- Ничего подобного, - поспешно отвечает Терренс, но я его не слушаю. Я лохмачу свои волосы, откидываясь на жесткую спинку стула и пытаясь сдержать свой восторг, который пока что проявляется в виде безумной улыбки и тяжелого дыхания.

- А я все понять не мог, как же они ее нашли! Ведь никто не знал, куда она подевалась! Боже… - качаю я головой. – Немыслимо… А мистер Рирева? Почему ты не убил его?

- Кто? – непонимающе хмурится Терренс.

Я быстро начинаю перебирать стопку фотографий. Через пару секунд перед Терренсом оказывается фотография избитого мужчины, которую я позаимствовал у полицейских. На его лице нет живого места. Сломанный нос, заплывшие глаза, правая сторона лица представляет собой один большой кровоподтек, а на левой в нескольких местах содрана кожа. Тело мужчины так же украшали многочисленные ссадины и синяки.

- Он, - указываю я на снимок. – Почему ты его не убил?

Терренс как-то беззаботно пожимает плечами и отводит глаза.

- Он не знал, кто я. Просто посчитал, что я заглядываюсь на его дочь, хотя она мне даром была не нужна. Девушки младше меня на десять лет меня никогда не интересовали.

- Миссис Элизабет Бейли?

Перед Терресом оказывается еще одна фотография. Теперь уже пожилой женщины. На ее лбу виднелась довольно заметная шишка.

- Ты читал Достоевского, док? «Преступление и наказание»? – я, не задумываясь, киваю. – Так вот, я не Раскольников, чтобы убивать старушек-процентщиц или просто старушек.

- Ха, - выдыхаю я.

Я заблуждался. Терренс Леонетти был не просто рождественским подарком. Он был тем самым подарком, о котором вы грезите весь год и о котором начинаете говорить своим родным людям еще за месяц до Рождества, рассказывая, чем же он так хорош, что заслужил ваше внимание. Вы готовы выпрашивать его, умолять о нем хоть целые сутки. Это такой подарок, который появляется во снах, заставляя прыгать от восторга.

И я бы обязательно запрыгал, если бы не был так поражен своим открытием.

У Терренса был когнитивный диссонанс. Он убивал всех вокруг, не задумываясь, не разделяя никого на какие-то группы, но затем мог пожалеть кого-то, оставив в живых. Тем самым он как бы говорил сам себе и остальным: «Да, я плохой, но смотрите, я могу быть и хорошим».

О, Боже мой, как же это прекрасно! Как он прекрасен! Восхитителен, неподражаем, изумителен!

Я еще никогда не чувствовал такого экстаза.

Хотелось запрокинуть голову назад и громко расхохотаться, хлопая в ладоши.

Терренс Леонетти – настоящий долгожданный рождественский подарок. И он мой! Мой! Только мой! Пускай хоть на пару часов! Но мой и больше ничей!

3

- И что это значит, док? – Терренс не то чтобы смотрит недобро, скорее заинтересованно.

- Что именно? – спрашиваю я, возвращаясь в реальность.

- То, что ты записал в своем блокноте. Этот диссонанс, что он значит?

- Откуда ты знаешь? – поражаюсь я. Взгляд Терренса становится насмешливым, но он почему-то молчит. Лишь выжидающе смотрит на меня. – Ах… - выдыхаю я. Опять забыл про его IQ. – Проследил за тем, как двигалась ручка?

- Да. Так что это значит?

- На обычном языке – разрыв шаблона. Ты можешь делать постоянно одну и ту же вещь, а затем вдруг поступить совершенно по-другому. В твоем случае это спонтанные акты доброты, - пояснил я. Терренс внимательно меня слушал. – Такими актами ты хочешь доказать окружающим или себе, что можешь быть нормальным человеком, а убивать тебе приходится из-за сложившейся ситуации. Вот что интересно, - я уже говорил так, словно передо мной сидел не сам объект наблюдения, а коллега, с которым я обсуждал поставленный диагноз. – Почему при всем этом у тебя нет теомании? Конечно, маленькие схожести есть, но они присутствуют почти у половины населения планеты. А у тебя, кроме как безусловного доминирования над людьми, я больше ничего не увидел. Ни завышенной самооценки, ни гордыни, ни склонности к отчуждению, ни дистанцирования от других членов сообщества, - я уже не мог сдержать восторг в голосе и смотрел на Терренса так, будто сейчас он раскроет все карты.

- Я не силен в медицине, док, - обломал меня Терренс. – Теомания – это что?

- Комплекс Бога.

- Вау! Стойте-стойте, док! – он поднял одну руку, хотя из-за наручников чуть приподнялась и вторая, и слегка вытянул ее вперед, открытой ладонью ко мне. – Я не считаю себя Богом! Я, по-твоему, что, псих? – я посмотрел на Терренса, приподняв одну бровь. – Так, я сейчас говорю про тех психов, что присваивают себе другие личности.

- Не считаешь? Ты убивал людей, то есть распоряжался их судьбами и жизнями…

- Ничем я не распоряжался, - отрицательно покачал головой Терренс. – Я был лишь еще одним препятствием на их жизненном пути и если бы они так нужны были Господу, то он мог их с легкостью спасти. Возьмем моих первых жертв. Я убивал их в пустых подворотнях? Нет. В какой-нибудь отдаленной части парка? Нет. Все происходило там, где появление людей было возможно на 80%, но почему-то они не появились, чтобы спугнуть меня или остановить. Значит, этому человеку было суждено умереть в тот момент. То же самое касается и всех других моих жертв. Даже тебя, док.

- Меня? – не совсем понял я.

- Да. Смотри, я могу сейчас попытаться тебя убить. Если ты так нужен будешь Богу, то дверь откроется, и меня застрелят, если нет – ты умрешь, а я максимум просижу в изоляторе месяц или два.

Я открыл рот, пораженный такой извращенной логике. Никогда не встречал ничего подобного! Как только вернусь домой, перерою весь Интернет в поисках подобных случаев, а еще позвоню профессору, может он что-то слышал о подобном.

Но я должен признать, что-то такое было в рассуждениях Терренса. Еще никто из преступников не выдвигал такую теорию о совершенных ими преступлениях. Нет. Зачастую они действительно обладали комплексом Бога и считали, что могут забирать чужие жизни, или были просто психически нездоровы. Но не Терренс. Нет. Он не входил ни в одну из этих категорий. Да, у него есть отклонения в психике, но я не могу назвать его сумасшедшим.

Я с таким восхищением взглянул на Терренса, что он недоуменно нахмурился.

Черт, он еще более восхитителен, чем я думал! Прекрасный, неподражаемый, возбуж…

Так, а эта мысль откуда? Соберись, Ноа, ты здесь по делу!