– На продажу, – ответил Мартло, помешивая прутиком тлеющие угли. – Нам пока всего хватает.

Кейн не смог удержаться от усмешки. Его забавляла эта интересная ситуация – изъяв оружие у бандитов, они продадут его другим не менее сомнительным личностям, и, с большой вероятностью, при следующей облаве окажутся обстреляны из него же. Торговый круговорот, мать его.

– Как там подранки? Никто не окочурился?

Бэн покачал головой.

– Ничего серьёзного, до города дотянут.

– Хорошо. Тогда как подкатят телеги, грузимся и в дорогу.

– Быстрее бы, – Эл мечтательно закатил глаза, – а то меня уже заждалась такая цыпочка, что прям м-вуа! – он приложил пальцы ко рту и смачно чмокнул.

– Тут я тебя разочарую. – Мартло поднялся и подтянул ремень. – В Веновале мы не задержимся. Как сдадим звездохотов, принимаем рабочих и ведём в Брэвил. Там и отдохнём.

– Не горюй, Малой. – Костоправ хлопнул мгновенно скисшего паренька по плечу. – Наверняка и в Брэвиле найдётся своя цыпочка, которой придётся по душе твоя конопатая рожа.

Они загоготали. И даже обычно хмурый Мартло не удержался от кривой усмешки.

– Да идите вы!

– Пойдём-пойдём, не переживай. – Кейн встал и привычно почесал заросший подбородок. – Причём все пойдём – вон, телеги подвезли.

– Но! Куда прёшь, з-зараза! Н-но!

Кейн так сильно натянул поводья, что удила чуть было не порвали его коню пасть. Жеребец протестующе заржал и едва не подвернул ногу, но всё-таки повернул куда следует. Фыркая и мотая головой, он косился на своего всадника и наверняка подумывал, как бы его сбросить и хорошенько наподдать копытом, но Кейн всякий раз лишь сильнее сжимал ногами конские рёбра и гнал лошадь вперёд.

Эта животина его дико раздражала. Но ещё больше раздражало то, что они едва проехали половину пути, а его задница уже напоминает одну большую мозоль. От бесконечной тряски затекли спина и шея, а холодный ветер то и дело швырял в лицо целые горсти пыли. Он в очередной раз высморкался и протёр слезящиеся глаза, едва не упав при этом с коня. За всё то время, что они провели на Винтаде, Кейн был в седле всего три раза, не считая этого, и всё никак не мог вернуть себе былую сноровку. Вдобавок ко всему эта четвероногая тварь абсолютно не слушалась и так и норовила размозжить его голову о ближайший камень! Благо, вокруг их было с избытком.

Кейн окинул взглядом скалистую пустошь, что раскинулась на многие мили вокруг: сухая потрескавшаяся земля, на которой практически ничего не росло, кроме сорняка и зарослей полыни, от запаха которой забивались ноздри, а её горький привкус, казалось, навеки поселился в их ртах. Изредка им попадались чахлые деревья, медленно умирающие без солнечного света и воды, но чаще они встречали срубленные практически под корень пни – людям нужно было как-то спасаться от холода, ведь далеко не все могли себе позволить согревающий магифакт.

Бэн ехал чуть впереди вместе с ещё четырьмя наёмниками, иногда оглядываясь на отстающего Брустера. Поначалу его дико бесило, что они едут так медленно, но потом он успокоился – вся дорога была сплошь усеяна острыми камнями и изрыта норами, угодив в которые лошадь могла запросто сломать себе ногу, а неудачливый всадник свернуть шею. Так что если они не хотят проделать оставшийся путь на своих двоих, придётся и дальше плестись со скоростью черепахи. Он натянул посильнее и так застёгнутый до самого подбородка воротник пиджака и в очередной раз пожалел, что не надел какого-нибудь плаща.

“Если мы вскоре не доберёмся до тёплого и сухого места (желательно туда, где наливают крепкий виски), то я точно простужусь” – в подтверждение своим мыслям он оглушительно чихнул.

Тряхнув головой, Костоправ привстал в стременах и хмуро огляделся – видимо, всему действительно приходит конец. Ему вспомнились последние годы войны – тогда в империи стояла такая же засуха, а от жары умирало больше, чем от меча или пули.

Но потом всё изменилось.

Боги наконец смилостивились и пошел дождь. Они были счастливы, они воспряли духом, они словно безумцы босыми танцевали под струями ливня, выкрикивая в небеса имена Богов… А дождь всё шел, и шел. Нескончаемый поток благословенной воды хлынул на земли империи и уже не иссякал.

Никогда.

И отныне в небеса они кричали только проклятья.

Кейн искоса поглядывал на Бэна – тот был погружен в свои мысли, его брови сошлись у переносицы, губы плотно сжаты, глаза невидяще смотрели в одну точку. О чём бы не думал Костоправ, сейчас его лучше не трогать.

Они работали на Эгиду уже полторы недели и пока что Кейн не увидел в деятельности гильдии ничего необычного: их действительно распределили в группы и направляли на различные задания – они участвовали в патрулировании и следили за порядком, сопровождали и охраняли – как сейчас – грузы и рабочих, пресекали бандитизм и разбой среди местных, участвовали в облавах на контрабандистов, подобных вчерашнему – в общем, наёмники сполна отрабатывали свой хлеб и не было ничего, что бы могло заинтересовать Шэмита. И Кейна вполне устраивало то, что дальше мордобоя дело не заходило, в то время как Костоправу явно не хватало кровавых сценариев – в последние дни он был на взводе и Брустер опасался, что он может сорваться и всё испортить.

– Эй, Брустер! – Бэн дождался, пока проедет телега с рабочими, и поравнялся с ним. – Далеко ещё?

Кейн рассеянно осмотрелся и, запрокинув голову, посмотрел на небо, затянутое чёрным смогом.

– Вроде “засветло” доберёмся.

Костоправ фыркнул.

– Ты ещё как-то ориентируешься, когда наступает и заканчивается день? Как по мне, так всегда властвует ночь.

– Вернее, вечер, – усмехнувшись, поправил его Кейн. – Не вижу ничего сложного: небо светлеет – день, совсем темно – ночь.

– За идиота меня держишь, да? Это мне и без тебя известно.

– Кстати, давно хотел спросить, – Кейн вновь посмотрел на тёмные тучи, застилающие небеса, – тебе что-нибудь известно об этих… облаках?

– Шут его знает, – Бэн тоже поднял взгляд. – Я думаю, это Кара Богов. Вы их прогневали и Теламар выпустил Тьму, что сдерживал в своей душе.

Кейн не стал ввязываться в теологические споры, лишь раздраженно дёрнул щекой и счёл правильным промолчать. Эта неизвестная тьма беспокоила его. Да что там его – она страшила каждого жителя Колоний. И никто не мог дать ответа о её происхождении. Согласно политике Новой Истории это было обычным сезонным явлением, тогда как люди, жившие в старую эпоху, знали правду – Тьма пришла после окончания войны. Сначала никто не заметил перемен – солнце скрывалось за смогом лишь на непродолжительное время, но позже плотная завеса облаков не рассеивалась уже по несколько дней. В тавернах шепотом поговаривали, что даже самые сильные природные маги не могут развеять эту неизвестную тьму. Кейн был склонен предполагать, что всё это являлось последствием разрушительных заклинаний, применявшихся во время войны. И в этом нет ничего удивительного, если вспомнить, какая судьба постигла весь Старый Мир.

Поэтому им ничего не остаётся, кроме как тосковать по яркому, тёплому солнцу и надеяться на то, что тьма скоро отступит.

– Почему яма? – вдруг спросил Бэн.

– М? Ты о чём?

– Ну, Винтада, почему её называют Ямой? – пояснил Костоправ. – Не свалка, не пустошь, а именно яма? Я, конечно, понимаю, что колонисты в большинстве своём еретики и отбросы, но называть свой дом ямой, – он покачал головой, – это уже за гранью моего понимания.

Кейн, как всегда, проигнорировал выпады в сторону колонистов и ответил вопросом на вопрос:

– Ты прожил в Колониях столько времени и до сих пор не удосужился узнать, почему Винтаду называют Ямой?

– Ну да, – Бэн невозмутимо пожал плечами. – Я делал вид, что мне известны такие элементарные вещи. К тому же, я не особенно дружил с вашим братом, чтобы заводить светские беседы.

Кейн хмыкнул и задумчиво помассировал переносицу, чтобы снять напряжение со внезапно разболевшейся головы.