За свою жизнь Скачков насиделся на разных совещаниях, собраниях, конференциях, симпозиумах и давно научился не слушать ораторов, если те говорят неинтересно или несут какую-нибудь чепуху. Так было и сейчас. С первых слов стало ясно, что Дорошевич не скажет ничего нового, - о тех же проблемах и теми же словами он говорил и там, у себя в кабинете... Поэтому Скачков почти и не слушал его. Сидел, положив руки на стол, и всматривался в лица людей в зале.

В первых рядах сотрудники конторы. Их отличали белые лица. Будто люди никогда не видели солнца. Наверное, любят сидеть в кабинетах, редко выезжают на объекты, а если и выезжают, то на машинах...

Большинство молодых и с виду здоровых мужиков. У этих лица загорелые, спокойные, скучающие. Ничего удивительного, люди привыкли к труду, к конкретным делам, не любят тратить время на бесполезные тары-бары. Некоторые перешептываются меж собой, чему-то усмехаются, нетерпеливо поглядывают на часы.

Вообще все в зале производили впечатление уверенных в себе людей, которые знают, для чего живут на земле, с которыми он, Скачков, не только добьется выполнения планов, но и наладит всю работу так, что к ним еще поедут учиться из других управлений. На минуту представил, как вдруг заявятся его бывшие коллеги изучать опыт, будут расспрашивать обо всем, втайне завидуя ему, - представил и невольно улыбнулся.

Скачков так замечтался, что не слыхал, когда Дорошевич кончил, обернулся к нему:

- Вам слово, Валерий Михайлович!

- А надо ли? - Скачков встал, подождал, когда спадет оживление в зале. - Здесь говорили, вот, мол, пришел Скачков - и все теперь покатится как по маслу. Не уверен. Если не справляется коллектив, что может сделать один человек, даже если этот человек начальник? Мы все вместе хорошенько подумаем, обсудим, как и что, и, уверен, чего-то добьемся. Скажу откровенно, мне приятно стать членом вашего коллектива. Спасибо за доверие.

Дорошевич объявил, что на этом собрание закрывается. Люди загремели стульями, поднимаясь. Но не все сразу подались к выходу. Кое-кто стоял, точно ожидая, что будет дальше. Кое-кто начал пробираться ближе к сцене. Окружили Дорошевича, перебивая друг друга, о чем-то спрашивали, чего-то просили. На секретаря райкома и Скачкова не обращали внимания. Они постояли немного, глядя на эту толчею, потом вышли в коридор.

- Поеду я, - сказал Михейко и посмотрел на часы. - У вас здесь свои проблемы, вот и занимайтесь ими. А меня ждут.

Скачков пошел его проводить.

- Вы правильно сделали, что сказали про коллектив. Поправили меня, так сказать... Нельзя отрываться от коллектива, только с людьми вместе можно что-то сделать. Но, - секретарь райкома глянул на Скачкова, улыбнулся, - но за все спросим с вас, только с вас, имейте это в виду. - И, неожиданно покраснев, видно, застыдившись, что говорит это человеку вдвое старшему, чем он сам, торопливо подал на прощание руку.

Поднявшись на второй этаж, Скачков увидел у себя в в приемной Алесича.

- Это к вам, Валерий Михайлович, - сказала секретарша, дородная седоволосая женщина, показывая глазами на посетителя, и тут же пожаловалась: - Я говорила ему, что не вовремя.

- Заходи... - Скачков отворил двери перед Алесичем, попросил секретаршу: - Свяжите меня, Эмма Григорьевна, с начальником управления буровых работ.

Не успел Скачков перекинуться с Алесичем и парой фраз, как зазвонил телефон.

- Привет! - Скачков взял телефонную трубку и уселся на своем месте за столом. - Говорит новый начальник управления Скачков Валерий Михайлович... Спасибо! А вас?.. Увидимся, Сергей Иванович, обязательно увидимся. Малость освоюсь здесь... Сергей Иваныч, у меня тут одна просьба. Мой односельчанин остался без работы. Так сказать, выбросила река жизни на сушу. Мастер на все руки, но... Да... Пошлите его куда-нибудь подальше от цивилизации. Уверен... Спасибо!.. Через полчаса будет... Всего! - Положив трубку, глянул на Алесича, который все еще стоял у порога. - Слыхал? Вот так. Иди в отдел кадров буровиков, возьмешь направление. Будешь работать на буровой. Работа там очень ответственная, так что смотри, чтоб без этого самого.

- Завязал, Михайлович, - заверил Алесич. По голосу чувствовалось, что ему приятно было говорить это.

- Давно?

- Вчера.

- ?!

- Правда, Михайлович. - Увидев, что Скачков ему не верит, пояснил: Думаешь, мне самому нравилось все это? Катился, как камень с горы, а остановить некому. И сам не мог, хоть и пробовал. Были дни, когда ни капли. Я же вам рассказывал на озере. Было, когда рыба не клевала. И не пил. Честно. А потом, как назло, начала клевать. Раз и бутылки не хватило. Ведро карасей наловил. Пропади она пропадом, эта рыба!.. Вчера проснулся, пошарил по карманам, а там - ветер. А оно же так: когда нема на что, так особенно хочется. У матери не попросишь. Просил не один раз. Стыдно, конечно. Говорил, что отдам. Вот сижу на кровати и думаю, где бы перехватить рубль... Вдруг вижу, как под окнами во дворе чья-то фигура мелькнула. Мать, значит. Вернулась, положила на стол пятерку. Сижу, а мне кажется, от стыда сейчас дымом сойду. Глянул ей в спину и, знаете, впервые заметил, что на ней юбка из моих старых брюк, кофта из какой-то старой моей рубашки, на ногах же мои ботинки без шнурков, тоже старые, изношенные. Одеваюсь, а та пятерка огнем жжет мне глаза. И все же я взял ее, выскочил из хаты... Зашел, известное дело, в сельмаг. Сижу на озере, рыба клюет, а мне что-то не хочется из той бутылки пить. Швырнул ее в воду. Проходил день по лесу, уже затемно вернулся домой, чтобы не встречаться с матерью, а на рассвете на автобус и сюда. Спасибо вам, что не отказали, Михайлович. Попробую начать все сначала. А если что, пусть выгоняют, обижаться не буду.

- Хорошо, если так. - Скачков провел Алесича до дверей. - Сегодня у нас с тобой знаменательный день, ты и я, мы оба приступаем к работе.

- И не можем отметить такое событие, - засмеялся Алесич.

- Ничего, у нас с тобой еще все впереди. - Скачков распрощался с земляком и вернулся к столу.

В это время в кабинет стремительно, с ветерком, влетел Дорошевич. Напился из графина воды, вытер мясистые губы, лоб платком. Засовывая платок обратно в карман, хохотнул:

- Ну и проблем у тебя... Что значит не выполнять план. Это очень скверно для управления, но еще хуже для людей. Нет премии, нет прогрессивки. Знаешь, все твои специалисты просятся в Сибирь. Обступили, отпускай, и все. Надо срочно что-то делать. Неотложно! А вы, - он пронзительно посмотрел на Скачкова, - собираетесь еще раскачиваться. Здесь надо показать характер, чтобы сразу все почувствовали в вас хозяина, настоящего хозяина. Каждый день, каждый час бездеятельности в создавшихся условиях - преступление!

- Извините, Виталий Опанасович, - не сдержался, прервал генерального Скачков, - вы разговариваете со мной так, будто я приехал сюда баклуши бить, а не работать.

- Однако же и не спешите приступать!

- Отпуск у меня... Между прочим, законный. С вашего разрешения...

- Ха! - крутанулся на пятке Дорошевич, по привычке поддерживая руками свой животик. - В такой ситуации он еще думает об отдыхе. Надо браться за работу безотлагательно, если не хотите, чтобы разбежались лучшие специалисты. Их годами собирали со всей страны. Вы это понимаете?

- Понимаю. Но чтобы принять действенные меры, надо во всем здесь основательно разобраться.

- Сколько вам для этого потребуется времени?

- Ну, может, дней... - задумался Скачков. Хотел сначала сказать, что дней десять, но подумал, что это слишком много, Дорошевич может расценить это как его, Скачкова, неуверенность в самом себе. А назвать меньший срок может расценить как легкомыслие, опять худо.

- Дней?.. - подался всем телом к Скачкову Дорошевич. - Я буду рад, если вы через месяц скажете мне что-нибудь дельное.

- Я же эту систему немного знаю, - начал оправдываться Скачков.

- Знаете сверху. Ваши знания слишком общие. Так что не спешите. Начинайте с нуля. Имейте в виду, что надо все очень основательно взвесить, чтобы выбрать единственно правильное направление... Чтобы не ошибиться с самого начала. Исходите из реальных возможностей. Не надейтесь, что вас кто-то выручит. Вас выручать никто не придет.