Умер отец, тяжело заболел брат, и Аксаков сопровождал больного брата в заграничном путешествии главным образом по славянским землям, где он познакомился со многими деятелями западного и южного славянства.

Вернувшись в 1861 году в Россию, он добился разрешения издавать ежедневную газету «День». Её разрешили издавать без политического раздела и под усиленным надзором цензуры. Снова лучшие славянофильские силы сплотились вокруг издания Аксакова, которое уже в первые годы имело 4000 подписчиков (это много по тем временам!). Всё было хорошо за исключением одного эпизода, когда Аксаков отказался назвать цензуре имя автора не понравившегося ей материала, и был на недолгое время отстранён от газеты. Она просуществовала до 1865 года.

А с 1 января 1867 года Аксаков стал издавать газету «Москва», которая за статьи против генерала Потапова, управляющего тогда Северным краем, а также против тогдашних порядков в Прибалтийском крае, несколько раз приостанавливалась, пока не остановилась совсем. Министр внутренних дел А.Е. Тимашев добился для Аксакова нового запрещения издавать газеты. И это запрещение тяготело над Иваном Сергеевичем 12 лет.

В конце шестидесятых он женился на дочери поэта Тютчева Анне Фёдоровне, ставшей его деятельной помощницей. После смерти в 1875 году председателя Славянского благотворительного комитета М. Погодина, председателем стал Аксаков, который в 1878 году на этом посту, участвуя в Берлинском конгрессе, произнёс речь, порицающую деятельность российских дипломатов. За что был выслан из Москвы и провёл несколько месяцев во владимирском селе. Славянский комитет был закрыт.

В декабре 1880-го, благодаря графу Михаилу Тариэловичу Лорис-Мельникову, министру внутренних дел, получил разрешение на издание еженедельной газеты «Русь». В 1883-м «Русь преобразилось в ежедвухнедельное издание: больному Аксакову было трудно вести дело. Тем не менее в 1885-м он вернулся к первоначальной форме еженедельника.

В этом же году, приостановив издание газеты, он уехал отдыхать и лечиться в Крым. Он отдохнул, но не вылечился. Его больное сердце перестало биться 8 февраля 1886 года. Его похоронили на территории Свято-Троицкой Сергиевой Лавры при огромном скоплении народа.

Да, он был славянофилом, но среди его друзей было немало западников. А жил он с убеждённостью, что «общественный и личный идеал человечества стоит выше… всякого государства, точно так, как совесть и внутренняя правда стоят выше закона и правды внешней». Так что нынешним «патриотам» он не товарищ. И не единомышленник.

Василий Иванович Ардаматский (родился 8 октября 1911) в моей молодости носил кличку «Пиня» в честь героя своего фельетона, напечатанного через две с половиной недели после смерти Сталина в «Крокодиле». Никак не полагал Ардаматский, что через короткое время в советской печати появится сообщение о невиновности так называемых врачей-убийц и что в сообщении будет сказано о пытках, которые применяли к несчастным работники госбезопасности. Фельетон Ардаматского назывался «Пиня из Жмеринки» и был пронизан благостным для многих пафосом антисемитизма.

Но с другой стороны, Ардаматский спас от суда, вернул честное имя лётчику, командиру корабля ТУ-124, который сумел посадить на Неву самолёт с заглохшими двигателями и с подломленным шасси. Экипаж и пассажиры были спасены. Однако лётчика Мостового обвинили в халатности, уволили с работы и отдали под суд. Ардаматский настоял на выявлении подлинных причин аварии, виновником которой оказался не Мостовой, а работники конструкторского бюро Туполева. Статью об этом Ардаматский отнёс в «Известия».

Но по советским правилам статья должна была быть завизирована Туполевым или его заместителем. Разумеется, визы они не дали. И тогда главный редактор Аджубей (дело было в октябре 1963 года) напечатал статью под свою личную ответственность.

Зятю Хрущёва, понятно, это сошло с рук, хотя работники туполевского КБ и пытались оспорить собственную виновность. Мостового восстановили на работе и представили за мужество и героизм к ордену Красной Звезды.

Ардаматский был подлинным солдатом партии и её рыцарей – чекистов. В его приключенческих романах работники госбезопасности вежливы, галантны, безукоризненно чисты и всегда разоблачают врага, в какую бы тогу он ни рядился. Разумеется, в книгах Ардаматского и намёка нет на то, что чекисты кого-то могут арестовать неправильно.

Наиболее известные его произведения: «Сатурн» почти не виден» (о работе советской разведки на оккупированных территориях во время войны) и «Возмездие» (о проведённой чекистами операции по захвату Бориса Савинкова).

Не знаю, продолжали ли его читать после его смерти, которая случилась 20 февраля 1989 года? По-моему, уже тогда перестали.

Ардаматский известен своим безобразным поступком на одном из первых вечеров Булата Окуджавы. Это было в Доме кино в 1960 году. После исполнения «Песенки о солдатских сапогах» Ардаматский крикнул: «Пошлость». В зрительном зале захлопали, поддерживая. Булат немедленно ушел со сцены. И долго не мог согласиться выступить ещё когда-нибудь на этой сцене.

Читают ли его сейчас? Я посмотрел оценки, которые в Интернете выставляют его романам читатели. Три его книги оценены максимальным количеством баллов – десяткой, за четыре книги он получил по 9 баллов. Но, увы, у каждой из этих семи книг в оценщиках один читатель!

Многие его вещи экранизированы. Он и Госпремию РСФСР имени братьев Васильевых получил за сценарий фильма «Синдикат-2».

За романы у него премия КГБ СССР в области искусства и литературы.

Михаил Васильевич Зотов (родился 8 октября 1923 года, умер в декабре 1995-го; дата, к сожалению нигде не указана), немец по матери, сперва был мобилизован и отправлен в Челябинск, где работал на лесоповале, каменном карьере, в стройотрядах. Но потом, признав его русским, отправили на фронт, где он получил пять ранений и с 3-й группой инвалидности демобилизован.

Он любит рисовать. Устраивается в Тольятти на молокозавод художником. Рисует и для себя. Сначала сказочные лубки, потом реалистические полотна. Не приемлет социалистического реализма. Пишет повести и романы, которые отдаёт в самиздат. Подписывает несколько обращений правозащитников к правительствам США и СССР.

Через друзей, эмигрировавших из СССР, наладил связь с радио «Свобода» и «Немецкой волной». Его произведения начинают печататься на Западе.

В 1979 году сотрудничает с неподцензурным журналом «Поиски», одним из редакторов которого был Глеб Павловский (он выступал под псевдонимом «Л. Прыгунов»).

В 1981 году Зотов арестован и направлен в Челябинск на психиатрическую экспертизу. Суд приговаривает его к помещению в психиатрическую больницу. В ней он борется за своё освобождение. Но освобождают его только в 1986-м.

С болью узнаёт Зотов, что изъятые у него «вещественные доказательства» уничтожены тюремщиками. Среди погибшего – картины.

Некоторые картины он впоследствии восстановил. В том числе очень дорогую ему картину «Степан Разин».

Перестройка открыла ему двери периодических изданий и издательств. И позволила устраивать персональные выставки.

Одна из них прошла в Москве в 1990-м. За коллекцию картин Зотову предложили 225 тысяч долларов. Он картины не продал, а выставил их в Самаре, затем в городе, ставшим родным для него, – в Тольятти.

Но саму перестройку он не принял. Встал на защиту коммунистической идеи, выступил против запрета компартии.

И даже в феврале 1994 года накануне конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра», проводившейся С.И. Григорьянцем, выступил в защиту и этой репрессивной организации.

По существу сомкнулся в своей ненависти к новой власти с Трудовой Россией Виктора Анпилова, в газете которого печатал свои статьи.

Сказать по правде, я этого не понимаю. Можно не принимать Ельцина, которого Зотов ненавидел. Трудно представить себе, что так же враждебно он отнёсся к выступлениям Сахарова на съезде народных депутатов, но, увы, он отнёсся к ним враждебно. Однако защита КГБ… Мне кажется, это уже из разряда некоего психического сдвига сознания.