этом, а она так похудела, что подпитать её необходимо.
