- Покой нам только снится, - Скачков встал, посмотрел на часы. Не разговор с Кирилловым, точнее, не содержание разговора, а само присутствие друга придало Скачкову уверенности и даже решительности. - Спокойно можно жить только в обывательском мире, в настоящем мире или победа, или поражение. Одним словом - борьба. Кстати, куда сегодня едешь?

- Хочу побывать на одном заводе в Зуеве...

- Подбросишь меня?

- Не только подброшу, но и побуду у тебя в гостях.

Скачков не любил откладывать задуманное на завтра - старался сделать тотчас же. Иногда излишне спешил. Так и сейчас. Хотя Кириллов и сказал ему, что заедет через час, Скачков собрался за каких-нибудь двадцать минут и уже сидел на лавочке, ожидая его.

- Хоть рыбку взял бы, - стоя в калитке, сказала мать.

- Пусть остается тебе, - махнул рукой Скачков. Почувствовав, что молчать как-то неловко, - поинтересовался: - Тебе не жарко в ватнике? Теплынь же...

- Оно только кажется, что тепло. А земля еще холодная...

Когда подъехала машина, Скачков прижал к себе мать, бодро сказал:

- Не скучай здесь...

- Не посмотрел, как и сады зацветут...

- Посмотрю, мама, обязательно посмотрю. В воскресенье мы с Аллой приедем помогать тебе сажать картошку. Договорись с бригадиром насчет лошади.

- Хорошо... - Кажется, мать нисколько не обрадовалась его обещанию приехать в воскресенье. Наверное, не верила.

Две высокие березы стояли обсыпанные мелкими клейкими листочками, - их не опалил пожар. Вершина же у сосны пожелтела. Рощица помертвела. Птицы покинули гнезда, которые начали было вить. Почки на краснотале осыпались, завянув. Утоптанная земля была припудрена черной мукой. Сажа налипла и на партизанских обелисках.

Скачков и Кириллов вышли из машины, прошлись через притихшую рощицу к полянке под дубом, который еще и не думал распускаться.

Скачков глянул на фотографию отца, и ему показалось, что у того будто помрачнело лицо. Отец не смеялся, а будто кричал, яростно и люто, как обычно кричат, когда бросаются в атаку. Но вот сошла тень с фотографии, отец снова смеялся, широко и открыто, как всегда.

- Тарлан Мустафаев, Иван Алесич, Тарас Запорожец, Степан Кудрявцев, вслух прочитал Кириллов фамилии на временных обелисках.

- Одним словом, дорогой мой Кириллов, ничего у них не выйдет. Не дождутся они спокойной жизни. Ни Балыш, ни Котянок, ни Бурдей. Не дадим. Вот вместе с батькой, вместе с Мустафаевым и другими... У меня есть копия заключения комиссии. Там черным по белому написано три миллиона, а не два. Плюс новое месторождение нефти. Сам поеду в министерство.

- Выходит, все сначала... - не спросил, а с предостережением проговорил Кириллов.

- Выходит, так...

Он торопливо поднялся на свой этаж.

Двери в квартиру были нараспашку.

В комнате, заваленной узлами с одеждой, стопками книг, чемоданами, сидела у стола Алла Петровна. Ее плотным кольцом окружили девочки. И жена, и девочки повернулись, молча посмотрели на него страдальческими глазами.

- Что за вокзал? - весело спросил Скачков.

- Собрались переезжать, - сказала Алла Петровна. - А дети не пускают.

- Куда переезжать? - удивился Скачков, будто и впрямь не понимал, о чем идет речь. - Никаких переездов. Остаемся здесь. - Открыто улыбнулся, глядя на растерянную жену.

Аллу Петровну поразила эта улыбка. Он, казалось, даже помолодел.

Ей хотелось кинуться к нему, обнять, но в квартире были посторонние, и она только сказала:

- Распаковывай чемоданы, если так... - И тоже улыбнулась.

1983 - 1985

Минск