- Они, если что и соберут, то только испачканное в земле повидло.
- Сдобренное зубной эмалью, - добавил Грог.
Рэндор с Пинком усмехнулись, а Борн задал справедливый вопрос, обращаясь к Скорняку:
- А, правда - чего они атакуют, с такой яростью? От плодов, ничего же не останется!
- Так они уже и не помышляют отведать яблочек - они мстят!
Трактирщик многозначительно поднял указательный палец вверх,
обведя стоящих торжественным взглядом и добавил:
- Вон, видите, упавшие яблоки гоблина доедают, а потёртый временем и набегами сюртук, лежащий тут с позапрошлой битвы - доедает чёрная моль.
- Почему чёрная? - не поняла Руди, у которой с чёрным цветом, последнее время, вызывались нездоровые ассоциации.
- Потому что она поедает не только шерсть, но и все ткани подряд. Гусеницы, даже под землёй грызут погребальные одежды, а взрослые моли, в отличие от обычных сородичей, имеют ротовое отверстие и не брезгуют даже гривами живых кентавров. Так что, берегите своего единорога.
Сюзи обняла Жору за шею, давая понять окружающим, что его они никому не отдадут и для коллектива, единорог больше, чем просто друг: кому сын, кому брат и так далее... На фоне этих нахлынувших чувств, друзья, под предводительством Дроута, потянулись в трактир...
- Есть истинные ценители этих яблочек! - донёсся им вслед голос Скорняка, который замешкался на вышке, забыв про свой трактир. - Не какие-нибудь любители! Они плоды собирают, облачаясь в полные кольчужно-латные доспехи и издали, напоминают съехавшихся на турнир рыцарей. Обычно, яблоки сушат или мочат, а один компот сварил; так у него это напоминало аквариум с хищными рыбами...
...
Впоследствии, Грогу ещё долго снились кошмары, в которых матросы дрались, стенка на стенку, со вшами, которые имели такие зубы, что половина команды, после схватки, умирала от кровопотери. Истекая кровью, они оборонялись клизмами, наполненными чемеричной водой. Метко прыская вшам в глаза, морякам, иногда, удавалось попадать им прямо в рот - в те моменты, когда паразиты шли в решительную атаку, под ободряющий возглас: "Ура!" Один раз вши пришли не одни. Им на подмогу подтянулась дивизия хищных яблок...
Глава пятая
Распутье и распутницы
С якоря снялись поздно вечером, повинуясь минутной слабости и, неизвестно откуда взявшемуся, порыву героизма, держа курс вниз по течению. Матросов, от широты души - тоже напоили так, что корабль оказался предоставлен сам себе, течению и волнам. Ну, или почти...Всю ночь по палубе шарахались неопознанные, друг другом, личности, без определённых целей и конкретных занятий. Едва забрезжил рассвет и первые лучи солнца окрасили мачты, народ понемногу стал приходить в себя, различая под ногами палубу и с обретением зрения, получив возможность выбирать маршрут передвижения.
- Земля! - заорал Дроут с марсовой площадки.
- Закрой рот - мачту поцарапаешь! - отозвался снизу Грог. - Какая на хрен земля - мы по реке плывём. Можно сказать - по течению...
- До сих пор пьян! - усмехнулся Борн, отхлёбывая из горлышка.
- Слезай, да смотри - марсовую площадку не сломай, ванты не порви и так далее, - выдал Авантюрист напутственные рекомендации.
- Ты бы, Дроут, поменьше думал о премии тому, кто первый увидит берег, - добавил Борн. - Ты вчера, сам её и назначил...
Орк спустился вниз, продрал глаза и облокотился об грот-мачту, выкрашенную в зелёный цвет. Слившись в единую цветовую гамму, с нелепым рангоутом, Дроут застыл в усталой позе, напоминая гигантского хамелеона. "Как тоска новобранца", - промелькнуло в его голове, когда орк смотрел на мачту. Запасная валялась тут же - на палубе, а корабельный плотник Карл спал с ней в обнимку. Свежеструганное бревно породнилось с плотником навсегда, так как тот, почти не выходил из состояния, в котором пребываешь после неподъёмной дозы спиртного.
- Видишь, как любит имущество, за исправность которого отвечает, - кивнул головой, в его сторону, Борис.
Товарищ Карла боцман Боб храпел рядом - стоя, в обнимку с грот-мачтой, с другой стороны от орка. Рэндор с Жорой на пару, с удивлением наблюдали утреннюю картину, всю ночь честно смотря сновидения в своих каютах. Люська решительно ничего не понимала, в человеческих взаимоотношениях, а женщины только вздохнули, осознав, что сегодняшнюю ночь пустили на самотёк. Как они в потёмках не протаранили бушпритом, чего-нибудь существенное - оставалось только удивляться. Вероятно, просто было нечего, а берег неинтересно...
Борис, пройдя к корме и не переставая кутаться в покрывало, вдруг насторожился, внимательно прислушиваясь к звукам за бортом:
- Пинк, ты в баркасе двигатель не заглушил!
- Всё я выключал, - недоверчиво подал голос гном, но, поспешил на ют, недоумевая и по ходу следования, усиленно вспоминая о том моменте, когда они отшвартовались.
- Тогда, что там тарахтит? - не отставал Борис.
Из баркаса, болтающегося за кормой по волнам, доносились
подозрительно дребезжащие звуки. На лавке, свернувшись клубочком, спала русалка. Другая примостилась рядом - калачиком, чуть не закатившись под паёлы, причмокивая во сне и подражая звуку тарахтящего, пусть и со сбоями, мотора. Рядом сидел козодой, прикрыв птичьи глаза и зябко сложив крылья. Он вполне правдоподобно изображал звуки двигателя, работающего на холостом ходу, при этом слегка покачиваясь, взад-вперёд. Русалки, только вносили дополнительный фон, говорящий о том, что пятый и седьмой цилиндры - неисправны. Пинка осенила догадка и подтянув к себе баркас, он бросился к рундуку, который оказался пуст. Никто не удивился этому факту: товарищи гнома и не подозревали, что у него там есть заначка, а Пинк не сомневался, что найденная незваными гостями ёмкость будет употреблена - ими же. Без промедления.
- Да ты им сам вчера наливал! - подал зычный голос Борн. - Не помнишь, что ли?
Гном отрицательно помотал головой, не в силах поверить сказанному, но в душе зародилось сомнение, ибо каждый знает в способность, по-пьяни, заводить самые неожиданные знакомства. Бывает, что и со всеми вытекающими... Оставив гостей, пребывающих в невменяемом состоянии - досыпать, надо было срочно определяться с местонахождением. Для начала спустили все паруса и бросили якорь, чтобы в спокойной обстановке поправить пошатнувшееся здоровье.
На камбузе дым стоял коромыслом, вперемежку с паром. На бельевой верёвке, протянутой над плитой, сушились дырявые носки.
- Смотри-ка - снял, в этот раз, - промычал Дроут и уйдя в кают - компанию, упал на лавку так, что она затрещала.
- Банку не сломай! - высказался Грог, тоже страдая, после вчерашнего.
- Какую банку? - не понял орк, недоуменно оглядываясь по сторонам.
- На флоте, так лавку или табурет называют, - пояснил Авантюрист и принюхавшись к запахам, доносящимся из камбуза, спустился в кладовку.
С собой он принёс несколько глиняных горшков консервов, запаянных нефилимской смолой. На их, грязно-коричневых боках, белой краской было коряво, но старательно, выведено наименование продукта, подвергнувшегося консервации. Хлеб и вино довершали утренний завтрак, который многие сгоряча проигнорировали, повинуясь сиюминутным порывам. Затем, кают-компания начала заполняться, словно опомнившимися, людьми. Авантюристу даже померещилось, что пришли обе русалки из баркаса, прихватив с собой козодоя.
- Надо кока менять! - промычал Дроут, заглатывая содержимое горшка целиком - не пережёвывая.
- Забей! - махнул рукой Авантюрист, ковыряя ножом свою порцию
тушёной говядины.
Дроут засучил рукав рубахи, до локтя...
- Не стоит! - остановил его Грог. - Я имел в виду другое и хватит прикалываться - команду кормит, и то ладно! В случае чего, если он окончательно деградирует, то матросы его сами шмякнут.
