— Я даже не знала с чего начать. Однажды, когда мама была в нормальном состоянии, она призналась, что зачала меня в один из особенно маниакальных периодов своей жизни. Позже я узнала, что это называется гиперсексуальность. Другими словами, она спала с большим количеством мужчин за достаточно короткий период. Моим отцом мог быть любой из них.

Ян кивнул.

— Смею предположить, она даже не удосужилась узнать их имена?

— Да, ты прав. Так что не было никакой возможности узнать кто мой отец. Были только мы, моя мама и я, она потеряла контакт с остальными членами семьи.

Он мягко коснулся её щеки.

— И никто больше не мог помочь тебе, Тесса? Друзья, соседи, врачи?

— Нет. Мы часто переезжали. Когда у мамы был очередной маниакальный период, она начинала придумывать идеи для новой книги и сразу решала, что мы должны переехать, чтоб ее посетило вдохновение. Мы объехали весь Юго-Запад – Аризона, Нью-Мехико, юг Калифорнии, западный Техас. Мы переезжали раз в год, а иногда и три-четыре раза в год.

Он нахмурился.

— Это было не очень-то хорошо для твоей учебы.

Тесса горько усмехнулась.

— Это был настоящий ад. В классе я всегда была новенькой, пыталась догнать остальных. Мне постоянно приходилось привыкать к новым учителям, книгам, другим методам обучения. От этого страдали мои оценки. И, конечно же, мама не помогала мне с учебой. Когда у нее был хороший период, я могла пропустить школу, чтобы мы насладились прогулкой. А когда у нее была депрессия, ну, она не могла позаботиться о себе, не говоря уже обо мне.

Ян ободряющее сжал её руку.

— Предположу, что из-за постоянных переездов тебе с трудом удавалось заводить друзей. Поэтому никто и не мог тебе помочь?

— Отчасти, да. Я была застенчивой, и мне нужно было время, чтобы привыкнуть, приглядеться к новым людям. И только я начинала чувствовать себя нормально на новом месте, как мама снова срывалась с места, и я должна была начинать все с начала. Поэтому у меня не было друзей, людей на которых я могла бы рассчитывать. А потом, когда я стала старше, мне стали рассказывать ужасные истории о приемных семьях, которые берут детей моего возраста. Я боялась, что, если обращусь к учителям или врачам и расскажу о маме, они нас разлучат – меня отправят в приемную семью, а ее в какую-нибудь лечебницу. Поэтому, когда я достаточно выросла, я сама стала за ней ухаживать.

— Что? — Ян выглядел шокированным. — Как это возможно, Тесса? Сколько тебе было?

Она пожала плечами.

— Где-то семь или восемь. Когда у нее был один из депрессивных периодов, я пыталась кормить ее, приободрить, чтобы она пришла в себя. Я рано узнала о том, как заботиться о себе – готовить еду, добираться в школу и из школы, даже как стирать вещи. Ян, я была в ужасе, когда думала о том, что меня могут забрать. Моя мать была больна, да, но она была всем, что у меня есть.

— Сделай еще глоток бренди, милая. Уверен, тебе тяжело переживать это снова.

Тесса отпила бренди и продолжила.

— Когда я стала старше, все стало сложнее, мать болела все серьезней. В хороший период она часто могла найти какую-то работу – официанткой, кассиром, горничной в гостинице. Денег было мало, но нам хватало. Но, когда она снова впадала в депрессию, она не могла работать и большую часть дня спала. Тогда мы…мы жили на пособие, иногда в приютах для бездомных, иногда в машине.

Он побледнел и залпом допил свое бренди.

— Боже мой, Тесса. Как подумаю о тебе в подобном месте. Господи, мне хочется обнять тебя и никогда не отпускать.

— Я не хотела тебя расстраивать, — тихо сказала она. — На самом деле это не так плохо, как звучит.

— Нет, полагаю, это было хуже, и ты никогда не признаешься, насколько там было плохо, — ответил Ян. — Но я не собираюсь давить на тебя и выведывать подробности. Продолжай.

Тесса волновалась и стала накручивать прядь волос на палец.

— Когда я подросла, я нашла работу. К счастью, я рано созрела и выглядела года на два-три старше, чем была. В тринадцать я схитрила и устроилась на работу в летний лагерь. Некоторые дети в этом лагере были старше меня. Потом я нашла работу на время после школы, в основном это были фаст-фуды или магазины в торговом центре.

— Тринадцать. Черт возьми, ты была еще ребенком. — Он провел рукой по волосам. — Такое впечатление, что у тебя вообще не было детства.

— Нет, не было, — согласилась она. — Но, по крайней мере, я могла заработать деньги, чтобы нам не пришлось идти в приют. Я работала после школы и по выходным. Школа от этого страдала еще больше, но я выбрала классы полегче, чтобы хоть там успевать. Боюсь, математика и химия это не мое.

Ян прижал ее к себе, не в силах больше оставаться на расстоянии.

— Это не имеет значения, красавица. Ты самая смышленая, самая блестящая девушка, которую я знаю

Тесса вдохнула.

— В школе я всегда чувствовала себя глупой. За исключением компьютерных классов. Я знала, что не пойду учиться дальше, поэтому сосредоточилась на улучшении своих компьютерных навыков, чтобы потом найти хорошую работу. Понимаешь, я всегда знала, что буду заботиться о маме, и думала, что, когда окончу школу и получу работу, я смогу, наконец, показать её врачу, купить лекарства, которые позволят ей жить нормальной жизнью. Но мне не хватило времени.

Она задрожала, переходя к самой трудной и самой болезненной части. Она сделала еще один глоток бренди, даже не дрогнув от крепости напитка.

— Пару месяцев назад мне исполнилось шестнадцать, и я только недавно получила права, — продолжала она. — К этому времени мама почти не вылезала из постели. Мы тогда жили в Тусоне, где-то с января. Это произошло в октябре, в среду, конечно же. Почти все плохое, что случалось со мной, случалось именно в среду.

Тесса закрыла лицо руками, стараясь найти силы продолжить. Следующая часть ее рассказа, безусловно, была самой трудной, самой мучительной, но именно это событие повлияло на ее последующую жизнь.

Она продолжала смотреть в пол.

— В тот вечер я ехала с работы домой и почувствовала в воздухе запах дыма. Я остановилась напротив нашего многоквартирного дома…но его там больше не было. Произошел пожар, и все здание было разрушено. Когда я подъехала, пожарная машина была все еще на месте. — Она подняла на Яна полные слез глаза — Мама…она не выбралась, Ян. Большая часть жильцов была не дома, а те, кто слышал сигнализацию, вышли наружу. Мама…она, вероятно, спала слишком крепко, это был период депрессии, и даже не услышала сирену и не почувствовала запах дыма. Она…её больше не было. Исчезло все – наша мебель, одежда, посуда. У меня осталась только одежда, которая была на мне, сумочка, учебники и машина.

По ее щекам текли слезы, пока она еле слышно продолжала.

— Я должна была быть там с ней. Я ведь знала, что она на дне. Я могла бы спасти ее, могла бы…

— Прекрати. — Он прижал ее к себе, кладя её голову себе на плечо. — Тише, любимая. Не надо так с собой. Ты много лет обвиняла себя, но в этом нет твоей вины. Твоя мать была больна, а ты была на работе, когда начался пожар. Ты работала, чтобы помочь ей, чтобы заботиться о ней. Ты не несешь ответственности за то, что произошло, Тесса. Это был просто ужасный несчастный случай.

Ян продолжал нежно качать её в руках, как если бы она была ребенком, и её рыдания стали утихать, она была достаточно спокойна чтобы продолжить свой рассказ. Она не сопротивлялась, когда он снова наполнил ее бокал бренди, и послушно сделала глоток.

— Что случилось после этого? — мягко спросил он. — Тебе было сколько, шестнадцать? Ты отправилась в приют?

Тесса покачала головой.

— Нет. На месте пожара был доброволец из Красного креста, и она устроила большинство пострадавших в мотеле на несколько дней. Все в ту ночь были довольно напуганы, и никто не спрашивал ничего обо мне, не интересовался, сколько мне лет. В течение недели я оставалась в мотеле, и Красный Крест предоставил мне ваучеры на одежду и еду. Но я знала, что скоро они поймут, что я несовершеннолетняя. Одна из девушек, с которой я работала по выходным – Мишель – слышала о случившемся и убедила свою мать позволить мне остаться с ними. Мишель была одной из немногих подруг, хотя мы потеряли связь после окончания школы. Но она всегда была мила со мной, и в тот момент я была в отчаянии, поэтому и согласилась.