Глава восемнадцатая Нам хлеба не надо. Подлодку давай!

Чем меньше оставалось времени до первого выхода лодки в море и тем самым начала заводских испытаний, тем более становилась она похожа на боевой корабль. В центральном посту бок о бок с заводскими специалистами, отвечающими за системы жизнеобеспечения корабля стояла теперь и вахта экипажа корабля. Теперь, спускаясь по отвесным трапам в центральный пост лодки через верхний рубочный люк,гораздо меньше нужно было цепляться обо всякие временные шланги и кабели. Вентиляция в лодке уже обеспечивалась штатными системами, дышать стало намного легче, а в воздухе уже почти не чувствовался запах горелого металла от сварочных работ. Да и находиться внутри корабля стало намного интереснее. Везде кипела работа. Вот рядом с их 101К расчехлили свой 101Р ракетчики. Зажглись на нем мнемосхемы, показывающие состояние всех ракетных шахт лодки и наличия в них стратегических ракет. А боевой расчет ракетчиков начинает открывать крышки тех шахт, в которые загружены имитаторы боевых межконтинентальных ракет. Не далеко от пульта ракетчиков расположился радиолокационный комплекс. По его экрану бежит луч пеленгатора, и в случае встречи радиолуча с препятствием на экране вспыхивают искорки-цели. Данные от радио локационного комплекса поступают в БИУС Алмаз и на экране лучевой трубки101К появляются обработанные вычислительным комплексом данные о цели в виде квадратика с хвостиком, если цель движется. После следующего замера станции Алмаз выдает под квадратиком цифры, показывающие величину скорости и пеленг на цель. В углу центрального поста приютилась станция обнаруживающая мины. Она также выдает данные об обнаруженных подводных минах в Алмаз. На 101приборе загорается красный транспарант МИНА. Постоянно слышны хлопки от срабатывания воздушных клапанов. Проверяется работа систем всплытия и погружения. То есть для человека, работающего со своими приборами в центральном посту или штурманской рубке, впечатлений хоть отбавляй. Но на экскурсию никто сюда не ходит. Каждый занимается своим делом, а если дело сделано, то предпочитает побыстрее покинуть борт лодки. И только в случае задраивания рубочных люков для проверки герметичности лодки не успевшие из нее выбраться становятся невольными зрителями. На лодке все меньше работяг в спецовках, и все больше в обычной одежде. Это значит, что работники СМП уже выполнили свою работу, и корабль построен. Да его будут обшивать декоративным материалом, будут отделывать каюты . Но это будет после сдачи заводских испытаний и подготовки лодки к государственным испытаниям. Сейчас для того, чтобы лодка вышла в море, должны отладить свои многочисленные системы контрагенты, то есть представители сотен и тысяс предприятий со всей страны. За прошедшие три месяца полностью преобразилась и штурманская рубка,где стоял его кормилиц 101Ш. Рядом работают сибиряки со своим навигационным комплексом, прибегают киевляне. Их аппаратура-мощные гирокомпасы стоят почти под штурманской на две палубы ниже. Перед выходом в море с запуском ядерных установок начинается раскрутка этих гирокомпасов. Именно они позволяют под водой определять местоположение лодки. Но для точной стрельбы ракетами из под воды этого недостаточно. За длительное время нахождения лодки под водой увеличивается суммарная ошибка в определении ее координат. Для коррекции штурманская напичкана различной аппаратурой для работы со звездами, с различными засекреченными радиолокационными станциями расположенных в различных точках Земного шара. Уже установлены антенны для связи с искусственными спутниками. Но реально эта аппаратура начнет работать только года через два. И именно их Алмаз будет главным в обработке данных,поступающих от спутников во время их пролета в районе нахождения атомной подводной лодки. И вот около пирса,где стоит дебаркадер с прилепившимся к нему атомоходу разгружают фанерные лежаки. В народе их зовут самолеты. Когда утонула американская атомная лодка Трешер, то на ее борту вместе с экипажем лодки было меньше десятка гражданских специалистов. На наших атомоходах на первый выход численность гражданских часто переваливает за сотню человек. Если приплюсовать сюда еще представителей военной приемки, то на лодке в море находится целых два экипажа. Конечно спальных мест на всех не хватает. Вот здесь на помощь и приходят фанерные самолеты. На них лежат люди в самых невероятных укромных закоулках подводной лодки. На одной лодке нашему герою доводилось видеть спальное место в реакторном отсеке в зоне строгого радиометрического контроля. Но не всегда удается всунуть лежак на уровне пола отсека. И тогда по краям плотной фанеры пробиваются дырки, и лежак уже висит под потолком. Отсюда и народное название самолет. С одной стороны спать на верхних этажах даже лучше. Никто не наступит тебе на голову или живот, что бывает часто, когда самолет пристроили в оживленном проходе. С другой стороны бывает так, что он подвешен в таком месте, что нужно быть очень ловким и совершенно не пьяным, чтобы ласточкой взлететь на него и при этом не снести головой светильник или кусок еще не зашитого в пластик прочного корпуса. У кого есть своя выгородка-помещение,в котором стоит родная аппаратура и которое закрывается на ключ можно было самолеты выбрать заранее и загрузить в свое помещение. Алмаз со своими пару десятками шкафами приборов имел достаточно длинное помещение. В нем вполне помещались четыре самолета. Два из них подвешивались,а два лежали под ними. То есть всего было четыре спальных места. Кроме этого еще два места выделялось в штатных каютах. Особенностью стратегических ударных лодок было наличие больших пустот в прочном корпусе из-за ракетных шахт. Поэтому основные жилые отсеки на таких лодках располагались в районе этих шахт. А сами экипажи имели возможность комфортно располагаться в двухместных для офицеров, одноместных для старших офицеров и четырехместных для остальных членов экипажа. С учетом несения вахт в три смены, а при боевых и учебных тревогах полным составом,двухместные каюты фактически превращались в одноместные, а четырехместные в полуторные или двухместные. Но это было впереди после сдачи лодки и начала ее боевой службы. Сейчас же на испытаниях офицеры до капитана-лейтенанта имели одну койку на двоих. Один освобождал ее другому, уходя на вахту. Особенно на первых выходах шла постоянная тренировка личного состава. Тревога следовала за тревогой И львиную долю суточного времени экипаж находился на своих боевых постах. Гражданские же специалисты в случае безотказной работы своей аппаратуры могли лежать кверху пузом неограниченное количество времени, поднимаясь только на обед завтрак и ужин, а также для других своих личных надобностей. Поэтому каждый специалист должен был иметь свое законное спальное место. Кроме лежаков для комфортного отдыха, каждый специалист получал мешок с постелью. В мешок из плотного материала был вложен матрац , подушка и одеяло. Простыни, очень похожие по качеству и внешнему виду на среднего класса купейного вагона поезда, вкладывались вместе с наволочками при получении белья. На них красовался треугольник с черной окантовкой и буквами внутри РБ, то есть радиационной безопасности. Теперь оставалось еще две позиции: для каждого индивидуальный дыхательный аппарат-ИДА-59, и для всех мешок с алюминиевыми бачками, чайником, мисками и кружками. ИДА-59 фактически являлся легководолазным костюмом с двумя баллончиками для дыхания, дыхательным мешком с мембранами для автономного дыхания внутри аппарата и резинового костюма. Все это складывалось в два резиновых мешка- тяжелый и легкий. Затаскивать и вытаскивать с лодки одному их было крайне неудобно. А еще хуже специалистам-одиночкам было найти на лодке место для их хранения. Аппарат предназначался для выхода с лодки в случае ее аварии с глубины. Он также был полезен при пожаре в отсеке. . Когда отсек задраивался и начиналась борьба за живучесть При пожаре уже в первые минуты воздух в отсеке становился не пригодным для дыхания. Кроме того для тушения пожара эффективным считалось подача в отсек смеси из инертных газов. Поэтому дышать в таких условиях без этого аппарата было нельзя. Так как наш народ всегда привык надеяться на авось, то всячески старался откосить от получения аппарата. В чем то была и своя логика. Во-первых во время испытаний на лодке в составе сдаточных команд собирался самый грамотный костяк специалистов по всем направлениям , и возникновение не штатной ситуации была минимальной. Во-вторых. пользование аппаратом требовало определенных навыков. Занятия в том числе и с погружением в бассейн были достаточно поверхностными. Мало кто из специалистов мог самостоятельно подготовить аппарат к использованию. На лодке они обычно в том числе и для сохранности складывались в определенных местах. Сверху на них ложился самолет, затем постель и наконец тело сторожа .Обязательность в получении возникала как правило после очередной аварии на какой-нибудь действующей субмарине. Тогда рассылалась телефонограмма во все возможные уголки подводного флота страны с суровым наказом полностью соблюдать правила техники безопасности. Теперь остановимся на посуде. На выходах в море количественный состав сдаточной команды, особенно на первом этапе сдачи часто был равен величине всего экипажа. В таких условиях невозможно было организовать нормальное питание по сменам в штатных столовой для личного состава и офицерской кают-компании. Сам экипаж питался в три смены. Каждая смена делилась еще на очереди. Около столовой личного и старшинского состава и около кают-компании вешались списки едоков по сменам и очередям. Нужно было слушать команды по лодке, чтобы не прозевать свой поход в столовую Делать еще три или четыре смены для сдаточной команды было не возможно по времени. Поэтому и возникла система бачкового питания. После приготовления пищи на камбузе по внутренней связи лодки поступала команда:"Бачковым с первого по послелний по счету бачков получить пищу на камбузе!" П о этой команде в отсеке, где находился камбуз около его раздаточного окошка выстраивалась длинная очередь из спецов с бачками, котелками, кастрюлями, чайниками, мисками и кружками. Обычно на бачок ставились сдаточные команды в которых было от трех специалистов и больше. Одиночкам находили место вместе с экипажем в столовой или кают-компании. На бачке питаться было сытнее, и не нужно было ждать своей очереди. Бачковые приносили еду к месту ее приема, резали хлеб, накладывали салаты и т. д. Обычно составлялся график бачкования. Бачковали по два человека. Один получал горячее. Другой закуски, вино и консервы. Самым сложным делом было мытье посуды. Посуда мылась в обычных умывальниках. Даже на атомных лодках на испытаниях всегда была проблема с горячей водой. Посуда мылась хозяйственным мылом, бязью у кого она была. Народ мыл и губками и чем попало. Через день два похода умывальники становились жирными и часто забивались. Умываться в них становилось не комфортно. Еще хуже было, когда отходами пищи забивался гальюн. Но когда человек не был бачковым, то приятно было выскочить из своего поста с алюминиевой кружкой с чистым спиртом к кранику с ледяной опресненной водой, открыть его, разбавить спирт и вернуться к обеденному столу полного от всякой вкусной всячины.Да, имея такое помещение для БИУС "Алмаз",можно было не волноваться ни о месте для сна, ни о месте для приема пищи. Нижние самолеты легко помещались между приборными шкафами на полу выгородки, а верхние подвешивались над ними. Хуже было, когда поломка случалась прямо в море. Тогда все было подчинено быстрейшему устранению неисправности. Житель самолета или сразу двух самолетов будились и изгонялись со своих мест в любое время суток. Постели свертывались. Самолеты отвязывались. Приборы вскрывались, и начинался поиск и устранение неисправности. В этом отношении жить в штатных каютах было поспокойнее. Спец обычно беспокоился, когда ломалась его техника. Зато те, кто жил в боевом посту или выгородке, всегда находились в курсе всех новостей, и им было легче переносить длинные морские походы, когда день тянулся от завтрака до обеда, от обеда до положенного морякам второго обеда, затем до ужина, после ужина до вечернего чая. Само понятия день и ночь в прочном корпусе лодки были весьма условны. Для членов экипажа существовала только строго определенная для каждого боевая смена, которую они несли в одно и тоже время в течении всего похода. Смена длилась четыре часа. Затем человек менялся и заступал в следующей раз через две смены, то есть через восемь часов. Но в море во время испытаний различных видов техники или вооружения лодки как правило объявлялась тревога. При этом весь экипаж должен был находиться на своих штатных боевых постах. Везло тем, кто во время объявления тревоги нес свою вахту. Остальные вскакивали с постелей и занимали свои боевые места. Единственное, если объявление тревоги не было связано с каким-то неожиданным возникшим на лодке ЧП, ее старались не объявлять во время обедов, завтраков и ужинов, давая экипажу нормально поесть. То есть во время приема пищи лодка обычно из одного полигона после выполнения задач двигалась в следующий, предназначенный для других типов испытаний. И вот наступил день первого его и этой лодки выхода в море. Уже ночью были запущены ядерные реакторы и началась раскрутка гироскопов. Гироскопы представляли из себя в чистом виде что-то похожее на детскую юлу. Эта юла громадного размера с многочисленными электрическими обмотками и разными другими техническими штуковинами предназначалась для ведения счисления с момента отхода лодки от пирса. То есть, стоя около пирса лодка знала свои точные географические координаты. Эти координаты и закладывались в раскрученный гироскоп. После начала движения все изменения относительно зафиксированного положения лодки у пирса с помощью гироскопа начинали поступать в БИУС ,и система начинала выдавать новые параметры движения лодки в постоянном режиме. То, что реакторы запущены, и лодка перешла на свое корабельное питание, не сложно было определить уже на подходе к ней. С верхней палубы исчезли многочисленные кабели, шланги и трубопроводы. Теперь лодка после легкого дождика блестела своей новой резиной и имела вполне законченный вид. С запуском реактора появлялась еще одна "халява", которую так любил гражданский сдаточный состав лодки Так называемая в народе "каша".Кашей называлось спецпитание, полагающиеся работником находящимся в активной зоне в течении определенного времени. Активная зона-это зона действия на человеческий организм радиоактивного излучения. И здесь начинались разночтения. С одной стороны спецпитание полагалось для работающих в реакторном и смежном с ним отсеками. С другой стороны все работающие в этих отсеках в своей обычной рабочей одежде лазили по всей лодке, в той или иной степени загрязняя всю ее Поэтому решение кому давать талоны на спецпитание решал старший строитель механик. Утром на дебаркадерах около которых стояли лодки с включенными реакторами появлялась тетя из радиометрической службы. Ответственный сдатчик по той или иной системе брал у нее специальный бланк, в который как правило вписывал не только сдаточную команду,но и работающих у него на этом заказе. Сдаточная команда Алмаза была шесть человек. Список составлялся человек на десять. Затем нужно было с этим списком идти в помещение, где сидели главные механики строящейся лодки. Старший механик строитель всегда с большим сомнением вертел этот список в своих руках. Помещение, в котором находился БИУС Алмаз располагалось под палубой центрального поста лодки в третьем отсеке. Реакторный отсек для этого типа лодки в седьмом. Поворчав, почему в списке находятся женские фамилии, которые не могут мол быть членами сдаточной команды, механик ставил свою подпись в верхнем углу этой ведомости. Он уже хорошо знал, что при длительных испытаниях в море Алмаз был практически единственной системой на лодке, у которой спирт не заканчивался вплоть до возвращения на базу. И в трудную сухую минуту всегда можно было попросить в долг одну или несколько пол литровых фляжек спирта. При этом и на берегу у Алмаза спирт всегда имелся в наличии, и долг никогда возвращать было не нужно. Теперь путь к получению талонов был открыт. Тетя доставала целые простыни талонов, резала их, штамповала даты и выдавала согласно списку. Теперь наступала серьезная экономия в командировочных деньгах, и их можно смело можно было тратить на другие нужды, а не на еду. Талоны выдавались и на завтрак и на обед и на ужин. Кроме береговой столовой около дебаркадеров с лодками можно было их использовать на специальной раздаче в полтиннике. При чем в буфете можно было набрать всякой еды на ужин домой. Нашему главному герою талоны, привычные чуть ли ни с раннего детства при поездках на соревнования, спортивные сборы, навевали легкую ностальгию по былым беззаботным денькам. В списках на получение талонов всегда попадали фамилии нескольких мертвых душ. Эти души были или на перекомандировке или в отгулах. За их счет у основных специалистов бригады, в число которых неизменно входил и наш герой всегда был излишек этих талонов. Уже гораздо позже на Дальнем Востоке, где реакторный отсек лодок, которые они строили и испытывали в море, находился в смежном с ними отсеке сразу за центральным постом, им удавалось эти талоны отоваривать балыками красных рыб и самой красной икрой. Другое дело, что талоны были не всегда. Через неделю после прихода в базу и выключения реактора лафа заканчивалась. Итак лодка собиралась в свой первый морской поход. Началась загрузка продовольствия. Провизионки находились в разных отсеках лодки. .Наиболее ценные продукты грузились через центральный рубочный люк Через рубочный люк они попадали в центральный пост. Оттуда спускались по лестнице на нижнюю палубу и оказывались прямо около двери выгородки БИУС Алмаз. Здесь уже почти полноправные хозяева этой выгородки офицеры ЭВГ ( электронной вычислительной группы) Вася и Леша, участнике погрузочной партии, затягивали в свою выгородку отдельные продуктовые элементы. Затем ,во время хода в надводном положении по штормящим Белым и Баранцевым морям, из под Алмазных приборных шкафов с веселым грохотом начинали выкатываться многочисленные банки маленького размера со сгущенным кофе и гораздо более крупные с флотскими вкусными консервированными компотами .А прямо под откидным столиком главной вычислительной машины комплекса весь поход стояли две большие оцинкованные коробки с флотскими белыми и черными сухарями. И старший лейтенант-инженер, командир ЭВГ Леша с маленьким кипятильником и большой кружкой кофе со сгущенным молоком, приправленным изрядной дозой спирта, выключив все освещение поста, чтобы не мешать чуткому сну, лежащих и висящих вокруг него на самолетах гражданским специалистам сдаточной команды системы Алмаз, сидел на своем боевом посту за машиной. И под мигание лампочек на машине и ее разные мелодии в зависимости от вида обрабатываемой в этот момент поступающей в БИУС информации, Леша ,по его собственным словам, представлял себя командиром звездолета летящего к еще неизведанным звездам Галактики. Последний раз наш герой встретил Лешу в километровой очереди под вино-водочным магазином в Северодвинске во времена антиалкогольной компании Горбачева. Леша оказался в городе в командировке по служебным делам. На одной из баз Кольского полуострова его возвращения ждала жена с двумя детьми. При разговоре оказалось,что у Леши во рту не хватает уже много зубов.. На нем была шинель с погонами капитана третьего ранга, и за плечами Леши на тот момент было уже двенадцать автономок. В целом и другие офицеры из службы РТС были не глупыми интересными ребятами. Кроме группы ЭВГ в службу РТС входила такая же группа акустиков. Они также решали свои задачи со 101К прибора, но у них была своя аппаратура. Второй офицер из группы ЭВГ Вася был родом из Москвы. А его тесть был генералом. Вася был тоже веселым остроумным хлопцем, но в нем чувствовалась столичная закваска. И Вася и Леша достаточно усердно работали над изучением матчасти и постоянно бегали за гражданскими специалистами со своими блокнотами. То есть в конечном итоге можно сказать, что с момента знакомства и до сдачи лодки между экипажем и сдаточной командой установились хорошие отношения.