Главным считалось именно идейное содержание, а художественная форма этаким довеском, важным, но не обязательным. Эта концепция накладывала отпечаток на всю организацию художественного творчества. Скажем, в издательствах главной фигурой был партийный руководитель: он давал направление, что и как писать. Под это направление отыскивались исполнители. А редакторы, эти представители гнилой интеллегенции, должны были отполировать то, что им приносилось, придать содержанию нужную форму. Это взлелеяло культ бездарности: главное, чтобы она писала правильные мысли. С другой же стороны, утверждался дух необходимости этакого художественного надзора за самородками со стороны пристроенных к искусству классных дам -- переводчиков, редакторов, всех этих тупых редакционных теток и астматических дядек, которые не вмешиваясь в содержание, поучали, как надо писать грамотно, а как не надо.

Бехер, хоть и коммунист, и пропагандист соцреализма, пытался яростно бороться с этой концепцией, доказывая, что идея в искусстве состоит не в абстрактных лозунгах, а в самих образах. Что идея Дон-Кихота -- это сам Дон-Кихот на Россинанте в сопровождении Санчо Пансы на ослике, а вовсе не некая пародия на рыцаское сословие, как представителей сходящих с исторической арены классов.

Нечего и говорить, что та концепция, с которой бодался, да так и не дободался до видимых результатов Бехер, до сих пор господствует в российском издательском деле. Как писать решают по прежнему редакционные дуры, сегодня для вящего авторитета имеющие дипломы о высшем филологическом образовании, а что и кому -- наворовашиеся и одуревшие, если у кого в них было чему дуреть, от наворованного жуликоватые издатели.

Дибдин получает пожизненную пенсию 200 фунтов стерлингов в год. Насколько велика была эта сумма говорит тот факт, что на эти деньги он сумел купить собственный дом в Лондоне, и по получении пенсии тут же расторг ангажемент с театром, которому он поставлял комические куплеты. Эта пенсия в свое время наделала много шуму, как поэты становятся состоятельными из ничего, когда много достойных влачит жалкое существование. Так и остался в истории английской литературы этот Дибдин только благодаря своей неимоверной для поэта тех времен пенсии. Добавим, что премьер-министр Питт обосновывал назначение пенсии тем, что в довольно фривольных комедиях распевались сочиненные Дибдином патриотические "Морские песни". Что же патриотизмом отстуствие таланта заменяется не только в наше время.

59 лет. Мильтон продает право на издание своего "Потерянного рая" за 5 фунтов стерлингов (примерно 7400 по курсу 2007 года, как посчитали исследователи) с доплатой в 5 фунтов за каждое последующее издание тиражом не менее 1000 экземпляров (тоже большой тираж по тем временам, а для поэзии просто гигантский). Данная сделка была если не первой в европейской истории, то, наверное, одной из первых, когда за поэзию платили деньги. Даже 150 лет спустя Пушкин был первым и единственным поэтом, кто не в самой варварской стране получал за поэзию деньги и был по этой причине осуждаем друзьями и постоянно перед ними оправдывался.

60 лет. Всякая ханжа -- это, как правило, в молодости безудержная распутница: правило, которое еще никто не отменял и никто не опроверг. Элиот начинал свою деятельность с бунта против культуры. Его классический сборник так и называется "Бесплодная земля".

Но на старости лет и его обуяла жажда к менторству и зуд порядочности и респектабельности. Тем более он стал завсегдатаем разных почетных мероприятий, а на 60-летие отхватил Нобелевку и весьма престижный в Британии Орден за заслуги (Order of Merit). Вот он и пишет, этот раскаяшився бес, весьма мелкий, "Заметки по направлению к культуре (Notes Towards the Definition of Culture)".

Там он вовсю хватается за прошедшее, говорит о его необходимости и неизбежности для подлинно продуктивного творчества (это он о других: его собственное творчество кроме понтов ничего продуктивного не содержит). И говорит, что всякое новое произведение, если оно заслуживает того, встает в ряд с мировыми шедеврами и как бы перестраивает этот ряд. Мысль здесь следующая: мировая культура это единое неразделимое целое -- система, где все взаимосвязано и куда ни добавить, ни прибавить невозможно. И если появляется что-то входящее в эту систему, то вся система как бы перестраивается и продолжает существовать в таком качестве как уже новая замкнутая система.

Все это очень красиво, и какая-то здравая мысль здесь присутствует, но нам кажется уж слишком вычурным и надуманным.

61 год. Йоханесс Бехер продолжает вовсю размышлять над поэзией. Эти размышления поэтов о поэтическом творчестве нам кажутся гораздо интереснее, богаче и глубже, чем все эти навыдумывания литературоведов. Если, конечно, эти размышления рождены опытом и критическим чутьем, как правило, редко совместимыми с непосредственным творчеством -- а потому и приходящими ближе к старости.

На этот раз Бехер публикует целый том "Защита поэзии. О новом в литературе". Причиной послужила дискуссия, проходившая тогда в ГДР и постоянно будоражившая советскую литературу: должен ли писатель и поэт быть винтиком в слаженном механизме общепролетарского дела или, если хотите, социалистического общества. Конечно, должен. Иначе глава Союза писателей и не мог высказаться. Но нужно учитывать, успорял Бехер, что между политическими воззрениями поэта и его непосредственным мироощущением существует раскол, трещина (Zwiespalt, как он называл это сам).

И поэтому не нужно гнобить поэта, требуя от него агиток на случай дня. Поэт должен воспитывать в себе чувство долга перед партией и народом, а не спешить выслуживаться к очередному начальнику. Скажите это нашим пропагандонам, может поймут, что им пора завязывать с искусством и пора заняться общественно полезным трудом -- чистить туалеты, например.

Державин выходит на пенсию и обретают новый стимул к творчеству -- любовь. Какая у него там была любовь, бог знает, скорее всего никакой. Но именно любовная тематика вдыхает в его чересчур возвышенную гражданственную поэзию соверенно чуждые ей до того краски. Он пишет "Анакеронтические песни":

Если б милые девицы Так могли летать, как птицы, И садились на сучках, Я желал бы быть сучочком, Чтобы тысячам девочкам На моих сидеть ветвях. Пусть сидели бы и пели, Вили гнезда и свистели, Выводили и птенцов; Никогда б я не сгибался, Вечно ими любовался, Был счастливей всех сучков

Характерно, что писать о любви Державин в молодости совершенно не умел, и когда он ухаживал за своей будущей женой, он заказывал для своих поздравлений любовные стишки у других, хотя уже сам давно вступил на стезю творчества. Его брак был счастливым, но и это никак не отразилось на его творчестве. Главным вдохновителем для него, можно было предполагать, были именно анекреонтические стихи. Это только думают, что поэзия вдохновляется личным любовным опытом и вот уже куча литературоведов ищут протитипов возлюбленной, пытаются из стихов вычитать биографию поэта. Ерунда все это. Поэзия вдохновляется только поэзией, хотя личный опыт обязательно в стихах присутствует.

62 года. Петрарка, как общеизвестно тем, кому это известно, -- самовлюбленный нарциссический тип... И все же. На вершине славы и материального достатка он посылает 50 флоринов Баккаччо, "купить себе тебе теплую зимнюю дубленку (winter dressing gown -- сказано в английской переводе его письма)". Посылает также лошадь, серебяные кубки своему менее удачливаму брату, делает другие мелкие подарки друзьям.

63 года. Рабиндранат Тагор получает высшую степень 33, в магистерской ложе по скоттскому обряду (иначе, шотландскому). Этот факт, растиражированный в свое время всеми средствами массовой информации и сегодня со сладострастием напираемый разными интернет-изданиями с подачи Википедии, в свое время у самого поэта особого восторга не вызвал. Те жа Википедия объясняет это тем, что Тагор был допущен к эзотерическим учениям и этим-то и воздерживался от непросимой им славы.