вернутся, – очень тихо промолвила Крессида. – Опасное место для нее, особенно когда по

лесу шатается Джексон Хальсинг.

– Вот потому она и ждет на речном берегу, – еще тише, чем Крессида, сказал Энрю. –

Потому что Джексон Хальсинг там охотится.

Они говорили что-то несообразное. Я протянула руку, впервые, сидя в этой комнате,

почувствовав легкую неловкость и тревогу, и требовательно спросила:

– О чем вы говорите? Что вы имеете в виду? Вы знаете эту женщину?

Я смотрела на Крессиду, та смотрела на Эндрю. Наконец он ответил:

– Она королева алиор, как вы понимаете слово «королева». Она правит нашим народом

дольше, чем вы существуете. Все хорошее в нас преумножает ее красоту, доброту, ум…

– Ее силу, – подсказала Крессида.

Эндрю согласно кивнул.

– Ее силу. С тех пор, как она стала править, ее цель – положить конец охоте людей на

алиор. Она все возможное сделала, чтобы закрыть Алору, удержать наш народ от

бродяжничанья за пределами защищенных границ. Но молодые глупы, гуляют, где им

вздумается, и попадают в сети охотников, таких, как твой дядя.

– И она хочет вернуть их назад, – пояснила Крессида.

– Поэтому она все ближе и ближе подходит к селениям людей, изучает их жилища, их

быт, – продолжил Эндрю. – И чем ближе она подходит, чем дольше остается, тем большей

опасности подвергает себя. А если охотники Оберна схватят королеву, я не знаю, сколько

еще продержится Алора.

– Но они же рабы, эти пойманные алиоры, – напомнила я. Голос мой звучал резко и

скучно по сравнению с мелодией их голосов. – Они носят металлические оковы, которые

можно открыть только золотым ключом. Даже если она найдет их всех, то не сможет

освободить. А только подвергнет риску саму себя.

– Она могущественная, – снова пробормотала Крессида. – Если есть способ, она

отыщет его.

– Если на ее пути стоит Джексон Хальсинг, она не найдет ничего, кроме неволи и

нищеты, – мрачно заметил Эндрю.

И снова я ощутила это любопытное нежеланное чувство возмущения и тревоги. Я

встревожено посмотрела на Эндрю.

– Что вы прежде сказали – насчет Джексона? Почему она высматривает его? –

осторожно спросила я. – Почему она его разыскивает?

– Потому что, как и всякую глупую девочку, ее тянет к тому, чего она должна бояться

больше всего, – произнесла Крессида самым твердым на моей памяти тоном. – Потому что

она распознает опасность, однако думает, что та подобна восторгу.

– Я не понимаю, – прошептала я.

Крессида сурово посмотрела на меня.

– Разве? Уж кому-кому, а тебе следует понимать.

Должно быть, на моем лице отразились замешательство и страх, потому что вдруг ее

черты смягчились, а Эндрю крепче меня обнял.

– Ах, дитя, не стоило мне говорить, не стоило тебе слышать, – ласково сказала

Крессида.

Потом похлопала по руке и отпустила, и я теснее прижалась к боку Эндрю,

свернувшись калачиком. И снова чувствовала себя покойно, тепло, беспокойство ушло из

мыслей, как песок сквозь сито, и исчезло.

– Но как ее зовут? – спросила я. – Королеву алиор?

Крессида вытянула ладони, будто рассматривая.

– На подвластном тебе языке? Самое близкое имя – Ровена, наверное.

33

34

– Она убережется, как вы думаете? – спросила я. И хотя несколько дней охотилась на

алиор, именно эта алиора казалась достаточно драгоценной, чтобы заслуживать свободу.

Крессида, судя по виду, наверное дала бы уклончивый ответ, однако Эндрю погладил

меня по голове длинными тонкими пальцами и сказал:

– Ей ничего не угрожает. Не беспокойся. Все будет хорошо.

В трех шагах от своей спальни я имела несчастье наткнуться на леди Грету. Когда она

узрела меня, то топнула крошечной ножкой и ткнула пальцем мне в лицо.

– Ты! – воскликнула она, в ярости исказив свои величественные черты в самой ужасной

мрачной гримасе. У леди Греты было хорошенькое личико с тонкими чертами, как у

Элисандры, но тогда как дочь была черноволосой, мать – белокурой и такой маленькой,

что замолчи она хоть на мгновение, ее можно было и вовсе не заметить. Только она

никогда не молчала. – Да как ты посмела нарушить мои ясные указания и покинуть замок

без дуэньи? Да ты знаешь, какой степени порицания себя подвергаешь? Да ты знаешь,

какой вред ты нанесла своей репутации, которая и так держится на волоске, учитывая, кто

ты есть, однако тебе ничего не стоило порвать ее на клочки безо всякой на то причины…

Мне трудно было даже изобразить притворное раскаяние, хотя я и старалась.

– Я думала, мы должны встретиться в конюшнях. Когда я туда пришла, дуэньи нигде не

было, а нам нужно было срочно отправляться…

Леди Грета еще более гневно погрозила мне пальцем, хотя ей пришлось задрать голову,

чтобы посмотреть на меня, что совершенно портило впечатление.

– Не лги мне, глупая девчонка! Я прекрасно знаю, что ты оставила ее с одной целью –

сделать из меня посмешище, а себя показать плохо воспитанной девицей! Но ты не мне

сделала хуже. Уж нет, только себе. Какой приличный молодой человек возьмет тебя, если

ты упорствуешь в таких выходках? Какая у меня остается надежда найти тебе мужа?

Я стояла как столб. Почему эта тема с завидным упорством повторяется последние

несколько дней?

– Я не думаю о замужестве, – сухо заявила я. – А даже если бы и думала, то не

обратилась бы к вам с просьбой найти мне мужа.

– Тогда ты еще бòльшая дурочка, – едко заметила матушка Элисандры. – Почему, как

считаешь, твой упрямец дядя таскает тебя ко двору год за годом, если не за тем, чтобы

представить подходящим женихам восьми провинций? Он не хочет видеть свою плоть и

кровь – пусть и ублюдочную! – умыкнутой каким-нибудь придурковатым деревенщиной

со дна южных болот. Для этого Хальсинги слишком горды. Он хочет выдать тебя замуж и

выдать удачно, и я обещала ему, что сделаю все, что в моих силах. Но если ты будешь

продолжать перечить мне…

– Да с какой стати вас-то заботит, выйду ли я за благородного или за какого-нибудь

конюха? – взбеленившись, потребовала я ответа. – Вы же с трудом один мой вид

выносите!

– Я осознаю свой долг, – чопорно заявила она. – И знаю, что дòлжно.

– Ну так нет у вас долга передо мной, – фыркнула я. – Я бы не вышла замуж по вашему

выбору, не будь даже ни одного мужчины…

– Веди себя потише, – воскликнула леди Грета, снова приходя в бешенство. – В кои-то

веки ты послушаешься и сделаешь так, как я скажу! Тебе придется явиться ко двору и

встретить своего будущего мужа, и будет это не на этой неделе. Я слишком сердита на

тебя. Тебе не позволяется присоединиться к нам за ужином в честь лорда Дирксона

Трегонийского. И вообще тебе не позволяется участвовать ни в одном из празднеств на все

время твоего пребывания здесь, пока ты не убедишь меня, что можешь вести себя

достойно, как благородная госпожа. И еще, – добавила она, увидев, что я набрала воздуха

и собираюсь высказать, что мне наплевать на все развлечения двора, – если твое

34

35

поведение будет столь же необузданным, тебе будет запрещено бродить без

сопровождения даже в окрестностях замка. Я ясно выразилась? Береженого Бог бережет.

Я готова была убить ее прямо здесь в коридоре, разорвать ее маленькое тельце на

кусочки тафты и плоти. Однако леди Грета очень ясно подчеркнула каждое слово, и у нее

была власть привести свои угрозы в исполнение. Я чувствовала, что сама вот-вот

сломаюсь как чертова соломинка, отвечая срывавшимся голосом:

– Да, леди Грета, я вас очень хорошо поняла.

И собрала в кулак свою волю, чтобы не выпалить все эпитеты, которые знала, особенно

когда она долгий момент рассматривала меня, желая поглядеть, не побудит ли к