Преодолеть этот очень трудный период жизни в конце 1940-х годов мне помогло мое стремление к учебе. Несмотря ни на что, я не бросил институт и стал инженером. За это я еще раз благодарю Андрея Андреевича Елшина, Александра Яковлевича Тихонова, Елену Николаевну Малиновскую, Екатерину Александровну Викторову. Светлая память о них у меня осталась навсегда. И еще я тогда убедился, что мир не без добрых людей.

Глава 12. Женитьба на Симочке

После возвращения в Москву из интерната в апреле 1943 года я несколько раз встречался с Симой в каких-то компаниях. Она так же, как в эвакуации, мне очень нравилась, но казалось недоступной. Потом мы несколько лет с ней вообще не виделись. Сима поступила в медицинский институт, заболела брюшным тифом. Благодаря заботам своей мамы Анны Ефимовны она поправилась и с 1945 года продолжила учиться. У меня тоже были перипетии с учебой в училище, техникуме, с поступлением в институт, болезнью мамы...

И вот совершенно неожиданно в 1948 году получаю письмо, которое и сейчас бережно храню, как путевку в свою счастливую жизнь.

"Здравствуй Андрюша! Представляю твое удивление, когда ты получишь эту записку. Это, действительно, странный способ сообщения, если подумать, что мы живем через несколько домов.

Но просто мне хочется тебя увидеть, а заходить к тебе слишком много "но". Я прекрасно понимаю, что ты очень занят, и, наверное, нет свободной минуты, поэтому гораздо проще будет, если ты мне позвонишь, и мы тогда договоримся. Позвони лучше вечером, часов после 8-ми. тел. Г-6-35-87.

Привет маме и Гале. Сима

P.S. Само собой понятно, что все это зависит от твоего желания, а то у меня вся записка получилась в повелительном наклонении".

Я позвонил, мы встретились, отправились гулять, и я почувствовал, что мы нравимся друг другу. Начала зарождаться любовь, которая оказалась большой и обоюдной, продолжительной и прекрасной. Наши свидания проходили в сквере, в кино, у друзей и у Симы дома. Она жила вместе с родителями и младшим братом в большой тридцатиметровой комнате в доме в Большом Левшинском переулке. Квартира, в которой они жили, до революции принадлежала Малинину – тюремному начальнику. После установления Советской власти его семью уплотнили, а в освободившиеся комнаты поселили других людей. Получить комнату в этой квартире матери Симы – Анне Ефимовне помогла ее сестра Гинда Ефимовна, которая в то время работала в Народном комиссариате внутренних дел. Комнату дали вместе с вещами.

В углу этой комнаты ширмой было отгорожено место для персидского диванчика (кстати, он еще жив и стоит на террасе на даче в Зеленоградской) и письменного столика Симы. На этом диванчике я засиживался допоздна, потому что там мы целовались, тихо говорили ласковые слова друг другу. По утрам я часто встречал Симу у подъезда и провожал ее в институт или какую-либо клинику на занятия. У Симочки была прекрасная фигура и очень красивые ноги, и я гордился, что иду с такой интересной девушкой. После проводов я стремглав летел на Новосущевскую улицу в свой МЭМИИТ.

В начале лета 1949 года мы оба проходили производственную практику. Симуленька в поликлинике на станции Решетниково, а я на Коломенском паровозостроительном заводе. К этому времени мы уже не могли долго не видеть друг друга, и поэтому я несколько раз за лето совершал путешествия из Коломны в Решетниково с пересадкой в Москве. Наши свидания были прекрасными, и трудность моих переездов тут же забывалась.

Недалеко от поселка Решетниково находилось озеро с песчаными берегами, на которых росли сосны. Там образовались углубления, усыпанные сосновыми иголками. В этих ямках мы лежали на сухих мягких иголках, которые пахли сосной и ласкали друг друга. Народ на пляже почти отсутствовал, и нам было необыкновенно хорошо. К вечеру я уезжал в Москву, так как оставаться в девичьем общежитии было невозможно.

Там в Решетникове я стал знакомиться с Симиными сокурсницами. Их было около десяти человек. Они дружили между собой, часто готовились вместе к экзаменам. Сима чаще всего занималась вместе с Верой Романовской. Близкие отношения у нее были с Верой Виницкой, Людой Митропольской, Зоей Коган и другими. Ко мне все относились очень хорошо. И как я понимал, хотели, чтобы Сима вышла за меня замуж.

Во второй половине лета 1949 года Симочку родители отправили лечиться в Ессентуки. После брюшного тифа у нее все время было не все в порядке с желудком. Естественно, что через некоторое время и я отправился вслед за своей любимой. Мы много гуляли, ездили в окрестные города: Кисловодск, Пятигорск и другие места. Там произошла встреча с ее троюродной сестрой Беллой. Вот как она описывает эту встречу в книжке воспоминаний "Наша Симочка", вышедшей в 2000 году.

"Нас с Симочкой связывали не родственные узы (как говорят, "седьмая вода на киселе"), не общий двоюродный брат, живущий в Ленинграде, а сорокалетняя, ничем не омраченная дружба. Конечно, мы с детства знали о существовании друг друга, но она была москвичкой, я – ленинградкой, и познакомились мы взрослыми, когда я переехала с мужем в Москву, а Симочка уже "женихалась" с Андреем.

Хорошо помню наше забавное знакомство с ним. Мы с мужем проводили отпуск в Кисловодске, а в тот день решили побывать в Ессентуках. В прекрасном парке гуляли нарядные люди, настроение было праздничное, и неожиданно мы буквально столкнулись ... с Симочкой!

Она шла в длинном, "до пят" коричневом халате (на курортах в то время подобные вольности разрешались!), а за ней выхаживал высокий красивый парень с роскошной шевелюрой, заложив руку за спину.

После удивленных восклицаний и поцелуев Симочка представила нам с мужем своего спутника:

–Знакомьтесь, это Андрей!

Он улыбнулся, но, по-моему, нас не рассмотрел, потому, что не сводил с Симочки влюбленных восторженных глаз..." [12].

С этой парой, Лифшицев, мы дружили всю жизнь. Сначала не стало Юза, потом Симочки, а затем Беллы...

В Ессентуках, в которых вся природа манит к любви, в Решетникове, где в песчаных луночках с сосновыми иголками, а потом в московской комнате, когда в ней никого не было, мы были очень близки к тому, чтобы перешагнуть последний рубеж к соединению... Но каждый раз Симочка говорила во множественном числе: "Ну, давай еще чуть-чуть потерпим. Осталось совсем мало времени до того, когда мы станем мужем и женой". И мы терпели и ждали. Я всегда с большим уважением относился к Симочке, к ее просьбам и это делало наши отношения очень красивыми.

Помню, еще мы плавали вместе на теплоходе по каналу имени Москвы с моим курсом студентов. "Женатиков" тогда среди ребят было очень мало, поэтому многие парни Симочке оказывали внимание. Мне это было очень приятно -моя девушка всем нравится. Сима была очень умным и тактичным человеком. Она умела так говорить с людьми, что им было интересно и приятно общаться с нею.

По вечерам мы куда-то ходили: просто погулять по Москве и поговорить про жизнь, иногда в кино, иногда в Октябрьский зал Дома Союзов на какой-либо концерт. Там работала администратором моя родственница Ольга Андреевна Елшина, которая давала нам контрамарки (бесплатные билеты). В новогодние праздники она доставала нам билеты на молодежный бал в Колонный зал. Она была обаятельным человеком, и мы ее очень любили. К нам она тоже относилась с симпатией.

Чаще всего вечера мы проводили в комнате Бруссеров. Я был с ними знаком еще с военных лет. Симочкина мама – Анна Ефимовна и Симин младший брат Марик жили вместе с нами в интернате в селе Екатерининское. Отец Израиль Маркович приезжал туда, так что я тоже его видел. Обычно в Москве Анна Ефимовна нас вкусно кормила, а когда с работы возвращался отец (он торговал книгами в Московском университете), мы уединялись за ширмочкой в Симочкином уголке. У брата Марика имелись свои дела, развлечения, девочки и т.д. В то время он еще учился в школе. Каждый вечер он расставлял посередине комнаты "козлы", складную кровать с полотном посередине и ложился на нее спать. Когда он начинал это делать, я тихо-тихо выскальзывал из комнаты и возвращался к себе домой, благо, это было рядом. А назавтра утром я опять ждал Симочку у подъезда и провожал на занятия в институт.