Шишкин пожал плечами и пошурудил палочкой в костре — полетели в небо маленькие искорки.

Через неделю мы с папой, с моим уже окончательно и бесповоротно взрослым тридцативосьмилетним папой, свернули палатку и уложили вещи в рюкзаки, потому что до первого сентября оставалось всего несколько дней и мы договорились, что папа придёт со мной на школьную линейку. Я его больше не стеснялся.

Из той папиной тетрадки сохранилось только несколько листочков — остальное потерялось. Может быть, когда убегали из поликлиники, но, скорее всего, когда папа с тополя свалился — очень просто тетрадка могла из кармана выпасть.

А знаешь ли ты игры, в которые играли твои родители, когда были маленькими? Играли они наверняка и в «Штандр», и в «Двенадцать палочек», «Колечко, выйди на крылечко» и «Выше ноги от земли». Может, и в другие игры. Поговори с ними, расспроси, вдруг они расскажут тебе что-нибудь интересное.

В эту игру у нас во дворе играли девчонки. Ну и мальчишки иногда тоже. Выйдешь во двор, а твои приятели все куда-то запропастились. Скучно, потому и садишься вместе с девчонками на скамейку, складываешь ладошки ковшиком и ждёшь, когда вода положит в них «колечко». Пустяк вроде, но, знаешь, сердце немного замирает, когда вода старается незаметно передать тебе камешек, или щепочку, или монетку, которая сегодня играет роль «колечка». Замирает от того, что сейчас тебе нужно очень быстро вскочить с места — так быстро, чтобы тебя не поймала ни одна рука, не зацепила за рукав или штанину. А поймают, тебе тогда водить, передавать незаметно «колечко» девочке, которая тебе очень нравится. Ах да, вода, когда обойдёт всех, должен крикнуть: «Колечко-колечко, выйди на крылечко!» И уже тогда беги!

Знаешь, Мишка, многие игры в моём детстве были связаны с беготнёй. Как мы могли столько бегать, я сейчас даже и представить себе не могу! Бегаешь-бегаешь, кружишь-кружишь по своему двору и по соседним, и не кончается в тебе этот непонятный, бегучий, прыгучий, пружинный завод. Вот как, Мишка, мы играли в «Краски». Считались и выбирали «продавца» и «чёрта», а все остальные становились «красками». Каждая «краска» загадывала свой цвет и на ушко говорила его «продавцу». Потом все усаживались на скамейку, и к нам приходил «чёрт». «Чёрт» говорил: «Топ-топ ножкой! Кто там под окошком? Это я, чёрт с рогами, с горячими пирогами!» «Покупатель» ему отвечал: «Зачем пришёл?» — «За краской?» — «За какой?» И «чёрт» называл цвет краски. Если такой «краски» среди нас не было, то «чёрта» заставляли выполнить какое-нибудь наше желание — прыгнуть на одной ножке, кукарекнуть или стишок рассказать. Ну а если такая «краска» была среди нас, то покупатель начинал торговаться: «С тебя, чёрт, столько-то горячих!» «Горячими» называли сильные удары ладонью по ладони «чёрта». И обычно «горячих» брали столько, сколько «краске» было лет. Пока «чёрт» расплачивался, «краске» нужно было убежать. Когда «краска» бежала, все кричали ей: «Красочка, в коробочку!» Не догонит «чёрт» «краску», снова придёт ещё одну покупать. Когда приходил «чёрт» за «красками», я придумывал себе зелёный или красный цвет и очень хотел, чтобы выбрали именно меня. Уж я бы убежал, никакой чёрт не догонит!

Это игра совсем простая, Мишка. Все вставали в круг, вода брал мяч, подкидывал его в самые небеса и, пока подкидывал, говорил: «Штандр-штандр-штандарёнок, невоспитанный ребёнок, это… Борька!» И все разбегались. А мне надо было поймать мяч. Я ловил его и кричал всем: «Замри!» А потом смотрел, до кого быстрее можно добраться, и сообщал: «До Ани — десять „гигантов“», гигантских шагов то есть. И шагал к Ане, касался её мячом, и она становилась ведущей. А что означает слово «штандр», я и не знаю, представляешь?

Эта игра — почти прятки, но только лучше, интереснее. И тоже с беготнёй. Для неё нужна доска и двенадцать примерно одинаковых палочек. Доску кладут на камень, как качели. На один её конец, который лежит на земле, укладывали палочки. Один из нас старался «разбить» на совесть — ударить по другому концу доски так, чтобы палочки посильнее разлетелись. Пока вода собирал их и снова укладывал на доску, мы должны были разбежаться и спрятаться. Если кого-то находили первым, он должен был добежать до доски раньше воды и снова «разбить» палочки. А если не успевал, то сам становился водящим.

О, Мишка, это очень интересная игра. Можно сказать, про любовь. В ней надо было иногда целоваться и уединяться, и поэтому девчонки, решив в неё поиграть, ходили за нами по двору и уговаривали — нужно, чтобы мальчиков и девочек в ней было поровну. И знаешь, мы были не очень-то против. Благодаря этой игре можно было узнать, какой же девочке ты нравишься на самом деле. Мы считались и выбирали ведущего, который выбирал себе пару противоположного пола. Ведущий и «пара» вставали спиной друг к другу: ведущий — лицом к нам, а «пара» нас не видела. Ведущий показывал глазами или незаметно пальцем на кого-нибудь из нас и спрашивал: «Кис?» Если «пара» отвечала ему «Брысь», вода продолжал задавать свой вопрос. Если «пара» отвечала ему «Мяу», то вода спрашивал: «Какой цвет?» «Пара» называла цвет и потом вместе с водой выполняла задание, которое этот цвет означал. Белый означал «пять минут наедине». Зелёный — «три вопроса да», то есть на любые три вопроса нужно было ответить только «да». Если называли красный или розовый цвет, то нужно было целоваться. За синий цвет целовали ручку, а за чёрный нужно было сделать друг другу какую-нибудь гадость. Но чёрный цвет кому-нибудь загадывали очень редко, у нас был дружный двор — все свои, все приятели, все были в кого-нибудь влюблены.

В этой игре, Мишка, бегать никуда не надо. И целоваться тоже не надо. Здесь главное — не проболтаться. На любой вопрос отвечай что угодно, только не говори «да» и «нет». А вода начинает свои расспросы: «Приехала барыня в карете, прислала вам в конверте сто рублей. Что хотите, то берите, „да“ и „нет“ не говорите, чёрное с белым не носите. Не смеяться, не улыбаться, губки бантиком не делать. Вы поедете на бал?» Вода спрашивал, какого цвета будет у вас платье, туфли, поедете ли вы на автомобиле или в трамвае, и так далее. Вопросы могли быть самые неожиданные, и приходилось изворачиваться, и не засмеяться бывало очень трудно.

Это была наша самая любимая игра. В ней нужно было не только много бегать, но и прятаться, выслеживать «разбойников» по оставленным им на земле, стенах или асфальте секретным знакам-стрелочкам. Все хотели быть «казаками», и редко кто соглашался быть «разбойником». Соглашались, конечно, но только если «казаки» давали им больше времени на прятанье. Допустим, «казаки» были согласны считать до двухсот, а не до ста. Пока «разбойники» прятались, «казаки» готовили «темницу» или «штаб» — чаще всего чертили круг на земле или выбирали какую-нибудь скамейку, на которую усаживали пленных «разбойников». Поймал «разбойника» — держи его крепко, а то он вырваться может, и тогда начинай ловить его заново. «Разбойники» своих выручали, и тогда игра могла продолжаться до бесконечности. Ну а когда всех «разбойников» приводили в темницу, то начинали выпытывать у них «пароль» — секретное слово. Чаще всего дразнили бутылкой газировки — после бега и поисков очень всем пить хотелось. Или конфеты обещали. Или щекотали бока и пятки, чтобы «разбойники» поскорее раскололись…