Сгруппировавшись, Кирочка уместилась на переднем сидении. Её острые, обтянутые чёрным капроном коленки упёрлись в переднюю панель.
– Там внизу где-то должна быть ручка… – услужливо подсказал Крайст, – отодвинь сидение, тебе сразу станет гораздо удобней, – наблюдая за тем, как Кирочка, склонившись, возилась с не совсем, по-видимому, исправным, механизмом, он добавил, – у тебя исключительно длинные ноги, Лунь… Признаюсь, это первое, что я заметил в день нашего знакомства. Собственно, сей факт и подтолкнул меня к тому, чтобы прервать твой стремительный полёт вдоль по тротуару маленьким столкновением…
– Так это не было случайное столкновение, ты нарочно меня схватил? – резко выпрямившись, с негодующим изумлением воскликнула Кирочка.
– Да, признаюсь, – в синих глазах Крайста бесновалось веселье, словно волны на поверхности бескрайнего моря, – столкновение было вполне себе запланированное, а ты разве против?
Кирочка молчала насупившись.
– Неужели я не спас тебя от скучной жизни среднестатистического человека? Имеют ли мои изначальные побуждения теперь хоть какое-то значение?
– Может и не имеют, – согласилась она мрачно, – только их всё равно никуда не денешь. Всё, что ты когда-либо думал, переживал, мечтал… Любая твоя мысль оставляет след. Шрам. Пусть едва заметный, пусть ты сам о нём уже не помнишь, но он есть… – она умолкала и через некоторое время добавила, – Вот, значит, как вы, мужчины, нас воспринимаете! Пока на яйца вам не наступишь, и внимания не обратите, да?
Крайст рассмеялся.
– В самую точку! За всех мужчин не скажу, конечно, но лично я примитивен как топор: люблю солёные анекдоты, сочные бифштексы и горячих женщин, и пусть хоть сам чёрт читает псалтырь за мою падшую душу!
Кирочка сидела, нахохлившись, словно голубь на вентиляционном люке – поток воздуха из-за опущенного стекла ерошил ей волосы. Умопомрачающая вспышка озарения разогнала на миг мысли; девушка растерялась, не зная, с какой стороны к этому озарению подступиться, чтобы оно, невыносимо яркое, как рождение сверхновой, не обожгло её своим леденящим светом.
– Получается… – с усилием выговорила она, – …Ты, Крайст, изначально рассматривал меня всего лишь… как кандидатуру для…
– Не стану скрывать, это была моя первая мысль, – спокойно ответил Билл, – Когда я увидел тебя, этакого огромного кузнечика, бегущего мне навстречу… Женские ножки – одна из моих многочисленных слабостей. Но потом, услышав твои откровения о ведьмах, я решил, что представить тебя в Управлении будет значительно интереснее…
Сценарий иного, альтернативного развития событий проскользнул перед внутренним взором Кирочки покадрово, как диафильм. Кафе. Или даже ресторан. Двое за уютным столиком. Шампанское. Ни к чему не обязывающая беседа. Номер в отеле…
Невнятное чувство какого-то тревожного отвращения заставило Кирочку содрогнуться.
– Не дуйся, – сказал Билл почти ласково, по дружески, видимо, почувствовав, насколько глубоко он ранил девушку своим неосторожным признанием, – Сексуальное влечение – это биологическая необходимость. Оно возникает независимо от нашего сознания. И не стоит себя винить в нём, его нужно просто принять, на то мы и люди, чтобы держать под контролем свои инстинкты…
Небоскрёбы центра сверкали на солнце невыносимо ярко; словно стрелы, взмывали они в небо, самоуверенные, точёные, лихие. Затекала шея смотреть наверх; и там – только блеск и синева. Синева и блеск.
– Аль-Мара иногда… пугает меня, – сказала Кирочка, некоторое время спустя, желая чем-то перебить неприятное послевкусие последнего разговора, – у неё был такой… взгляд, когда она поняла, что ты на нас смотрел…
Крайст усмехнулся.
– Да я и не смотрел, я так, подразниться немного… А Мара… Ну что с неё возьмёшь? Она же бывшая ведьма.
Кирочка даже подскочила на сидении.
– Как это возможно?! Разве магов берут в Особое Подразделение? – перед её внутренним взором тут же промелькнуло зеркало на стене с отражённым в нём лицом подруги – в глазах у той будто бы приоткрылась на миг невероятная глубина, пропасть, космическая даль, они горели нездешним холодным зыбким светом.
– Она не совсем ведьма, – пояснил Билл, – она… Как бы это объяснить получше… Есть переходные типы. Существа, способные видеть самые тонкие нити Вселенной, но не наделённые даром прямого воздействия, проще говоря, предсказатели…
– Мне она ничего не говорила… – выдохнула Кирочка.
– Возможно, Мара боялась потерять твоё расположение; людей в большинстве случаев настораживает, если они вдруг узнают, что кто-то, с кем они так запросто общались – не просто человек…
4
Мысль о том, как сложилась бы её дальнейшая жизнь, если бы события пошли по иному сценарию, ещё долго тревожила Кирочку. Возвращаясь в памяти к дню и часу их первой встречи, она каждый раз поражалась, насколько тонким было то лезвие, по которому прошли они с Крайстом над пропастью… страшной, чёрной пропастью самой обыкновенной развязки… Что, если бы она не бормотала вслух о своей ненависти к ведьмам, или Крайст не услышал бы этого, или не обратил бы внимания?
Всё могло бы случиться совершенно иначе, но вышло в точности так – Шом, свидание в кафе, крем на носу, обида не Нетту, бег – всё выстроилось в поистине величественную цепь случайностей, столь легко и изящно приведших Кирочку в объятия Крайста – несколько мгновений на тротуаре сделали больше, чем можно себе представить… Весеннее небо, мокрый асфальт, его распахнутое пальто и её растрёпанный новый шейный платок. То была точка бифуркации – непостижимое и загадочное явление – ветвление судьбы…
Разбирая комод, на дне одного из ящиков Кирочка обнаружила коллекцию странных чёрных статуэток, которые собирала в детстве. Теперь, разумеется, когда-то, так трепетно хранимая и пополняемая за счёт школьных завтраков, коллекция утратила для неё всякую ценность – вот ведь как бывает – Кирочка уже несколько раз подумывала о том, чтобы выбросить фигурки, но всегда что-то останавливало её, ладно, мол, пусть лежат, кому они тут мешают, в тёмном-то углу… И сейчас она тоже собралась с досадливым вздохом задвинуть ящик, ну вот, опять не хватило духу избавиться от хлама… но её внимание привлекла одна из фигурок, всегда казавшаяся ей немного жуткой, изображавшая сиамских близнецов-девочек, тела которых разделялись выше пояса, словно две ветви, растущие на одном стволе. Близнецы смотрели в разные стороны; у одной из них в руке была раскрытая книга, а другая держала на ладони крохотную монетку, поставленную на ребро.
Кирочка задумчиво вертела статуэтку, рассматривая с разных сторон, пока не заметила впервые на нижней стороне дощечки-подставки довольно мелко нацарапанное слово: судьба. И тогда её недавнее прозрение относительно Крайста вновь вспыхнуло в сознании своим страшным холодным светом. Неужели всё могло так закончиться? Навсегда. И она, Кирочка, была на волосок от того, чтобы потерять…
Перед её внутренним взором проплыла безжалостно и неотвратимо – как крышка гроба – захлопывающаяся дверь гостиничного номера…
Нет!
Кирочка вздохнула с тем же непередаваемым оттенком облегчения, с каким вздыхает человек, только что чудом избежавший смерти.
– Господи! – прошептала она, порывисто прижимая к груди свою странную жуткую статуэтку, – Господи!
Кирочка никогда не обращалась к Богу; мать её верила, отец был атеистом, поэтому, всегда находясь где-то ровно посередине между ними, дочь пыталась вообще об этом не думать, чтобы избавить свой разум от неминуемого противоречия. Но сейчас Кирочку переполняло такое невероятное ошеломляющее чувство благодарности, что она просто не могла не выразить его. А кому ещё подобную благодарность можно адресовать?
– Господи! Боже мой… Какое же это счастье, что не-судьба…
5
Аль-Мара родилась на берегах почти горячего сапфирового южного моря, недалеко от крупного портового мегаполиса, в небольшом поселении полудикого кочевого племени джанги. Внешне Аль-Мара с малолетства сильно отличалась от своих сородичей: её глаза, льдистые, серо-голубые – небывалое явление среди смородиновых или тёмно-вишнёвых глаз соплеменников привлекали к себе не всегда доброжелательное внимание. И такого медного оттенка мелко вьющихся волос не было ни у кого больше – соплеменницы все, как одна, были темноголовы, косы у них ниспадали почти до пят: тяжёлые и жёсткие как конские хвосты. Ростом Аль-Мара была почти на голову выше других девушек – сложение у женщин джанги было коренастое, налитое – они походили на добротные глиняные кувшины, прочные и приземистые. Смугла кожа их блестела на ярком солнце как лакированная.
