– Я опасен! Всегда думал, что уж тебе-то я никогда не причиню вреда, а сам… Ты понимаешь, что я испытал, когда из-за меня погибла девушка, которую я любил? Из-за того, что я потерял контроль над эмоциями, не смотрел назад, забыл о том, что в боевой форме, и выставил руку с…

– Но ведь это я налетела на твою руку! Я! Ивар, это просто трагическая случайность! И виновата в своей травме – я! С таким же успехом я могла напрыгнуть на твой меч, если бы ты сражался с кем-то оружием, а я подлезла под руку. И щит не поставила, за что мне наверняка еще достанется от магистра Аррона…

– Довольно! – резко оборвал меня Ивар и глубоко вдохнул. – Кира, я высший дерхан. Как ты говорила в начале нашего знакомства? Машина для убийства? Вот-вот. Я – опасен! Я уже неоднократно терял контроль над собой, но никогда еще до такой степени. И встречаться мы больше не можем. Все кончено!

– Что? – неверяще спросила я. – Что значит «все кончено»?

– Я разрываю наши отношения. Прости, что говорю это так грубо. Но… когда я убил тебя, что-то умерло и во мне. Вот тут… – приложил он руку к груди. – Я не могу, не хочу и не буду рядом с тобой. Никогда.

На кровати тихонечко заскулил Гаврюша, но я даже не взглянула в его сторону. Просто стояла, словно оглушенная, и не могла поверить своим ушам. Он… бросает меня?

– Да, Кира, я бросаю тебя, – эхом моим мыслям отозвался парень. Или это были не мысли, а я произнесла слова вслух? – С этой минуты мы свободны друг от друга. И я убедительно тебя прошу, держись от меня подальше.

– Вот как? – пробормотала я и отвернулась к двери, сделала шаг, протянула руку к ручке.

– Кира! – окликнул Ивар. Я замерла, но не обернулась. – Прости меня! Прости за все. За то, что не давал тебе прохода, преследовал и практически насильно объявил своей девушкой. Что вломился в твою жизнь как гардебрил, хотя тебе было не до любви и не до меня, я это видел. За все, что тебе пришлось вытерпеть из-за меня от этих ненормальных озабоченных дурочек из школы. За то, что отравлял своей ревностью. Я ведь знал, что ты не испытываешь к Карелу чувств, как к мужчине, а все равно бесился. Прости, что мечтал запереть в своем замке. Понимал, что такое существование не для такой, как ты, осознавал, что тебе все это не по нраву, но эгоистично жаждал спрятать от всего мира, чтобы ты была лишь моей. Прости, я так напугал тебя этой перспективой, что ты была готова использовать любую возможность, лишь бы хоть на несколько лет отодвинуть угрозу. Прости, что убил тебя. И за то, что это я разрываю наши отношения. Мне нет прощения, знаю. Но если сможешь, прости и забудь меня. Я вырвал тебя из своего сердца, и хотя мне все еще больно, но это пройдет. И ты… живи. Живи так, как ты умеешь: нараспашку, безоглядно, со вкусом и улыбкой. И будь счастлива, но без меня.

Я медленно повернула ручку, вышла в коридор, на ставших вдруг деревянными ногах дошла до перехода между корпусами и только там вдруг ослабла и опустилась на пол, прислонившись к стене. Это оказалось… неожиданно, жестоко и очень больно. Очень! Я даже потерла грудь в области сердца, потому что было ощущение, словно в него воткнули ледяную спицу, от которой вокруг расползалась вечная мерзлота. Странно так, болит душа, а кровоточит сердце…

Не знаю, сколько я просидела так, в прострации, но когда встала, почувствовала, что все тело затекло и не слушается. Медленно добрела до своей комнаты, вошла и осмотрелась. Стопки тетрадей и учебников на столе. Лола, сосредоточенно делающая уроки.

– Кир! – позвала меня соседка. – Ты чего так долго? Поговорила с Иваром?

– С Иваром? – как попугай повторила я. – Да, поговорила. Он меня бросил.

– Что?! – опешила она. – Да быть такого не может! Он ведь любит тебя!

– Уже нет, Лола. Уже нет, – покачала я головой. – Но это ничего…

Не обращая внимания на возмущающуюся подругу, я достала травы, котелок и принялась готовить свою успокоительную настойку. Она мне очень пригодится в ближайшее время, а все запасы подошли к концу. Да здравствует зелье пофигизма! Надо было бы, кстати, именно так и назвать мою фирменную настойку и запатентовать и название, и состав.

Закончив, я перелила раствор остужаться, сходила помыть котелок и все так же молча начала варить эликсир для сна. Наверняка у мага из городской тюрьмы он тоже весь использован. Вот и ему, и мне пригодится. Предстоит много учиться, а для этого нужно хорошо высыпаться и иметь спокойные нервы и чистый разум. Да, больно. Так больно, что даже дышать невыносимо, а в груди словно засела ледяная сосулька. Но это пройдет, обязательно. Лед всегда тает весной, и эта треклятая чешуйчатая сосулька, что не дает мне вдохнуть в полную силу и улыбнуться, когда-нибудь растает. Непременно! А пока буду познавать дзен, медитировать, пить зелья и эликсиры. И учиться!

Все последующие дни я самой себе напоминала механическую куклу. Двигалась, училась, отрабатывала новые навыки и заклинания, тренировалась на уроках физической подготовки, фехтования и верховой езды. Исправно выполняла домашние задания и досдавала то, что успела пропустить, пока болела. Разговаривала с друзьями и даже улыбалась. Только, похоже, не я одна понимала, что со мной не все в порядке. Лола и Тина пытались меня подбодрить по-девичьи. Карел и Ривалис старались растормошить. Остальные парни поглядывали виновато, но не дергали, за что я была им признательна.

Даже Аннушка не выдержала и спросила как-то перед индивидуальным занятием, на которое я пришла чуть раньше Карела:

– Золотова, что с вами?

– Все в порядке, магистр Кариборо, – привычно изобразила я вежливую улыбку.

– Да уж вижу, в каком вы порядке… – покачала она головой. – Вы словно тень самой себя. Неужели все настолько плохо?

– Нет, магистр. Все нормально.

– Золотова! Немедленно признавайтесь! – нахмурилась она.

– Меня Ивар бросил, – помедлив, ответила я и удивилась тому, как отстраненно прозвучал мой голос. – И я пока пью успокаивающий настой. А так все в норме.

– Бедный мальчик, – едва слышно проговорила она, но я все равно разобрала и с недоумением посмотрела на нее.

Он – бедный? Вообще-то это была его инициатива. Да, я натворила глупостей, признаю. Но все же… Впрочем, неважно. Все уже в прошлом. Я не обижаюсь на него, не злюсь. Он мужчина, он сильный и сделал то, на что я не решилась бы, мучая и его, и себя. Я струсила бы и отрубала «хвост по кусочкам», как в том пресловутом анекдоте. А Ивар… не могу не уважать его. Не до конца понимаю причины, побудившие его к этому, но… Наверное, именно поэтому я и не стала пытаться переубеждать его, вымаливать прощение и понимание. Он смог разрубить то, что нас связывало. Он начал, и он закончил. А боль в душе непременно когда-нибудь пройдет. Просто нужно потерпеть и подождать.

Аннушка некоторое время задумчиво смотрела в окно, потом снова заговорила:

– Кира, я уже предупреждала, что вас теперь ждет очень долгая жизнь. Многие ошибочно полагают, что это счастье, мечтают о нем, готовы на любые преступления, желая продлить свой век. Поверьте – это наказание. И вам предстоит еще много раз испытывать чувства, разочаровываться и обжигаться, причинять боль другим и страдать самой. И каждый раз – словно первый, так же больно и страшно. В какой-то момент понимаешь, что больше так не можешь, все силы закончились. И запираешь душу на замок… Кира, как ваш учитель, я не хочу, чтобы такое случилось с вами. Я знаю, сейчас вам трудно меня понять, но постарайтесь обдумать мои слова позднее. Живите и наслаждайтесь каждым днем, словно он последний, даже если вы знаете, что впереди у вас сотни и тысячи закатов и рассветов. Встречайте каждую новую любовь и каждое расставание как благо, как то, что заставляет ваше сердце чувствовать и биться. Иначе однажды рискуете превратиться в одинокое выгоревшее изнутри существо.

– Вы?.. – робко спросила я, не решаясь вслух озвучить вопрос: про себя ли говорила сейчас темная фея?