Во-вторых, реальное отношение к германским властям со стороны церковных иерархов изменилось в худшую сторону. Глава УАПЦ архиеп. Поликарп, ранее приветствовавший оккупантов, протестовал против брутального обращения с населением{1345}. Глава УГКЦ митр. А. Шептицкий, который вначале принял германцев как освободителей, разочаровался в них и утратил свой германофильский настрой{1346}, в том числе, из-за нацистской политики уничтожения еврейского населения. Он был встревожен вовлечением украинской полиции в эти акции и даже направил Г. Гиммлеру письмо с требованием прекратить эту практику. В отчетах германской полиции отмечалось, что к концу 1943 г. митр. А. Шептицкий стал считать нацизм худшим злом, чем коммунизм{1347}.
Церковный сепаратизм, который поддерживали оккупанты, также способствовал эскалации религиозного кризиса. На Украине продолжалась борьба УАПЦ с УПЦ, которая часто делалась руками ОУН. Оуновцы заставляли духовенство совершать службы на украинском языке и убивали тех священников, которые не разделяли националистические взгляды{1348}. Так, 7 мая 1943 г. был убит глава УПЦ архиеп. Алексий (Громадский), в сентябре 1943 г. — глава Владимиро-Волынской епархии УПЦ еп. Мануил (Тарновский){1349}. В Белоруссии архиеп. Филофей (Нарко) и его соратники, стремясь к «белорусизации» церковной жизни и агитируя против Московской Патриархии, пытались заменить русских священников на белорусов, сеяли вражду между священниками Западной и Восточной Белоруссии{1350}.
Таким образом, масштабность германской религиозной политики во второй период войны не была широкой, хотя сами по себе последствия «религиозного возрождения» на оккупированной территории были довольно значительными. Несомненно, что оно оказало заметное влияние на изменение религиозной политики советского руководства{1351}. Вариативность германской религиозной политики также была невысокой. Хотя оккупационные власти пытались использовать конфессии в своих интересах, противоречивость и манипулятивность нацистской политики привели к углублению религиозного кризиса.
Эффективность германской религиозной политики во второй период войны существенно снизилась. Оккупационные власти стали терять позиции в религиозной сфере, которые они завоевали в начале войны с объявлением религиозной свободы. Этому способствовали эскалация религиозного кризиса, неприятие православным населением попыток использовать Церковь для ведения антисоветской{1352} и антирусской пропаганды{1353}, а также оскорбительное отношение германских военнослужащих к священникам и верующим, святотатство по отношению к храмам, которые оккупанты занимали под кабаки и конюшни{1354}, иконам, которые сжигали в печах как дрова. В Прибалтике недовольство населения вызвало проведенное оккупантами изъятие церковных колоколов{1355}.
Снижению эффективности германской политики в значительной степени способствовала реформа советской религиозной политики, осуществленная во второй период войны. Его начало было положено публикацией 10 ноября 1942 г. в центральной советской прессе телеграмм высших иерархов РПЦ — Патриаршего Местоблюстителя, митр. Сергия (Страгородского), и экзарха Украины, митр. Николая (Ярушевича), — адресованных И.В. Сталину по случаю 25-летней годовщины Советской власти{1356}. Эта пропагандистская акция свидетельствовала не только о принятии советским руководством патриотической политики РПЦ, но и об официальном сближении позиций Церкви и государства, в том числе по ситуации на оккупированной территории СССР.
Советская пропаганда на оккупированной территории распространяла информацию о позитивных изменениях в положении религии в СССР. Так, в 1942 г. по решению Политбюро ЦК ВКП(б){1357}, но под эгидой Московской Патриархии, в дорогом для военных времен исполнении была издана книга «Правда о религии в России», которая рассказывала о том, что в СССР царит свобода совести. Эта книга в 1942–1943 гг. была распространена, в том числе, на оккупированной территории страны{1358}.
С 1943 г. советское командование и Московская Патриархия, а также другие конфессии, усилили согласованные действия с целью расширить влияние на религиозную жизнь в оккупированных регионах СССР. В марте 1943 г. РПЦ осудила украинских «раскольников» и коллаборационистов, выдвинув их лидеру архиеп. Поликарпу (Сикорскому) требование «оправдаться»{1359}. На оккупированной территории были распространены патриотические обращения Патриаршего Местоблюстителя, митр. Сергия («Рождественское» от 4 января 1943 г. и посвященное двухлетию Отечественной войны), а также обращение Ленинградского митр. Алексия (Симанского) к населению оккупированной территории Ленинградской области от 25 апреля 1943 г. В этих посланиях говорилось о ненависти немцев к русскому народу и православию, содержались призывы к борьбе с германскими захватчиками{1360}. Через Всеславянский антифашистский комитет были распространены обращения иерархов РПЦ, в том числе под заголовками «Бог благословляет народную справедливую войну против гитлеровских захватчиков», «О свободе религии в СССР», «Немцы — злейшие враги христиан» и др.{1361} На оккупированной территории также были распространены обращения главы РСПЦ архиеп. Иринарха, в которых он призывал помогать партизанам и Красной Армии, и патриотическое обращение к верующим-протестантам, изданное от имени Всесоюзного совета евангельских христиан (ВСЕХ){1362}.
Советская политика была направлена на дискредитацию германской религиозной политики на оккупированной территории СССР: так, сообщения ЧГК содержали данные о разрушении оккупантами церквей{1363}, а партизанским отрядам в апреле 1943 г. было дано указание распространять среди населения оккупированных территорий имевшиеся данные об убийствах оккупантами мирных жителей, прятавшихся в церквах{1364}.
Окончательно перелом в советской религиозной политике обозначился 4 сентября 1943 г., когда состоялась встреча И.В. Сталина с Патриаршим Местоблюстителем, митр. Сергием (Страгородским), митр. Алексием (Симанским) и митр. Николаем (Ярушевичем). Последствия этой встречи явились переломными для всей истории Церкви в советское время. 8 сентября 1943 г. при поддержке государства был созван Собор, в котором приняли участие 19 высших иерархов. На Соборе были избраны Патриарх Московский и всея Руси (им стал митр. Сергий (Страгородский) и Священный Синод. Патриархат, с октября 1941 г. находившийся в эвакуации, был возвращен в Москву, где ему был предоставлен особняк бывшего германского посольства. Было возобновлено издание «Журнала Московской Патриархии», открыты Православный богословский институт и богословско-пастырские курсы, приняты другие меры по облегчению положения РПЦ{1365}. В системе советских государственных органов было создано специальное ведомство — Совет по делам РПЦ при СНК СССР.
