Родить сына и влюбить в себя Цукиёми — две неразрывно связанные цепочки. Цепочки одной задачи, которую предстояло решить Томоэ.
На пути к своей цели Томоэ-химэ первым же делом заслужила особое отношение к себе старейшины Ильвидора. Мало того, что она вела себя с ним максимально вежливо и учтиво, так она еще и не только дала, требуемую от нее клятву, но и пообещала приложить все усилия для возвышения Цукиёми и его прославления. Она нравилась им.
Томоэ-химэ предпочитала кимоно в спокойных тонах — светло желтые, бирюзовые, голубые, бледно-серые, белые с черными узорами. Ей казалось, что чрезмерная яркость кимоно всегда оттеняет красоту ее идеальных черт лица, и длинных золотистых волос. Томоэ-химе когда нужно имела властный и повелительный тон голоса, а когда нужно мягкий и даже кроткий. Томоэ всегда знала с кем и как себя вести. Для Цукиёми она всегда была кроткой и послушной, привыкла всегда его внимательно слушать, даже если он был в зверски плохом настроении. Томоэ знала — именно этим она и отличается от Маюри-химэ, Цукиёми доверяет только ей, показывая свою темную сторону. Перед Маюри таким показаться он не мог, он жалел ее. Жалел и, тем не менее, приказал не рассказывать о возможных последствиях их свадьбы. Слуги боялись и подчинялись Томоэ, для них она была властной хозяйкой, для них мнение Маюри-химэ учитывалось всегда во вторую очередь, несмотря на то, что Маюри считалась первой принцессой. Даже любимая служанка Маюри — фея Амари, на самом деле, служила Томоэ-химэ, как и все во дворце. Потому, что они боялись старейшин, а старейшины имели влияние на Томоэ-химэ, а она имела влияние на них. Для них у нее всегда были заготовлены драгоценные подарки и лестные слова, она не знала кем эти уродцы были раньше, но предпочла подавить свое отвращение к ним, а вместо этого дружить… дружить и быть ближе всех к тайнам Цукиёми.
Томоэ не переставала посещать собрания Богов и Богинь и всячески участвовать в общественной жизни пантеона. Она умела найти подход к каждому и в каждом находила выгоду для своего драгоценного мужа. И да, несмотря на весь свой расчетливый и взвешенный характер, Томоэ все-таки влюбилась в своего жестокого, своенравного и честолюбивого мужа.
Томоэ знала, что Цукиёми не любит Маюри, и в тот день когда во дворце было сообщено, что Маюри ждет ребенка, Томоэ горько плакала. Она не была обижена, что забеременела не первой, нет… она была напугана, поэтому не проставляла, какое будущее ожидает и Маюри, и ее… а во-вторых ей было жаль Маюри. Цукиёми ее не любит… проклятие обязательно сработает, Маюри уже обречена.
Томоэ в то же время ощутила прилив облегчения, узнав, что Маюри ждет ребенка. Это выигрывало Томоэ еще массу времени, чтобы попытаться что-то изменить. Цукиёми не захочет пробовать зачинать ребенка с Томоэ пока не увидит результат родов Маюри. Она созвала слуг, чтобы те приготовили угощения для старейшин. Позвав служанку, она оправила ее за Ильвидором. Когда старик приковылял в маленькие палаты второй принцессы и поживился приготовленными для него угощениями, Томоэ, сидевшая внутри овальной арки в стене, произнесла:
— Она ведь родит девочку, да?
— Мы пригласили ведьму из мертвых земель Кирита, чтобы предсказать с точностью… но, да… похоже, что внутри этой глупой выскочки девочка… она точно скоро станет кормом для своего же отпрыска.
— Ильвидор, я хочу попросить аудиенции у Аматэрасу. Как вы думаете, стоит ли?
Старикан насторожился, а потом разразился смехом:
— К ней?! К Богине солнца? И что ты у нее попросишь?! Чтобы она простила господина Цукиёми?! Сняв проклятие? Тебе ведь известно, почему Аматэрасу прогнала Цукиёми в другой дворец от себя? Ты знаешь эту историю с Богиней, которую он убил… и ты думаешь, что Аматэрасу просто так наказала своего не в меру горделивого братца? Томоэ, я всегда считал, что ты намного умнее…
— Она не простит его, да? Потому, что считает его претендентом на ее владычество, вот почему… она боится его силы, она никогда не приблизит его к себе и проклятие не снимет…
— Она его не простит, это точно и не даст ему возвыситься, уж точно. А насчет проклятия, ты всерьез веришь, что Цукиёми прокляла Аматэрасу и именно за тот случай? Так вот, будет тебе известно… Боги не могут даже людей проклинать. А, чтобы один Бог проклял другого, да тем более таким мощным проклятием… Томоэ, тебе не приходило в голову… что ты слишком мало знаешь о Цукиёми. Проклятия могут накладывать волшебники. А уж коли речь идет о темном проклятии и магии весьма недоброй, то ножки этого проклятия растут оттуда, откуда расползается вся тьма и все разложение во Вселенной, из мертвых земель Кирита…
— И как же можно что-нибудь узнать об этом?
Старикан повертел драгоценную брошь, которую Томоэ отдала ему в качестве подарка и глаза его заблестели.
— Скоро здесь будет ведьма из Кирита — Арайя фон Штэтэрн. Я готов с ней договориться, чтобы после того, как она посетила палаты девчонки и сделала предсказание, ведьма посетила и твои покои.
— Да. Хорошо. Спасибо, я приготовлюсь к ее приходу. Ей нужна будет какая-нибудь плата?
Ильвидор задумался, и его старческое лицо перекосила смехотворная улыбка.
— Да. Волшебники Кирита предпочитают питаться жизненной силой духов, призраков, фей… и тех, кто слабее их. Поэтому пожертвуй одну из своих служанок.
Томоэ кивнула в знак понимания. Но она была напугана. Кирит с его ведьмами и волшебниками вселял в нее ужас.
В день визита ведьмы, Томоэ надела бледное, кремовое кимоно с желтыми полосками на рукавах, свое золотистые волосы она заплела в косы, заняв свое место в нише в стене, принцесса отослала всех своих слуг, кроме одной. Она решила скормить ведьме служанку, которая по ее мнению исчерпала свой срок. Маюри должна была скоро родить, а значит, потребность в Амари скоро пропадет. Тем более эта феечка Амари явно привязалась к Маюри, поэтому можно избавиться сразу от двух проблем. Поэтому Амари сидела на длинной цепи, конец которой Томоэ держала около себя. В нише вокруг принцессы были разложены красные бархатные подушки, на одной из них лежал конец цепи. Амари безутешно плакала, она не знала, чем провинилась перед Томоэ, но свою участь почему-то предвидела. Слишком уж строгим был взгляд Томоэ. Когда Ильвидор появился в дверях палат, Томоэ взволновано расправила волосы. Он привел с собой девушку в странном наряде. Нечто подобное Томоэ уже видела на Богах скандинавского пантеона. Военная форма. Поэтому, тот факт, что ведьма была одета в черные брюки и пиджак, ее совсем не удивлял. Больше всего Томоэ поразилась длинному черному плащу, на котором алым цветом был вышит скелет. Глаза девушки были очень внимательными, а главное полностью лиловыми, узкие черные зрачки едва угадывались в лиловом блеске. Блестящие, черные, длинные волосы заплетены в высокий хвост. Томоэ обратила внимание на красивый необычный браслет — серебряный, он словно паутина переплетал руку ведьмы, а с запястья на крючке от браслета свисала маленькая черная книжка, с тем же самым алым скелетом, что был на плаще. Так вот она какая… настоящая ведьма Кирита.
— А, так ты и есть вторая принцесса? — голос ведьмы играл мягкостью и одновременной отстраненностью. Томоэ сразу это раскусила. Ведьма лишь пытается казаться вежливой и доброй. Что ж, ей это по душе. Томоэ-химэ решила сыграть в игру с ведьмой.
Ильвидор пригласил ведьму сесть рядом с Томоэ в нишу, а сам прошествовал к столу в центре палат Томоэ, к угощениям.
— Меня зовут Томоэ-химэ.
— Знаю. Я Арайя из семьи фон Штэтэрн. Сопереживаешь ей? — спросила ведьма, имея в виду Маюри.
— Не особо. Переживаю скорее за собственную судьбу, — неожиданно для себя принцесса ответила честно.
— И правильно делаешь. Но меня тебе не обмануть. Хочешь избежать ее участи? — лукаво подмигнув, ведьма уставилась на Амари.
Томоэ нервно расправила кимоно.
— Да. Хочу. И ты поможешь мне, скажи мне, как снять проклятие, наложенное на Цукиёми?
— Заставь его полюбить себя, да и все! — равнодушно отшутилась Арайя.
