Тогда я все–таки боялась, что он будет искать встречи, а встретившись, не узнает во мне Веру, потому что у меня родинок на левом плече на одну меньше… Против него надо было что–то иметь, хотя бы кровавые стены в прихожей, которые я не домыла. Чтобы доказательство было, что убил… Но однажды какой–то клерк с кейсом, похожий, как мне показалось, на моего мужа Карла, столкнулся со мной при входе в кафе — и отскочил, как ошпаренный. Перебежал на другую сторону улицы, по которой шел, не оглядываясь — и я поняла, что бояться мне нечего. Пришла домой и вымыла все начисто, отскребла то, что оставалось, засохшее, из прошлой жизни.

Назавтра пошла прогуляться к морю и увидела толстого рыжего в белых пятнах кота, который лениво убегал от такого же толстого и рыжего, только без пятен, мужика. Мужик даже задыхался — так хотел догнать кота. В конце концов, кот устал убегать, мужик догнал его, наклонился и погладил…

Вы кого–нибудь, задыхаясь, догоняли, чтобы погладить?..

Когда я вела репортажи с королевских свадеб, то не призналась, что я не Вера. В этом я виновата перед ней, потому что мы договаривались, что признаюсь. Но мы договаривались как живая с живой, а не живая с мертвой…

Конечно, если бы я призналась, то это была бы бомба… Только что тогда было бы со мной?.. Со Святославом, которого я нашла только тогда, когда в газетах написали, что его арестовали, и которому надо было тут, как и там, помогать. Наста тут ничем помочь не могла.

А там помогала: смерть мою все–таки признали самоубийством. На телефон Веры Наста эсэмэску сбросила: «С возвращением в Европу! Вот для чего вы похожи были».

Лесбиянка диктатуры.

Поводов для экстрадиции Святослава не было: не из–за кота же высылать… Я еще про него так написала, что шведы вину перед ним почувствовали. Такого героя с ума свели…

Из психушки его забрал какой–то русский, которому Святослав, убив белоруса, оказал большую услугу. За ту большую услугу тот русский купил ему огромный дом, во дворе которого насыпал, как Святослав попросил, большую гору. И купил большую собаку. Святослав назвал гору Волковыской, вечерами забирался на нее с собакой и смотрел куда–то на юго–восток. Солнце садилось за его спиной, светило в ту сторону, куда он смотрел, и когда оно закатывалось за небосклон и ничего уже не было видно, он начитал выть, а собака — подвывать. Страшно, как волк. На всю Европу.

Весна 2004 г., Растила, Хельсинки, Финляндия

Весна 2008 г., Висбю, о. Готланд, Швеция

С белорусского. Перевод Павла Антипова