От этих слов я чуть не подпрыгнула на целый фут. Никогда не слышала, чтобы кто-

нибудь разговаривал с принцем так пренебрежительно и бесцеремонно! Обычно все

внимали его словам, словно из его уст сыпались бриллианты. По крайней мере, именно

так вели себя девчонки в замке.

Брайану тоже не понравился тон кузена. Он прекратил свой танец готового к бою

фехтовальщика, поднес клинок к носу Кента, словно собираясь располосовать надвое его

лицо, и зловеще вопросил:

– Так ты отказываешься принять мой вызов? Хочешь сказать, что не желаешь испытать,

кто из нас отважнее?

– Я хочу сказать, что мы должны отправиться в путь до восхода, а не тратить время

попусту, дурачась тут. Ты – прекрасный фехтовальщик, это всем известно. Если в дороге

на нас нападут, я разрешаю тебе меня защитить.

– Если на нас нападут… – начал было Брайан, но тут в конюшню торопливо вошли два

последних участника нашей экспедиции. Бедняга Дамиан насквозь вымок и был измазан

грязью, словно уже не раз успел шлепнуться на землю. Не поднимая головы, он бочком

проскользнул внутрь. А Родерик, войдя, быстро огляделся, словно оценивая ситуацию, и

коротко извинился:

– Прошу простить за опоздание. Капитан давал мне последние напутствия.

Обведя нас всех взглядом, Джексон спросил:

– Итак, отряд в сборе? Хорошо. Тогда по коням. Давайте отправимся в путь, пока не

рассвело.

Все с готовностью подчинились. Кроме Брайана, который с мрачным видом вложил меч

в ножны и сердито сверкнул глазами на Кента. Тот не обратил на это ни малейшего

внимания. Я же, ухитрившись на пути к своей лошади пройти мимо принца, шепнула ему:

– Я считаю, что ты – самый лучший фехтовальщик во всех восьми провинциях.

Он рассмеялся моим словам и заметно повеселел.

Наконец мы выехали. Стражники у ворот замка приветствовали нас, приложив кулак ко

лбу, и все мои спутники, за исключением Брайана, отсалютовали в ответ. Я тоже подняла

руку в этом официальном жесте, гадая, приняла ли меня стража за мальчишку. Скорее

всего, нет. В замке все знали все, а слуги так больше других. Путешествие наше мы

обсуждали не одну неделю, и самая последняя посудомойка слышала, что я тоже еду. Не

успеет леди Грета встать с постели, как ей обязательно кто-нибудь доложит, что я

покинула замок в компании пяти мужчин – и без дуэньи. Надеюсь, это основательно

подпортит ей день.

Не проскакали мы и половины мили, как я догнала Джексона. Мне хотелось с ним

поговорить. Пусть я обожала Брайана всем сердцем, но дядя был самым важным

мужчиной в моей жизни, хоть виделись мы редко. Я приезжала в замок только на лето, а

застать там Джексона в этот самый хлопотный для него сезон было нелегко. Будучи

землевладельцем, купцом, охотником и, как сказала бы леди Грета, закосневшим в грехе

нечестивцем, он не мог долго предаваться праздности.

Даже в атласных придворных одеяниях он выглядел крупным, дюжим мужчиной;

сейчас же, одетый для охоты, казался огромным, диким и опасным. Его черные, уже

начинающие седеть, волосы до плеч были растрепаны, а яркие карие глаза свирепо

сверкали, как у вепря.

– Спасибо большое, что взял меня с собой, дядюшка Джексон, – мило поблагодарила я,

хотя успела сделать это уже раз сто. – Уверена, это будет самое восхитительное

путешествие в моей жизни!

Дядюшка взглянул на меня, и в его густой, словно куст, бороде, блеснула широкая

усмешка.

4

5

– Ты так считаешь? – Он снова засмеялся. – Не думаю, что нам удастся хоть мельком

увидеть алиору, не то что поймать. Но поездка обещает быть приятной. Погода стоит

прекрасная, а юному Брайану неплохо бы исследовать границы своих владений. Так что я

совсем не против этого бесполезного выезда.

– А почему мы не увидим и не поймаем ни одну алиору? – полюбопытствовала я.

– Потому что такое дело – не для отряда из шести человек. Тут требуются хитрость и

коварство. Ну и ладно, в этом месяце мне некогда тащиться на Файлинскую ярмарку с

алиорами на аркане. Этим летом я еще вернусь на реку, тогда и поохочусь. Посмотрим, что

получится поймать.

Он был самым богатым охотником во всех восьми провинциях. Даже одна удачная

охота приносила ему целое состояние, которого вполне хватило бы на всю жизнь. Но

Джексон говаривал, что вовсе не звон золота на аукционе, а охотничий азарт вновь и вновь

влечет его на реку Файлин.

– А сколько алиор ты поймал сам, в одиночку?

– Ровно тридцать. Ох, я занимаюсь этим делом уже почти двадцать лет, но до сих пор

помню тот благодатный год, когда поймал целых трех алиор! И тот скверный год – третий

подряд – когда возвращался с пустыми руками. Они такие же умные, как ты и я, Кори, или

даже умнее. Вот что делает их такими ценными.

Я слегка зарделась, когда услышала, как дядя называет меня моим обычным именем. В

замке такое удовольствие выпадало мне нечасто. Леди Грета всегда обращалась ко мне

более официально – Кориэль, а все остальные брали с нее пример. Все, кроме моей сестры

Элисандры. Как и Джексон, она с самого начала спросила, как бы я сама хотела, чтобы ко

мне обращались, и с тех пор никогда не звала меня иначе. Конечно же, это выводило из

себя ее мать. Впрочем, как и все, связанное со мной. Само мое существование было для

леди Греты неприятно. И с этим ничего нельзя было поделать.

– «Их ум, редкость и красота», – процитировала я слова дяди восьмилетней давности.

Он снова рассмеялся и добавил:

– А еще кротость и обучаемость. Да, из-за этих качеств алиоры пользуются таким

большим спросом, а я богатею.

– Леди Грета боится, что ты умрешь и оставишь все свое богатство мне. – Лишь

недавно я подслушала ее разговор об этом и искала случай пересказать его дядя. – Она

говорит, что твои деньги и остальное имущество должны отойти Элисандре.

Джексон взглянул на меня своими поблескивающими хитрецой глазами:

– О! А что ты об этом думаешь?

Я подавила готовый вырваться смешок и ответила:

– Думаю, бабушка обратилась бы в дым от изумления, унаследуй я хоть пенни из твоего

состояния. Она самого худшего мнения о тебе и остальных членах вашей семьи.

Дядя кинул на меня еще один взгляд искоса. Невозможно было понять, о чем он думает.

– Должен сказать, я не прочь увидеть, как твоя бабка превратится в дым. Хотя вряд ли

мне представится такой шанс, если я уже буду мертв к тому времени. Впрочем, погоди-ка!

Она ведь старушка. Ей никак не меньше девяноста. А я…

– Ей шестьдесят пять, – поправила я.

– А я еще молодой мужчина. Мне всего пятьдесят и я уж точно ее переживу. Так что

придется отписать тебе все мои деньги, пока я еще жив.

Я наморщила нос:

– Зачем нам деньги в деревне? Когда бабушке что-нибудь нужно, люди приносят это в

обмен на ее помощь.

– А кто сказал, что ты всегда будешь жить в деревне? Может, ты выйдешь замуж за

знатного молодого человека и переедешь в его поместье. А, может, останешься в замке,

став женой одного из приятелей твоей сестры. Тогда тебе точно понадобится много золота.

Я широко распахнула глаза:

5

6

– Когда бабушка умрет, я буду нужна жителям деревни. Другой знахарки нет на

тридцать верст кругом. Бабушке тяжело справляться одной, даже когда я уезжаю на лето в

замок.

– Значит, пора ей обзавестись ученицей.

– Я ее ученица.

Джейксон негромко рассмеялся пришедшей ему в голову мысли:

– Тогда неудивительно, что твоя бабка меня терпеть не может. Она боится, что я заберу

тебя у нее. Так ведь я не единственный мужчина, который может это сделать. Она просто

не понимает, какая ты красотка.

Я улыбнулась в ответ на комплимент, и мы заговорили о другом. Но позже,