- Вы можете это доказать?

- Да! У меня с собой видеокамера, которая запечатлела сцену выхода.

- Передайте её суду.

- Пожалуйста.

- И расскажите, как было дело, доложите собравшимся свою версию произошедшего.

- Я вернулся домой раньше обычного, открыл дверь своим ключом -- в прихожей меня встретил совсем голый вот этот гражданин, простите, господин судья, не запомнил его имя-отчество, и самое главное -- он был в одних моих домашних тапочках! Заметьте, господин судья, я ему ничего не сказал... Сами видите, камера всё запечатлела. - И, взглянув в сторону перебинтованного, усмехнулся. - Голодранец, ё. твою мать! -

Он мылся в моём джакузи! Заметьте, господин судья, я, увидев это, и тогда ему ничего не сказал... - И, взглянув в сторону избитого, презрительно так. - Грязнуля, ё. твою мать! -

Конечно, он знал, что джакузи поднимет ему настроение и вернёт к жизни обременённое жиром тело, и вот -- он на пианино трахает мою жену! Все записи у вас перед глазами, господин судья. Я ему по этому поводу ничего не сказал... - И сквозь зубы процедил. - "Пианист", ё. твою мать! -

Он сидел почти целый час на моём хрустальном унитазе! Заметьте, господин судья, я ему тогда ничего не сказал... - Засранец, ё. твою мать! -

Он сидел за моим богатым столом, ел ложками красную икру! Мы люди гостеприимные, господин судья, я ему ничего не сказал... - Презренно ухмыльнулся. - Обжора, ё. твою мать! -

Он из моего холодильника смаковал моё вино! Заметьте, господин судья, я ему ничего не сказал... - Издевательски опять глянул на изувеченного им. - "Дегустатор", ё. твою мать! -

Но меня очень огорчило, когда вот этот гражданин, никак, простите, не запомню его имя-отчество, выходя из моей квартиры, улыбаясь до ушей, похлопал меня по плечу и сказал: "Спасибо, друг!". "Друг" нашёлся, ё. твою мать! - Сплюнул сквозь зубы в сторону. -

А то, что он захотел сосчитать своими рёбрами ступеньки с последнего по первый этажи, свернул себе шею, переломал себе руки, ноги, собирал свои зубы между этажами -- я тут ни при чём! Это уже не моя территория!

- Гражданин Сидоров, у вас есть свидетели того, как вам наносили травмы?

- Ну... Разве только его жена...

- Нет! - Засмеялся высокий. - Она не присутствовала при твоих кувырканиях, так как осталась в квартире после того, как ты покинул прихожую. Камера это показывает, господин судья?

- Да, показывает.

- Ловелас, ё. твою мать!

ОДИН.

Она не пошла через гору по дворам пятиэтажек. С тех пор, как вышла на пенсию, она забросила этот скоростной путь, ей некуда было спешить. Шла в туфельках на невысоких каблучках под затяжным осенним микроскопическим дождём по прямым тротуарам, покрытым скользкими листьями, что останутся на всю зиму до самых майских субботников -- дворников принимали ведь в ЖКО только на лето, а зимой освежал всё вокруг только снег.

Вчера она похоронила старшую сестру, у которой была только одна забота -- как без неё будет жить её сынок. Та сама сумела позвонить ей, сказала только два слова:

- Августа... Приходи...

Это было в шесть утра. Она застала её живой. Та разжала ладонь с деньгами. Пыталась уже не первый раз сказать, чтобы похоронили рядом с мужем, что смертное лежит в тумбочке... Спросила, где Олег.

- Спит ещё, - пришлось соврать, так как он был пьянёхонек и храпел в кухне за столом.

Августа тут же позвонила двоюродной сестре, Надежде, сообщила о смерти. Их множественная родня в подобных случаях всегда прибегала к помощи этой бесхитростной женщины, которая молниеносно реагировала. Знала, что та ничего не упустит, пришлёт и мента, чтобы зафиксировать смерть, обзвонит всех родственников о дате похорон, и священника пригласит, и машину с автобусом закажет, и поминки в столовой. Надежда занималась этими делами после смерти матери, вела родословную многочисленной родни, знала все телефоны и адреса. А её сын пошёл ещё дальше. Проработав после института три года в Администрации города бесплатно "приватизировал" всё кладбищенское дело, у него был и магазин "Ритуальные услуги", и транспорт для этих целей, и часовню на кладбище поставил для отпевания, и рабочие соответствующие.

Ровно в восемь вошёл в открытую дверь мент, только взглянул на умершую, тут же составил акт. Заключение медиков уже было. Через час подъехал молодой внучек, помог обтереть, переодеть, доложил, что могилку уже копают. Переложили в гроб, поставили на табуретки в большой комнате.

Прибралась в спальне. Хотелось есть, но она никак не могла себя заставить пройти в кухню, где громко храпел пятидесятилетний иждивенец. Она терпеть его не могла за то, что он уже тридцать лет жил на материну пенсию, хвастун, грязнуля, алкаш. Сестрицу было жалко, она не могла с ним справиться. Августе было безразлично, как он будет один. Зашла к соседке, объяснила ситуацию, попросила посидеть пару часов, пока она сходит к себе позавтракать. Когда вернулась, Олег уже жалобился соседке на жизнь. Ощупала все его карманы в прихожей, ничего, кроме ключей, не нашла.

- На что же он пьёт, тунеядец? - Она, конечно, знала, на что -- пять дней назад пенсию матери приносили.

Он хорошо закончил школу, попросился в морфлот, мечтал путешествовать по миру, а оказался хоть и в морской форме, но в Москве -- связь. Хвастался, что попал в элитные части из-за того, что хорошо разбирался в телевизорах. Это было правдой, даже в школьной характеристике это было отмечено. Но после службы не удалось направиться в загранпутешествия -- запрет на пять лет после службы именно в этих самых элитных частях. Устроился в телекиностудию, тяга к "теле" позвала, но таскаться с камерой оказалось не так уж и интересно, да и жить надо было где-то, поэтому -- завод и общежитие. Опять мечта -- через пять лет лимитчикам обещали постоянную прописку в Москве, но через пять лет законы поменялись не только в Москве, но и во всей стране -- СССР исчез! Завод обанкротился, и пошла жизнь вразнос -- разнорабочим по стройкам мотался, по квартирам таскался, к бабам пытался пристроиться -- безуспешно. Москва его испортила. Потерял паспорт, кое-как добрался до родного дома, понял, что ему здесь рады. Зачем работать за гроши? Мама кормит, одевает, на сигареты даёт, тепло, светло, и мухи не кусают. Сколько женщин он приводил знакомиться, сколько раз говорил: "Опять влюбился!", мать об этом же мечтала, думала женится. Нет, проходила неделя, и они просто убегали, не выдержав его паразитического образа жизни. А он всё искал такую, как мама, хотел жить на всём готовом -- такие мужья никому не нужны.

Как-то она увидела объявление, что в детдом требуется электрик, знала, что он разбирается в этом, зашла выспросить много ли там работы.

- Да у нас основная работа -- это лампочки вкручивать, - смеялась директриса.

Но не приняли -- допуска нет, то есть хоть и есть запись в трудовой книжке, но этого недостаточно, нужны были ещё документы на присвоение квалификации.

Августа под дождём шла к ним в квартиру, посмотреть на него. Вчера после поминок в столовой она попросила родственника отвезти его, пьянёхонького, домой, загрузив машину остатками еды.

Дверь была открыта. Он оторвался от бутылки водки:

- Тётя Гутя, денег дай! Как жить-то?

Она показала ему кукиш:

- Тебе не о жизни надо думать! О смерти пора задуматься! Бездельник! Совсем мозги свои пропил! - Повернулась и вышла, хлопнув дверью.

У ней осталось после всех расходов десять тысяч, это на памятник. Она не сомневалась, что родственники, как обычно бывает, насовали ему денег полные карманы. Больше в эту квартиру она шагу не ступит! Если о сестре она ещё заботилась, то изводить своё сердце, глядя на него, она не собирается.