Она могла бы встать, но только вжавшись лицом в стену. Даже есть приходилось сидя, с трудом управляя онемевшими и вечно трясущимися руками. Три раза в сутки ее выводили в ванную комнату, но за две минуты нельзя было успеть принять душ, только засунуть голову под кран. В конечном итоге, кому какое дело, как она выглядит? Здесь некому смотреть на пленницу, даже крыс и насекомых нет.

   Здесь есть только тень и тишина.

   Как тихую ночь пронзает молния, так и отчаяние иногда пронзает луч надежды.

   Зачем только ей жить?

   Жизнь ради жизни, как борьба ради борьбы или боль ради боли.

   Не имеет смысла.

   Снаружи скрежет - отодвигается засов на двери. Она инстинктивно отодвигается назад, упираясь спиной в холодную металлическую стену, и задерживает дыхание. Долгие годы взаперти приучили ее бояться стражников и избегать даже случайно смотреть на них. Вот и сейчас единственное, что видят ее глаза, - темно-коричневые грубые мужские ботинки, покрытые разводами грязи.

   Эмалированная миска со звоном скользит по земле, ударяясь о ногу девушки, и горячая дурно пахнущая жидкость выплескивается вокруг.

   - Жри, Кью.

   Кью. Когда-то давно у нее было имя, а теперь осталась только одна буква. Q. Она даже уже не помнила, почему охранники прозвали ее так. Как и не помнила своего старого имени.

   Нужно было подождать, пока он уйдет, но у нее не было сил. Она накинулась на еду, как голодное животное, за что получила сильный удар шокером. Цепи удержали ее руку от ответного удара. Бессильная злость жгла сильнее, чем боль. Кью действительно напоминала животное. Грязная, вонючая, зажатая в угол. Дикарка. Чудовище.

   - Тварь! - это было последнее, что она услышала, прежде чем закрылась дверь.

   Голубые молнии скользили по ее коже, вспыхивая крошечными искрами под звук, который был чем-то средним, между шипением и свистом. Потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться и взять себя в руки.

Это для твоего же блага.

Ты уничтожаешь то, что тебе дорого. Ты опасна, а мы хотим только помочь.

Помочь? Держать ее в подвале - помощь?

   Воздух в камере наэлектризовался, и ее волосы стали дыбом. На самом деле использовать силу электромагнитного поля в железном кубе больно. Спустя несколько минут с потолка полилась вода - сработал защитный механизм, чтобы удержать ее. Как будто она хотела отсюда сбежать. Цепи накалились, оставляя на ее коже новые шрамы. Впрочем, их сетка была такой плотной, что невозможно было различить, какие из ее шрамов новые. Единственная тусклая лампочка под самым потолком заискрилась и погасла. Теперь ей придется есть в темноте.

   Тарелка ударила током, когда Кью прикоснулась к ней. Нормальная реакция человека на боль - крик и слезы. Кью не умела плакать. Крик - непозволительная роскошь. Поэтому она накапливала злость, ожидая, когда, наконец, сможет ее выплеснуть.

   Но даже она не ожидала, что это случится так скоро.

   За ней пришли на следующий день. Ключ открыл замок, и кандалы опали на землю, то ли освобождая, то ли обрекая на новую боль. Тут сразу и не поймешь. Впервые за шесть лет она смогла нормально принять душ. И когда прошли две минуты, никто не стал кричать, требуя, чтобы она немедленно вышла. Кью тщательно вымыла голову, с трудом намылив длинные, до самой поясницы, волосы. Из-за плохого питания они были тонкими и ломкими, с рассеченными концами. Некрасивые. Как и ее отражение в зеркале. Бледная, покрытая шрамами кожа, огромные темные глаза, как две бездонные дыры, длинный крючковатый нос. Не такие лица обычно называют красивыми. Не такими любуются, описывая в книгах и изображая на портретах.

   Но это ее лицо. Ее тело. Ее голос, хриплый и надломленный из-за поврежденных некогда связок. И все это подчиняется ей.

   Вместе с полотенцем она нашла и простую чистую одежду: черные штаны, серая футболка. Кроссовки, чтобы не идти босиком. Непривычное ощущение - снова носить обувь.

   Кью в растерянности. Она не знает, радоваться свободе или же огорчаться. Ее бы не выпустили просто так. Не знает, что должна бы чувствовать в этот момент - слишком давно она не чувствовала ничего, кроме физической боли, служившей ей наилучшим ориентиром.

   На выходе ее ожидают два охранника. Жестами приказав ей подчиняться, они ведут девушку по коридору. Ориентир - свет в глубине помещения. Подойдя ближе, почти впритык, она понимает, что он идет из кабинета, расположенного в самом конце коридора. Дверь чуть приоткрыта.

   - Заходи, - доносится оттуда.

   Кью медлит, но один из идущих позади охранников подталкивает ее в спину. В кабинете за столом сидит мужчина в роговых очках и что-то пишет в толстой потертой тетради.

   - Садись.

   Не поднимая головы, он указывает рукой в сторону стоящего рядом стула. Кью медленно садиться. И все же сидеть на полу гораздо удобнее.

   - Ты знаешь, зачем ты здесь? - спрашивает мужчина, глядя на нее. У него мутные серо-зеленые глаза и тонкие бескровные губы.

   - Нет.

   Говорить так же непривычно. Более того, странно, что она все еще способна на это.

   - Последние три года ты провела в камере под наблюдением наших специалистов. Сейчас мы пришли к выводу, что можем освободить тебя, Кью.

   - Почему?

   Он смотрит на нее так, словно хочет съесть. Так смотрел бы крупный хищник на свою жертву.

   - Потому что ты можешь оказаться полезной. И потому, что мы не знаем, что с тобой делать.

  /////

   Красивая дорогая одежда должна красить человека. Особенно женщину. Но Кью чувствовала себя в ней как бродяжка. Несмотря на маленький размер, вещи все же были немного большие, брюки топорщились на бедрах. Это было...неловко. Сильно накрашенная женщина хотела обрезать ее секущиеся волосы, но Кью пригрозила, что сломает ей руку при первой же попытке, и в итоге дело обошлось восстанавливающейся маской. Ее заставили пройти целый курс процедур, начиная с выщипывания бровей и заканчивая депиляцией ног и подмышек.

   Когда пытки окончились, и Кью посмотрела на себя в зеркало, то увидела в отражении чистую версию себя, не более того. Даже после всех ухищрений накрашенная женщина не смогла бы назвать ее симпатичной. Впрочем, хватит и того, что теперь люди на улице хотя бы не станут обращать на нее внимания. Невзрачная - самое подходящее слово для ее внешности.

   Кроме внешнего преображения Кью заставили пройти курс реабилитации, касающейся поведения в обществе. Это было скучно. Но была и более интересная часть - физическая подготовка: бег, физические нагрузки, мышечное напряжение, поднятие штанги, легкая атлетика. Словом, все то, о чем Кью мечтала последние несколько лет. Девушка провела последние два года своей жизни в подземной камере. До этого была череда временных заключений, побегов, снова заключений. Кью так и не закончила школу. И испытывала некие трудности с чтением и письмом. Ей стоило больших усилий скрыть это от человека, ответственного за курс ее реабилитации, делая вид, что ей совершенно наплевать на задание, которые он для нее подбирал. Можно было, конечно, признаться и перестать слушать постоянные вопли, но было в этом нечто унизительное.

   Унизительное...

   Странно употреблять это слово после того, как она провела столько времени в камере, прикованная к стене, без столовых приборов и с душем раз в месяц. Быть может, в этом виновата чертова одежда? С огромным удовольствием Кью сорвала бы ее с себя и выбросила в мусор, но это означало расстроить людей, сохранивших ей жизнь. Это означало бы напроситься на очередной удар.

   Решение отпустить ее на свободу, до сих пор казалось девушке странным. Впрочем, довольно скоро она поняла, что "свобода" - слишком громко сказано. Металлические браслеты на ее запястьях были тоньше былых и не крепились к стене, но все равно являлись оковами.

Мы можем остановить твое сердце нажатием одной кнопки.