Осознанное Творческое Начало – есть единое полноценное знание естества жизни. Использование этого знания может влиять на саму жизнь, на её принципы, законы и основы.

Можно уловить ритмы Творческого Начала (музыка), отразить созданные им формы (живопись), познать некоторые законы его развития (философия и наука), но войти в творческий процесс всем своим существом, становясь личностным «Я» Творческого Начала, можно только владея художественным языком и Художественным Методом. Тогда знание о Творческом Начале и его процессе приходят как бы сами собой, являются тобой и в тебе содержатся.

В человечестве существовали как бы первые пра-сочинители, которые могли, используя пра-художественный метод, проникать в «сердцевину» Творческого Начала – это шаманы, жрецы, колдуны. Они привносили в Творческое Начало свои желания, но так как эти желания были заземлённые, утилитарные и попросту бытовые, то это вхождение (без внутреннего развития, без определения своих глубинных хотений и без творческой авторской жертвенности), оборачивалось земными бытовыми воплощениями желаний.

Многие наркотики также способствуют подключению к Творческому Началу, к его информационным возможностям. Но без авторского творческого развития человек ничего, кроме хаоса и демонстрации возможностей Творческого Начала, не может получить – в наркотическом состоянии он как бы спит и видит те же сны, только наиболее яркие и красочные. Он видит свои нереализованные возможности, неосвоенные пространства, он видит тот не пройденный творческий путь, для которого родился.

Те же, кто вступал на путь авторского развития – тот и обретал свой собственный мир и реализовывал свои желания, ибо достигал понимания, что он не просто человек – раб господа «бога», игрушка в чьих-то руках. Именно это рабское мировоззрение исказило весь творческий процесс и создало всю ту неразбериху в умах и поступках человеческих, которая наглядно демонстрируется историей и «современностью».

Но то, что имеем, то и выпьем.

И всё же попытки представить нечто «неземное» существовали во все времена.

Безличностное (без авторского «я») мифотворчество создавало иерархические системы управления жизнью.

Я уже говорил, что тексты (затем мечты) «накликали» основателей верований.

Но именно мифологическое творчество породило эпоху земных завоеваний. Ибо драконы, чудища, «крутые боги» и борьба между ними трансформировались в земные формы и общественные процессы. Ужасы, страхи, агрессия, сконцентрировавшиеся в мифологическом творчестве, возвращались на Землю в виде природных и общественных катаклизмов и войн.

Человек ещё не встал на путь авторского жертвоприношения Творческому Началу. И почти формально совершал обряды жертвоприношения. То есть жертвы были реальные, но они лишь отражали необходимость иного истинного процесса жертвоприношения.

И вот в мифологическом творчестве и в историко-религиозных текстах стали всё чаще появляться люди-герои – образы жертвующих собой ради целей или вступающие в споры и в борьбу с чудовищами и даже «богами», или же «боги», нисходящие на землю в образах исключительных людей.

Естественно, что и подобные образы должны были так или иначе реализовываться.

И они реализовывались в лицах так называемых «пророков», учителей и всех, кто подключался к творческому процессу с очередной попыткой выразить Словом своё представление о жизни и свои желания. Таких попыток было не мало, широко известны лишь некоторые из них…

Сидел Сиддхартха, по прозвищу Будда, под деревом и рассказывал о Нирване, о том блаженном состоянии, куда после смерти душа устремляется, если того заслужит.

Под душой подразумевался «эмбрион» Творческого Начала.

Но не переселяется душа из тварей в человека и наоборот.

Попросту она изначально во всех наличествует – как потенциальная возможность, как «эмбрион», как первокирпичик всего живого.

Естественно, что при умирании льва, козы или неразвивавшегося творчески человека этот неразвившийся «эмбрион» Творческого Начала никуда не исчезнет (Будда не в обиде на мои поправки), он вновь станет той или иной жизнью, но эта частичка даже не тысячная часть «души», а только пылинка, которая есть в любой травинке и даже в той же морской песчинке.

Другое дело, если «эмбрион» развивался, но его развитие оборвалось на полпути, достигнув полуоформленности и каких-то смутных творческих желаний. Эти желания материализуются на Земле – в процессах социальных или природных, либо откладываются в памяти Творческого Начала (см. «Неземное»).

Будда великолепно прочувствовал и открыл в себе структуру Творческого Начала. Что ему помогло? Самоотречённость и жертвование себя Творческому Процессу. И, конечно же, Художественность Слова, когда и ритм, и образ (музыка и живопись) неразрывны с понятийностью и аналитичностью.

Тексты, «накликавшие» Будду, уже отличались от всех других именно тем, что в них произошло слияние не только исторических фактов с философскими вопросами (о смыслах бытия с историей богов и героев), но и с поэтическими образами и фантазиями. Здесь Слово пыталось соединить в себе и понятие, и чувства, и форму, и музыку. За эту художественную попытку творческое осмысление вознаградило создателей текстов «озарением» Будды.

Мировоззрение Будды не стоило бы загонять в религиозные рамки, а нужно было продолжать открывать «механизм» Творческого Начала, развивать его. Но (то, что имеем…) очень много «лишних людей» на свете и тех сценариев, что сотворили бессознательные Авторы. Чем и породили глупцов, хапуг и бездельников. Должен же был кто-то отыграть и отплясать в их тупиковых «спектаклях».

И эта религия, как и другие, пошла невежеству на службу. Несчастные находили в ней умиротворение, богатые с её помощью пасли их. Такова обратная сторона безответственности Авторов.

Попытка развивать Художественный Метод сорвалась – в Индии, а затем и во всём буддистском мире (конечно, никто тогда и не думал искать Художественный Метод – «механизм» достижения своеволия и желаемого, к нему пока одиноко стремилось своеволие самого Творческого Начала). Но не Будда потерпел поражение (ибо он Сочинительствовал), а законсервировавшие его.

Иисуса, как и Будду, я помню очень отчётливо. Какое-то время я как бы жил в нём. Такое случается (к вопросу о концентрации сочинительской функции в конкретном лице).

Сочинитель не мог ни появиться среди иудеев. Ибо они, как и индусы, соединили в Ветхом Завете философию, историю и поэзию. В Ветхом Завете «созрело» художественное Слово. Потому и получил этот народ небывалый творческий импульс, потому и выжил так долго, что у него была своя мечта и Книга. Творческое Начало сконцентрировалось в ней и искало выхода, дальнейшего своего развития и освоения творческих пространств.

«Бог избрал святой народ, к которому пошлёт своего мессию, чтобы дать своему народу бразды правления над всеми народами» – вот что вывели евреи из своих текстов.

Этот вывод – усталость евреев от столетних ожиданий улучшения участи, от постоянных биений по голове. Они исказили свою мечту. Глупая жажда земной власти – раб мечтает стать господином, чтобы иметь рабов. Мечта плебеев. Грёзы евреев. Впрочем, позже они воплотили свою мечту.

Как грибы после дождя объявлялись мессии. Их казнили. Власть Великого Рима не давала евреям покоя.

И Иисусу тоже. Вначале им руководило искушение попытаться организовать восстание и желание стать очередным «пророком».

Если кто-то считает, что он сказал нечто новое, то глубоко заблуждается. Но в нём интенсивно развивалось Творческое Начало, когда он взялся сочинять притчи. А все эти Нагорные проповеди, земные заповеди – багаж ученика, хорошо усвоившего уроки учителя.

В этом смысле Учитель Иисуса – равноценная ему фигура, один из Авторов его истории. А остальных авторов и до и после его смерти было так много, что никакая сила не смогла бы отклонить этот растиражированный сценарий. (К вопросу о том, что, когда Автор излагает прошлое, он тем самым и создаёт это прошлое. А жизнь Иисуса тиражировалась тысячелетиями, как и жизнь Будды).