Брызги Сладкие дни крошатся в руке, как коржик, сонное море дремлет в объятьях тени, берег роскошен, зелен и непокошен, пыльное лето в городе тощих кошек плещется в складках юбок и полотенец. Мертвая зыбь, но что может быть живее? Солнце людей сгоняет с себя щипками. В этот букет (я знаю, что позже – веник) я собираю мяту и можжевельник, в колкие лапы втискиваюсь щеками. Милый, я позабыла, что я с тобою, бывший, я позабыла, кто с кем скандалил. Ноги, исцарапанные в прибое, четко отображают узор сандалий. Тощие кошки, кошек никто не кормит, кошки крикливы, наглы и голоштанны. Я растворяюсь, нет, я пускаю корни, утро приходит, если на подоконник падают виноградины и каштаны. Я не войду наверх, я пристроюсь возле, где бирюзовый мед обнимает скалы. Губы хватают пряный горячий воздух. Осень, моя возлюбленная, стервозна, больше, чем на неделю, не отпускает. Господи, кто там лечит и кто там хнычет, чье там движенье крыл ли, шуршанье лап ли, кто там дыханье ночи в карманах нычит? В море луна замочила подол и нынче хмуро роняет с него золотые капли. Плечи алеют смугло и нос лупится, кожу забраковал бы любой сапожник. Время смеется, осень рыдает в Битце. Мы в свои двадцать выучились любиться, только бояться будем учиться позже. Эти песчинки оспинками на пальцах, ветер с открытки – сухо, протяжно, хрипко. Краб из-под камня греет блестящий панцирь. Я не люблю английский и просыпаться, и обожаю яблоки, дождь и скрипку. Дождь задремал в коляске, смешной и близкий, яблоком круглым мокро ладонь наполнить. Я ухожу стремительно по-английски, чтобы, проснувшись, что-нибудь всё же вспомнить. Боже, я не надеюсь – что толку в бреде Этой редиски, дурочки, пародистки, В этом ее безвыходном danse macabre. Но если когда-нибудь всё же меня апгрейдишь, То сохрани эти папки на жестком диске. Там для тебя оставлена пара кадров. Школьный курс Вот этот город. Остов его прогнил. Каменный остров оставшихся навсегда. Вот фонарей горячечная слюда. Вот я иду одна и гашу огни. Вот этот город, нужный только одним. Вот и вода, идущая по следам. Вот этот город. Картиночный до соплей. До постоянных соплей – полгода зима. Сказочный, барочный его филей. Набитые до оскомин его дома. Вот этот город, петровский лаокоон. Не по канонам канувший в никуда. Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
|
