Ее кровать стояла чуть ли не вплотную у стены, в которой, примерно на уровне ее головы, располагалось окошко, закрытое решеткой. За ней виднелся очередной темный провал, слабо освещавшийся от лампочки в палате. Вдали, средь мрака мерцали иные прямоугольные окошки, за которыми пару раз мелькнули чьи-то испуганные лица. Наташа сообразила, что это комнаты других пленниц. Всю скальную толщу усеивали пещеры, располагавшимися ярусами друг над другом, словно огромные соты. Где-то эти пещеры расширили, где-то заложили камнями, в верхних ярусах обустроили палаты с пленницами, служебные помещения, лаборатории. А вот внизу…

Что-то шевельнулось во мраке, блеснули красные глаза и послышалось злобное урчание. Наташа вскрикнула, увидев как в падающий на землю прямоугольник света, шагает очередное чудовище. Очередной представитель обезьянолюдей был на удивление малошерстным — только редкие пучки волос покрывали черную кожу, да с головы свисали грязные пакли. Широкая грудная клетка, мощные мускулы, сильные ноги — существо это выглядело вполне как человек, только что очень физически развитый… Наташа неожиданно поймала себя на мысли, что если бы не клочки шерсти, этот мускулистый торс вполне мог бы привлечь ее интерес. Затем на перевела взгляд выше — и все подобные мысли разом сгинули, уступив место страху и омерзению.

Даже обезьяны, насиловавшие ее внизу, не выглядели столь безобразными. Толстые губы, две дыры вместо носа, мясистые бугры на лице. Выпученные темные глаза немигающе уставились на Наташу, губы раздвинулись, обнажая крепкие острые зубы, и тварь оглушительно взревела. Этот рев подхватили сразу несколько голосов из тьмы, в которой заметались неясные тени.

— Что, хороши красавцы? — усмехнулся доктор, привычным движением разводя ноги девушки, чтобы вставить очередную стеклянную трубку. Та дернулась от болезненного проникновения, но больше не сопротивлялась: во-первых, бесполезно, а во-вторых — она еще не отошла от увиденого.

— Это мои первые создания, — с гордостью произнес профессор, — первый блин, как и полагается, комом. Эксперименты начались еще во время моей работы во Французской Гвинее — было заключено соглашение между советским правительством и Французской Республикой. За сотню франков негры соглашались быть донорами спермы для самок обезьян. И потомство было, но — такое, какое вы видите перед собой: более-менее человеческая внешность, но совершенно звериный разум. Сколько я не бился, не пытался добиться лучших результатов — бесполезно. Но я говорил с тамошними колдунами и они рассказали мне кое-что весьма подособившее мне в исследованиях. У них там есть свои ритуалы, обряды «смешения крови», жертвы Царю обезьян. Во всех этих суевериях обнаружилась масса интересного и это мне помогло, когда я…

Он замолчал, вынимая зонд и доставая из ящичка большой шприц. Однако Наташа и так уже поняла, о чем речь. Секрет преображения профессора Иванова был замешан не только на его научных достижениях, но еще и на темных секретах Черной Африки. Соединенные со всей мощью советской науки и тайными знаниями монгольских шаманов, семена, посеянные в душных джунглях, дали обильные всходы в забайкальской тайге.

— Мне пришлось уехать оттуда, — с сожалением произнес Иванов, — местные власти и так косо смотрели на мои исследования. Но с десяток моих созданий я вывез на советском сухогрузе. Двое подохло в дороге, зато остальных восемь я привез в СССР. Их спермой я оплодотворял и женщин и самок обезьян, смотрел, что получится, заставлял скрещиваться в самых разных комбинациях. Хорошо еще, что половая зрелость у них наступает много быстрее, чем у людей. В общем, рано или поздно мне удалось вывести то, что ты видела на плацу.

Он прервался, чтобы всадить шприц в бедро Наташи и та невольно вскрикнула. Внизу в ответ послышалось басовитое ворчание. Доктор, словно и не заметив, что его пациентке больно, продолжал болтать. Похоже, у него не часто тут находились новые уши, перед которыми он мог похвастаться своими достижениями. Наташа, с ее медицинским образованием, была для «товарища Иванова» настоящим кладом.

— Да вот так вот, Наташа, — рассуждал он, — методом проб и ошибок, я добился успеха. Но время от времени среди моих подопечных рождаются и такие безмозглые уроды. Эти на человека похожи хотя бы телом, в других камерах встречается совсем жуть. Приходится их изолировать. От них тоже есть польза — хороший семенной фонд, резерв для дальнейшего оплодотворения. Также на них можно ставить опыты, какие мне не позволят проводить на более развитых особях.

Говоря все это, доктор взял, наконец, все анализы, убрал образцы в ящичек и выпрямился.

— Ну, вот и славно, — произнес он, — вроде пока все в норме. Забыл сказать — обычно наши подопытные беременеют с первого раза. Забавно, но эти…сущности, с которыми имеет дело товарищ Сагаев, кажется, придают семени особую витальную силу. Так что поздравляю — очень скоро, я полагаю, вы познаете все радости материнства.

Улыбаясь ослепительно белыми зубами, Иванов перешел к другой девушке, а Наташа прижавшись лбом к спинке кровати беззвучно выла — от страха, омерзения и стыда. Она давно поняла, для чего ее похитили и как собираются использовать, но сегодня, после всего, что случилось и последующего пояснения Иванова, она чувствовала себя полностью раздавленной. Участь безвольного скота, живого инкубатора для выращивания омерзительных тварей, словно вышедших из ночного кошмара — было от чего свихнуться.

Снизу в ответ ее тихому плачу раздавался заунывный вой черных обезьян.

Прошло три дня с тех пор как Наташа впервые оказалась в своей камере-палате. Первые сутки она лежала прикованной к кровати: надо полагать, доктор понял ее состояние и решил не рисковать, отпуская — вдруг ценный подопытный материал наложит на себя руки. Кормили ее насильно, причем, судя по специфическому привкусу, в пищу добавляли какие-то лекарства. Кроме того, ей периодически делали разные уколы. В итоге уже на второй день на Наташу напала странная апатия — незавидная ее участь воспринималась без всякого трагизма, будущее представлялось в уныло-сером, но не страшном свете. Заглянувший к обеду Иванов внимательно осмотрел ее, задал несколько вопросов — на который Наташа безропотно ответила — после чего просиял и приказал своим подручным расковать ее.

— Просто прекрасно, моя дорогая, — произнес он, — вижу, вы уже полностью прониклись важностью возложенной на вас миссии. Грань между экспериментатором и объектом эксперимента, на самом деле, невелика — разве мой внешний облик не лучшее тому доказательство? Великие ученые прошлого прививали себе оспу, чтобы проверить новые лекарства, а вы совершили прививку новой жизни — той, что достигнет звезд.

Он продолжал еще что-то плести, в то время как Наташа вяло гадала — вдохновенно ли он врет или и вправду верит в бред, который несет. Очень походило на второе, но и эта мысль не вызвала у девушки особенных эмоций. Их у нее сейчас вообще мало что вызывало — как впрочем, и у ее сокамерниц. Они редко говорили друг с другом, мало двигались, большую часть времени лежа на кровати и тупо уставившись в потолок, оживляясь только когда приносили еду.

Единственное, что могло вывести девушек из той апатии — это соседство с чернокожими обезьянами, то и дело завывающими из расположенной под ними пещеры. Тогда с пленниц спадало сонное оцепенение — по крайней мере, с тех, кто появился тут недавно.

Вот и сейчас девушки, опасливо озираясь, старались держать подальше от жуткой ямы за окошком. Наташа, превозмогая страх, все же глянула вниз, поморщившись от долетевшего даже сюда зловония. Собравшись в небольшой круг, пятеро или шестеро огромных существ, задрав вверх оскаленные морды, издавали улюлюкающий вой, молотя лапами себя в грудь. Наташу вновь поразил контраст перед почти человеческими, мускулистыми телами и безобразными животными харями, с сверкающими красными глазами. Особенно уродливая голова — совершенно лысая, в отличие от остальных — венчала женское тело, с полными черными грудями и пышными бедрами. Вращая белками глаз, твари завывали, словно выпрашивая чего-то.