Купер хотел солгать, но передумал.

– Можете рассказать мне о его лаборатории?

– Вы поэтому его ищете? Из-за его исследований?

– Да.

– Вы собираетесь его убить?

– Нет.

– Если я вам скажу, вы меня вызволите отсюда?

– Даю слово.

Винсент поднял глаза и спросил у Итана:

– Ему можно верить?

– Да, – без колебаний ответил ученый, и, несмотря на ссору, Купер не мог не признать, что проникся к нему теплым чувством.

Раздался звук гудка, приглушенный стеклом. Люди, бродившие по арене, вздрогнули, словно получили пинка, поспешили построиться один за другим и, опустив руки, направились в свои клетки.

Винсент, глядя сквозь стекло, сказал:

– Моя музыка слишком продвинутая для большинства слушателей, но Эйбу нравилось смотреть, как я играю. Он всегда просил меня сыграть двойное соло. Одновременно отдельное соло для каждой руки. – Он покачал головой. – Мне казалось, ему нравится звук. Но дело было не в этом. Ему просто нравилось видеть проявление моего дара.

Он повернулся к ним и продолжил:

– Его лаборатория в Южном Бронксе на Бэй-авеню. Он мне все уши прожужжал, говоря о том, что это страшная тайна, что он для строительства лаборатории переводил часть грантов, что о ней даже Итан не знал. Адреса я не помню, но она расположена в одноэтажном кирпичном строении без окон напротив двора по утилизации машин.

Купер вытащил из кармана планшетник, развернул его движением ладони и вызвал карту. Улица проходила близ реки и имела в длину всего метров восемьсот. Он почувствовал прежний прилив уверенности, ощущение, что вышел на цель.

– Что вы с ним сделаете? – спросил Лус.

Не сводя глаз с карты, Купер ответил:

– Вы сами видите, куда мы скатываемся. К войне или еще чему похуже. Работа Эйба могла бы предотвратить это.

– Каким образом?

– Выровняв игровую площадку.

– И вас не беспокоят побочные эффекты?

Купер посмотрел на Итана, снова перевел взгляд на Винсента и переспросил:

– Побочные эффекты?

Обычно она с удовольствием ездила на поезде. Ей нравился диссонанс между кажущейся неподвижностью в вагоне и головокружительным мельканием за окном. Этот контраст успокаивал, он, вероятно, символизировал тот образ жизни, который она выбрала для себя. Но сегодня Шеннон целиком сосредоточилась на одном из своих старых друзей и возможности убить его.

Она провела в Новой Земле Обетованной больше недели. Поливала свое пластмассовое растение, смотрела из окна необжитого жилища, и вдруг позвонил Эрик и попросил ее зайти к нему. Ее квартирка-студия располагалась в Ньютоне, а он жил в Тесле. Но когда приглашал богатейший человек мира, каждый спешил ответить на приглашение, поэтому она села на планер и во второй половине дня была у Эрика.

Он сделал ей захватывающее предложение.

«Нет, детка. Захватывает – это когда твой любимый автор издает новую книгу. Захватывает, когда ты в первый раз заходишь в незнакомый ресторан. Захватывает, когда Ник улыбается тебе, после того как ты убиваешь боевика, который чуть-чуть его не застрелил.

А здесь речь идет кое о чем другом».

– Статистически маловероятно, – сказал Эпштейн. – Вероятность неудачи при попытке захватить Джона Смита живым составляет восемьдесят три и семь десятых процента. Вероятность неудачи при попытке убить его – семьдесят семь и три десятых. Вероятность реверсирования ситуации, возможно ведущая к вашей гибели, шестьдесят пять целых и одна десятая процента.

– Знаете, вы с Джоном во многом похожи, – сказала Шеннон.

– Неверно. У нас абсолютно противоположные личностные матрицы…

– Может быть, – пожала она плечами. – Но у вас есть и нечто общее. Вы оба только и думаете, какую бы гадость мне подсунуть.

Шеннон только во второй раз видела Эрика, настоящего Эрика, а не его брата Джейкоба, который был публичным лицом Эрика. В первый раз она встретилась с ним девять дней назад, когда доставила ему накачанного наркотиками и переломанного Сорена Йохансена. Ее попросил об этом Купер, который считал, что Сорен может дать им средства воздействия на Смита или информацию о нем. Тогда Шеннон не была уверена, но теперь задумалась – может, из затеи Купера что-то и получится.

Эрик, однако, никак не прореагировал на ее шпильку, просто сидел ссутулившись. На его лице играли отсветы голограмм, висевших в воздухе вокруг них: топографическая таблица цен на свиную грудинку в зависимости от частоты проявлений терроризма, изображения ливневого шторма в Южно-Китайском море, векторные карты пуль, выстреливаемых из разного оружия, замедленная съемка процесса распространения мха по дереву, новости – горящий лимузин президента Рамирес. Не символично ли, что первый президент-женщина едва не погибает от взрыва всего через две недели после принятия присяги? Это внутреннее святилище представляло собой подземное про странство, больше похожее на планетарий, чем на рабочий кабинет, и хотя Шеннон пыталась сохранить хладно кровие, трудно было не поражаться просто фантастическим объемам информации, присутствующей здесь.

– Почему я должна согласиться сделать что-то такое, что почти наверняка приведет к моей смерти?

– Ситуация становится все более неустойчивой, – сказал Эпштейн звенящим от чувства безысходности голосом. – Модели поведения определяются информацией, но информация меняется слишком быстро. Ее невозможно классифицировать, анализировать, конкретизировать. Но статистически вероятность атаки на Новую Землю Обетованную является почти стопроцентной.

– Вы считаете, что передача Джона Смита в руки правительства предотвратит атаку?

– Нет, не предотвратит. Отсрочит.

Она втянула воздух сквозь зубы, посмотрела на висящие перед ней схемы легкой железной дороги.

– Джон знает, что я больше не на его стороне. С какой стати он вдруг согласится встречаться со мной?

– Искус. Уж больно заманчивое предложение.

– Какое?

– Союз. Я. Вы. Все мы вместе.

Да, искус сильный. Джон преуспевал со своей собственной революцией, поскольку дела в мире обстояли прескверно. Но насколько он станет эффективнее, имея за спиной Эпштейна?

– Не уверена, что я готова к такому шагу. Одно дело – позлить его, и другое – попытаться убить.

– Предпочтительно захватить живым.

– Для того чтобы передать людям, которые его убьют.

– Прежние тонкости в оценке ситуации уже устарели. Есть только два варианта. Война против войны. Если мы не делаем никакого выбора, то и это тоже выбор.

Оспорить такой факт она не могла, а потому и оказалась теперь здесь, в легком поезде, мчавшемся вокруг Теслы, магнитном транспортном средстве, не производившем ни шума, ни вибрации. Единственным свидетельством движения был несущийся за окном город. Шеннон выглянула в окно, прикидывая, что означает желание Джона развязать войну. Он был самым выдающимся стратегом на земле, человеком, который продумывал развитие событий не на пять ходов, а на пять лет вперед. И если он желал развязать войну, то лишь потому, что был уверен в собственной победе.