- А потом, Виталий Опанасович, - продолжал он, повышая голос, - надо больше требовать от геологов. Мне кажется, они слишком успокоились. У них в головах не нефть, а дачи. Петрушка всякая, салаты. Кстати, сколько вам лет?

- С этого надо было и начинать, - поднялся из-за столика Дорошевич. Мой возраст такой, что со мной не стоит играть в кошки-мышки. Хотите отправить на пенсию, отправляйте...

- Может, я хотел предложить вам перспективный нефтепромысел, откуда вы знаете? - пожал плечами заместитель министра.

- Не надо. Юмор вам не идет, - сухо сказал Дорошевич. - Я пришел к вам, чтобы решить вопрос. Чувствую, что вы не готовы к этому. У вас наша записка. Прочитайте, разберитесь, если вам не надоело еще заниматься своими обязанностями. Потом сообщите о своем решении. - И, не попрощавшись, он подался к двери.

Заместитель министра встал, провел Скачкова.

- Не оставляйте старика. Что-то он сегодня излишне раздражен, попросил на прощание.

Скачков и Дорошевич молча спускались по лестнице, молча ехали в такси. Только в гостинице, перед тем как разойтись по своим номерам, Скачков сказал:

- Может, Виталий Опанасович, не надо было так?

- А как? - остановился вдруг Дорошевич. - А как? Как надо? Он же и не собирался рассматривать, тем более решать наш вопрос. Думаете, я меньше его разбираюсь? Я не меньше его проработал в нефтяной промышленности. И не только в кабинетах, между прочим. А он в своем кабинете давно паутиной покрылся, на свежий воздух годами не вылезает. И учит меня, практика. Мне не нужна ваша вежливость. Вы решайте вопрос. Он не мой личный. Я сюда приехал не для того, чтобы вы рассматривали мое персональное дело... "Я тебя хочу на перспективный промысел направить..." Артист! Нет, я этого так не оставлю. Я завтра к министру пойду. Еще посмотрим, кто кого и куда направит. - Он снова двинулся по коридору и уже в дверях, щелкнув ключом, неожиданно спокойно добавил: - Заходите, пойдем ужинать вместе...

Не успел Скачков освоиться в гостиничном номере, как заверещал телефон. Звонил Дорошевич. Он сказал в телефонную трубку только одно слово: "Зайди..." Скачков снова повязал галстук, надел пиджак, который успел повесить на спинку стула, и направился к генеральному директору. Тот лежал на кровати. Телефонная трубка свисала со стола. Дорошевич раскрытым ртом глотал воздух, уставившись стеклянными глазами в потолок. Услыхав шаги Скачкова, он бессильно пробормотал: "Все против, все..."

Скачков открыл форточку, вызвал "скорую помощь". Явившийся по вызову врач сказал, что похоже на инфаркт, Дорошевича уложили на носилки и увезли в больницу. Скачков воротился в свой номер, постоял, не зная, что делать. Надо было бы позвонить Дорошевичу домой, сообщить родным, но, как нарочно, не знал его домашнего телефона. Да и не стоит спешить с этим. Может, все обойдется. А ты своим звонком только паники наделаешь.

Он набрал номер Балыша, хотя и не надеялся застать его на работе.

- Я слушаю, - раздалось в трубке.

"Задержался..." - подумал Скачков и уныло продолжал:

- "Скорая помощь" только что забрала Дорошевича. Подозрение на инфаркт.

- Та-ак... - Наступила пауза; казалось, Балыш не знал, что сказать. Вот что. Где вы сейчас?.. Я еду.

Скачков подумал, что лучшего случая поговорить с Балышем нечего и ждать. Им здесь никто не помешает. А главное, не надо будет спешить: впереди целый вечер. Он спустился вниз, прихватил в буфете бутылку коньяка.

Балыш и правда не заставил себя долго ждать. Вошел, расстегнул коричневый плащ на искусственном меху, бросил его на спинку кровати. Снял пиджак, положил его на плащ, ослабил галстук, расстегнул верхние пуговицы рубашки. Из человека официального, из лица должностного он на глазах превратился в этакого домашнего, раскованного, почти свойского. Можно было подумать, будто он, Балыш, у себя дома, а Скачков у него в гостях.

- Ну что с твоим шефом? - спросил он и, не дождавшись ответа, опустился в низкое кресло, взял со стола телефон, поставил его себе на колени, позвонил, у кого-то спросил про Дорошевича, послушал, поблагодарил и только после этого снова обратился к Скачкову: - Кажется, и правда инфаркт. Сейчас в реанимации. Не вовремя намекнули ему на пенсию. Наш заместитель министра никогда не отличался деликатностью.

- Действительно, деликатности не хватало, - кивнул Скачков. Он стоял посередине комнаты, не отваживаясь пригласить гостя к столу, на котором стоял коньяк.

Его выручил сам Балыш.

- Ну, что стоишь? Давай за здоровье твоего шефа, - сказал он и начал откупоривать бутылку.

- Вы зто серьезно - насчет пенсии? - поинтересовался Скачков, когда они выпили по рюмке.

- Не совсем. Пока что думали сделать только намек, чтобы, значит, привыкал к мысли... Однако заместитель, бывший чапаевец, рубанул сплеча.

- Сначала надо было бы принять наши предложения, а потом и заводить речь о пенсии, - упрекнул Скачков собеседника.

- Какие предложения? Насчет комиссии? - удивленно выпучил свои светлые глаза Балыш. - Вы хоть помните, что написано в вашей записке?.. Вы доказываете, что критическое положение возникло в результате варварской эксплуатации месторождения. А кто его эксплуатировал? Я... Вы хотите, чтобы я пошел к министру и подписал себе приговор? Поищите, как говорят, дураков в другом месте. А потом, если рассуждать серьезно, на кой черт вам та комиссия? План даете? Даете. Что вам еще надо?

- Вы-то знаете, чего нам стоит дать этот план?

- Примерно представляю. Стараетесь, не спите в шапку. Одним словом, умеете работать. За вас, способных, инициативных... - Он улыбнулся тонкими, почти совсем бесцветными губами, выпил свой коньяк одним глотком.

- Вы знаете, что скважины работают на пределе возможного? Насосы, которые закачивают воду, вот-вот взорвутся от напряжения. Люди забыли о выходных, особенно ремонтники. Если все более или менее сносно отремонтируем, напряжение, может быть, и спадет. Но будет ли нефть, вот вопрос! И как бы вам ни хотелось, Роман Тарасович, а мы вынуждены будем вернуться к вопросу о комиссии. И, думаю, скоро. Представляете, вдруг что случится? Тогда все всплывет. Кто и как раньше добывал нефть... Я, разумеется, постараюсь не допустить до этого. Но если вы не поможете нам сейчас, я до министра дойду. Домой вернусь только с комиссией. - Скачков сдержанно улыбнулся и выпил свой коньяк точно так, как и Балыш, - одним глотком. Потом налил в рюмки еще малость: - А теперь за что выпьем, Роман Тарасович?

- Вы не такой простачок, как мне сначала показалось. - Вдруг Балыш задумался, опустив глаза, потом глянул на Скачкова пристально, вприщур. Скачков понял, что тот принял какое-то решение. - Сделаем так. Напишите мне еще одну записку. Только договоримся сразу, не топтать меня, не вспоминать прошлое, не ссылаться. Писать, что в последнее время наблюдаются непонятные аномалии в поведении многих скважин, неожиданные отклонения в пластовом давлении. Мол, нужна комиссия, которая бы установила оптимальные режимы эксплуатации скважин. О плане, конечно, ни слова. Особенно о его снижении. План будет пересмотрен согласно выводам комиссии. Записку вышлите мне лично. Приезжать не надо. Вас небезопасно пускать в министерство. Шучу, шучу... Неожиданно дружелюбно улыбнулся он и, тут же погасив улыбку, серьезно заключил: - Я сам здесь все сделаю наилучшим образом, можете поверить. За это давайте и выпьем...

- Ну, за такой тост можно было бы и больше, да, жаль, коньяка нет. Послушайте, айн момент, я сейчас принесу еще, - подхватился Скачков, начал надевать пиджак, который тоже снял и повесил на спинку стула.

- Не надо никуда бегать, - встал Балыш, глянул на часы. - Минуточку, я сейчас звякну домой. - Подошел к телефону, набрал номер, заговорил глухо: Это ты? Слушай, малыш, я сегодня задерживаюсь. Здесь из Зуева приехали, их вопрос на коллегии. Нет, еще не слушали. Может, через часик... Будто первый раз затягивается коллегия... Потом, сама понимаешь, не оставишь их одних, надо хоть немного побыть вместе... Нет, может, здесь где. Всего! - Он положил трубку, весело проговорил: - Я перед своей благоверной отмолился... Времени у нас много. Сейчас спустимся в ресторан, посидим, полюбуемся, как столица отдыхает. Ну что задумались? Не журитесь, угощаю я. Пошли!