Дмитрий Донской, освободивший Русь от многолетнего монголо-татарского ига, уделял большое внимание лошадям. Готовясь к решительной битве, он завел полки, которые переняли опыт врага, он стал разводить лошадей, которые могли соперничать с лошадьми степных народов. Правда, у русских конница была издавна. И сражалась она с разными кочевниками, и побеждала нередко в этих сражениях. Да и сами русские князья постоянно воевали друг с другом, мирились, потом снова ссорились. Так, например, в 1021 году, как сообщает летописец, полоцкий князь Брячислав напал на новгородцев, разграбил город, захватил пленных и направился в обратный путь — к себе в Полоцк. Узнав об этом, киевский князь Ярослав Мудрый бросился в погоню за половчанами, догнал их на реке Судомирь и разгромил дружину Брячислава. От Киева до реки Судомирь примерно километров восемьсот. А прошли это расстояние киевляне за семь дней. Значит, делали в день примерно километров по 110–115. И с ходу вступили в бой. И победили.

Нет, не плохие были на Руси всадники, и кони были не плохие. Но с монголо-татарской конницей русская тогда сравниться не могла. Не случайно же за все время господства захватчиков на Руси не известно ни одного случая, когда бы против них выступила русская конница. (Кроме самого первого сражения на Калке, когда русские князья потерпели поражение.)

И вот 8 сентября 1380 года. «Вздымается конская грива… За ветром взывают мечи», — напишет потом, через несколько веков, Александр Блок о Куликовской битве. В ней выступило не менее двадцати тысяч русских кавалеристов. Русские разгромили врагов и преследовали их на протяжении пятидесяти километров.

Монголо-татарская конница — порождение бескрайних степей, вольных просторов. Быстрота, внезапность, маневренность — самые главные ее достоинства — приносили победу в Азии и Восточной Европе. В Западной Европе с ее пересеченной местностью, на сравнительно небольшой территории, формировалась другая конница.

Правда, это не мешало европейским конникам делать вылазки и за пределы Западной Европы и иногда даже одерживать победу. Но все-таки приспособлены они были, главным образом, для войн в Европе.

Речь идет о рыцарях. Не о рыцарях в переносном смысле этого слова, ставшего символом благородства, а о тех, закованных в латы всадниках, которые появились в Европе примерно в VIII веке и просуществовали вплоть до XVI (хотя в последние века значение их сильно снизилось).

Впрочем, рыцари не всегда были закованы в латы. Это сейчас мы представляем их такими. А поначалу слово «рыцарь» означало просто «всадник» (от немецкого «райтер»). На всаднике была толстая кожаная или льняная рубаха с нашитыми металлическими полосами. Такое одеяние у рыцарей существовало века четыре. Но в XI веке, после того как они вернулись из первого крестового похода (в крестовые походы рыцари отправлялись якобы освобождать гроб господень из рук нечестивых, а на самом деле это была попытка завоевания чужих земель или по крайней мере разграбления их), они привезли в Европу новое одеяние: так называемую «арабскую рубаху», или «арабскую кольчугу», — одеяние, сплетенное из металлических колец. Под кольчугу надевался как бы комбинезон из стеганой материи, и в таком виде рыцарь чувствовал себя неуязвимым.

Но совершенствовалось оружие, и рыцари вынуждены были «усиливать» свое одеяние — постепенно появлялись металлические наплечники и наколенники, потом — нагрудники и, наконец, целиком металлическое одеяние. А в XV веке по приказу германского императора Максимилиана I были сделаны доспехи, так называемые максимилианские, которые сами по себе весили более пятидесяти килограммов. А еще ведь и оружие! Рыцарям было трудно. А еще труднее — лошадям. И не только потому, что несли они на себе тяжесть (вместе со всадником — более 200 килограммов нередко приходилось тащить ей): ведь и сама она была закована в латы.

Рыцари воспеты в балладах, романсах, о них написаны книги. И всюду они — благородные, смелые, честные, добрые. Не отсюда ли — из романов и баллад — пошло представление о «рыцаре без страха и упрека»? На самом деле это были обыкновенные люди, не похожие на воспетых бардами. Они были жестоки и к людям, были жестоки и к лошадям.

Правда, своих боевых коней они берегли — во всяком случае, к месту сражения часто ехали на других, менее ценных лошадях. Но и боевых часто не щадили. Возьмем хотя бы шпоры. Ведь они были длиной до двадцати сантиметров. И эти кинжалы рыцари втыкали в бока лошадям!

Сначала была у рыцаря одна шпора — на левой ноге. Этой шпорой рыцарь заставлял лошадь поворачиваться так, чтоб удобней было рубить правой рукой. Но во время крестовых походов пришлось обзавестись и второй шпорой — легкая кавалерия противника налетала то с одной стороны, то с другой — только успевай поворачиваться. Вот и приходилось пришпоривать лошадь то справа, то слева.

Кони рыцарей были сильными и выносливыми — какая же другая лошадь выдержит такого седока? Но это не была какая-либо определенная порода — породы тяжеловозов появились потом. Лошадей для рыцарей — наиболее рослых и сильных — отбирали у крестьян и держали в конюшнях при замках. Правда, пытались получить от них приплод — таких же крупных и сильных лошадей. Но это не всегда удавалось, хотя у знатных рыцарей к лошадям были приставлены специальные люди — маршалы.

О рыцарских конях позаботились монахи — вдохновители кровавых крестовых походов: они, тоже скупая у крестьян наиболее сильных лошадей, выращивали их на монастырских землях, получали потомство, из большого количества молодых лошадей выбирали наиболее рослых и сильных и снабжали ими рыцарей.

Но и эти могучие лошади далеко не всегда выдерживали те испытания, которые выпадали на их долю.

Несколько веков рыцари разъезжали по Европе, делали вылазки в Азию и даже Африку, вторгались в новгородские и псковские земли, мечом и железом пытаясь насаждать католицизм, а главным образом — грабили и уничтожали русские города и селения. «Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет» — это сказано было в те самые времена, когда началось падение рыцарей. Первое сокрушительное поражение они потерпели в 1242 году на льду Чудского озера, а затем — во время Столетней войны Англии и Франции в битве при Креси в 1346 году — почти ровно через сто лет после Ледового побоища английские аркебузники расстреляли лучших рыцарей Франции.

Это, по сути дела, был конец рыцарей, а вместе с ним — новое возвышение пехоты. Особенно возросла ее роль после изобретения огнестрельного оружия. Конница с того времени становится уже не основным, а вспомогательным родом войск. Это не значит, что кавалерия совсем утратила свое значение — во всех армиях мира были кавалерийские части, которые участвовали в сражениях и нередко решали их исход или, по крайней мере, значительно способствовали победе.

Мы не будем описывать здесь различные сражения, в которых на протяжении последующих веков участвовали кавалеристы. Лучше пофантазируем, помечтаем о таком времени, когда вообще не будет никаких сражений, никаких войн. И устроят люди смотр-парад кавалерийских частей, которые когда-то были, которые когда-то участвовали в сражениях, а сейчас остались они вот лишь для таких парадов.

Итак, звучат команды: «Галоп!» — «Марш, марш!» — и первыми вылетают гусары. Именно вылетают — иначе это никак не назовешь, — и кони и всадники будто мчатся по воздуху. У нас сейчас слово «гусар» звучит несколько иронически — вроде: лихач, легкомысленный человек. Может быть, в памяти еще живы последние гусарские соединения, которые, в общем-то, служили для парадов, были несколько декоративными и нарочито лихими. Но это — последние в России гусары: лейб-гвардии гусарский и лейб-гвардии Гродненский полки. А первые гусары были хоть и быстры, отважны, но отнюдь не легкомысленны. Форма — да, очень декоративная и красивая: мундир (доломан) красный или синий, белые в обтяжку рейтузы (чик-чири), на плечи наброшена обшитая мехом короткая курточка (ментик), короткие сапоги, высокий кивер или меховая шапка с султаном. И множество шнуров — и на доломане, и на ментике, и на рейтузах. Шнурки — дань венгерскому национальному костюму: ведь гусары появились впервые в Венгрии. И название их — венгерское: когда в 1458 году венгерский король Матвей Корвин решил создать особые отряды легкой кавалерии, он приказал представлять от каждых двадцати дворян одного вооруженного ополченца со свитой (по-венгерски «двадцать» — «хус») и выдавал этому ополченцу жалованье (по-венгерски «жалованье», «плата» — «ар»). Так и получилось: «двадцатый, получающий жалованье», — «хусар».