Многим конкурентам доставили огромную радость те переживания, которые испытал Трамп при крушении большей части его экономической империи. Вместо того чтобы осуждать его – или кого-либо другого, включая также и себя, – гораздо разумнее было бы понять его побуждения и проявить некоторое сочувствие к его слишком явному страданию.

Для контраста возьмем мать Терезу. Эта женщина умела сострадать так глубоко, что, когда видела страдания других людей, она страдала вместе с ними. Несправедливость расовой системы глубоко ранила ее. Она заметила, что, помогая страждущим и умеряя их боль, тем самым умеряла и свои страдания. Жизнь матери Терезы получила основной смысл после одного случая, произошедшего в одном из самых убогих районов Калькутты, города Радости, до отказа переполненного миллионами умирающих от голода и болезней беженцев. Для нее удовольствие могло быть связано с необходимостью пробираться по колено в грязи среди нечистот и мусора к какой-нибудь убогой лачуге, чтобы оказать помощь находящимся там младенцам и детям и облегчить страдания их иссохшим, раздираемым холерой и дизентерией телам. Ее побуждало к действию осознание того, что, помогая другим выбраться из нищеты и болезней, она тем самым облегчает свою собственную боль, что, помогая им сделать жизнь лучше – доставляя им удовольствие, – она сама испытывает удовольствие. Ей открылась истина, что посвятить себя служению другим есть высшая награда; это придавало истинный смысл ее жизни.

И хотя для большинства из нас подобное самопожертвование матери Терезы, граничащее с высочайшим смирением, может показаться несравнимым с более чем материальным обликом Дональда Трампа, важно понять, что эти две личности сформировали свою судьбу на основе того, с чем связывали страдание и удовольствие. Конечно, их социальное происхождение и окружающая среда также сыграли свою роль при выборе, но главное – они приняли сознательные решения относительно того, что может служить для них вознаграждением, а что – наказанием.

Одно решение, которое произвело переворот в укладе моей жизни, было принято в раннем возрасте, когда я начал связывать невероятное удовольствие с процессом познания. Я понял, что открытие идей и стратегий, которые могли бы помочь мне формировать поведение и эмоции человека, даст мне, в сущности, все, чего я желаю в жизни. Это могло бы избавить меня от страданий и доставить удовольствие. Умение разгадать секреты наших поступков помогло мне стать более здоровым физически и установить более глубокие связи с людьми, которых я любил. Знания обеспечили меня возможностью что-то давать, вносить какой-то реальный вклад, оказывать существенную помощь окружающим меня людям. И это наполняет меня чувством радости и удовлетворения. В то же самое время я открыл для себя еще более возвышенную форму удовольствия – активно делиться своими познаниями. Когда я замечал, что то, чем я делюсь с людьми, помогает им поднять качественный уровень их жизни, я испытывал высшее наслаждение! Так начала осуществляться цель моей жизни.

А какой подобного рода опыт есть у вас, когда страдание или удовольствие способствовали формированию вашей жизни? Когда, например, вы связывали страдание или удовольствие с наркотиками, а это, в свою очередь, оказывало влияние на вашу судьбу? То же самое можно сказать и об эмоциях, вызываемых сигаретами, алкогольными напитками, интимными отношениями или даже понятиями «дарить» и «доверять».

Если вы врач по профессии, то разве не правда, что решение во что бы то ни стало сделать карьеру на медицинском поприще, принятое так много лет тому назад, было подсказано убеждением, что, став целителем, вы будете испытывать к себе большее уважение? Все врачи, с которыми я беседовал, говорили об огромном чувстве удовлетворения, которое им дает возможность помочь людям: уменьшить боль, вылечить болезнь, спасти жизнь. Часто чувство гордости от сознания, что являешься уважаемым членом общества, служило дополнительным побудительным мотивом. Музыканты посвящают жизнь своему искусству, потому что ничто другое не доставляет им такого огромного удовольствия. И руководители ведущих организаций научились связывать удовольствие с принятием глобальных решений, которые несут огромный потенциал в создании чего-то уникального, что явилось бы вкладом в жизнь многих людей на длительное время.

Подумайте о связанных с болью и наслаждением ограничивающих ассоциациях Джона Белуччи, Фредди Принца, Джими Хендрикса, Элвиса Пресли, Дженис Джоплин и Джима Моррисона. Пристрастие к наркотикам как средству хотя бы на короткое время избежать боли и получить временное блаженство привело их к полному краху. Они заплатили чудовищную цену за то, чтобы не иметь ни собственного разума, ни чувств. Подумайте о том, какой пример они показали миллионам своих поклонников! Я никогда не пробовал употреблять наркотики или алкогольные напитки. Вы думаете, потому, что я такой идеальный человек? Нет, потому, что я был очень счастлив. Одной из причин, почему я никогда не пил крепких напитков, было то, что в детстве я часто был свидетелем отвратительного поведения двух моих родственников, любителей выпить, отчего у меня выработалась ассоциация острой неприязни к любому виду алкоголя. Один образ особенно сильно запечатлелся в моей памяти – воспоминание о матери моего лучшего друга. Она была чрезвычайно тучной женщиной, весила около 135 килограммов и постоянно пила. Как только она напивалась, ей тут же хотелось обнять меня и нести всякую чепуху. И до сих пор запах алкоголя, исходящий при дыхании от кого бы то ни было, вызывает у меня тошноту.

А с пивом была совсем другая история. Когда мне было одиннадцать или двенадцать лет, я не считал, что пиво – алкогольный напиток. В конце концов, мой отец пил пиво и никогда не делал ничего предосудительного. Просто, выпив несколько банок, он становился несколько забавным. Кроме того, я связывал удовольствие с выпивкой, потому что хотел быть как отец. Но могло ли употребление пива сделать меня действительно похожим на отца? Конечно нет, но мы часто создаем ошибочные ассоциации в своей нервной системе (нейроассоциации), которые и вызывают страдание или удовольствие в нашей жизни.

Однажды я попросил у матери попробовать пивка. Она начала убеждать меня, что от этого добра не будет. Но, пытаясь убедить меня в тот период, когда мой разум еще только формировался, а мои наблюдения за отцом так явственно противоречили ее словам, она не добилась успеха. Мы ведь не верим в то, что слышим, наоборот, мы уверены, что наши понятия подтверждены наглядным примером, – и в тот день я был убежден, что начать пить пиво будет очередной ступенью в моем росте как личности. Наконец мать поняла, что я могу пойти и выпить пива в другом месте, если она не даст мне урок, который я запомнил бы на всю жизнь. В глубине души она понимала, что ей нужно изменить те ассоциации, которые я связывал с пивом. Поэтому она сказала: «Хорошо, ты хочешь пить пиво и быть похожим на отца? В таком случае тебе придется пить его точно так же, как отец». Я спросил: «Что ты хочешь этим сказать?» И она ответила: «Тебе придется выпить полную упаковку из шести банок». «Нет проблем», – сказал я.

Она сказала: «Но ты должен выпить это прямо здесь». Сделав первый глоток, я нашел, что вкус пива отвратителен, ничего похожего на то, что я ожидал. Разумеется, в тот момент я не мог признаться в этом, так как было бы задето мое самолюбие. Поэтому я продолжал пить. Покончив с одной банкой, я сказал: «Ну, теперь я надулся пивом как следует». Но мать сказала: «Нет, бери следующую», – и открыла ее. После третьей или четвертой банки я начал чувствовать боли в животе.

Думаю, вы догадались, что за тем последовало: меня вывернуло всего наизнанку так, что я испачкал всего себя и кухонный стол. Это было отвратительно, а еще отвратительнее было убирать всю эту дрянь! И теперь у меня запах пива всегда ассоциируется со рвотой и чувством омерзения. Никакой другой ассоциации с пивом у меня так и не создалось. В моей нервной системе укоренилась эмоциональная ассоциация, нейросвязь, в виде внутреннего голоса, которая четко направляла все мои последующие решения. В результате я никогда больше не сделал ни глотка пива!