Ничего целого уже не оставалось, а ярость еще не была утолена. Пауло подобрался к стеллажу с книгами и смел на пол собрания сочинений, начиная с «Приключений Шерлока Холмса». Он начал рвать книги европейских писателей одну за другой, затем перешел к полкам с томами бразильских авторов… Поэзия, проза, философские сочинения — все летело на пол, уже покрытый растерзанными книгами. Пауло ворвался в ванную и, орудуя грифом гитары как дубинкой, вдребезги расколотил зеркало туалетного шкафа. Когда грохот на миг стих, он услышал, как отец просит его открыть дверь. Он не внял отцовским просьбам. Сорвал и разодрал в мелкие клочья два плаката, что висели на двери, — с текстом молитвы святого Франциска Ассизского и «Барбарой», стихотворением Жака Превера. То же самое он сделал с постерами — репродукциями картин, украшавшими комнату: «Махой обнаженной» Гойи, «Садом наслаждений» Босха и «Распятием» Рубенса. Запыхавшись, Пауло заметил, что уцелел лишь один предмет: белое кресло, в котором он привык «плакать либо созерцать звездное небо», как он однажды написал. Инструмента, чтобы разбить его, под рукой не оказалось, и, недолго думая, он распахнул окно и с грохотом выбросил кресло в садик. И лишь когда в комнате не осталось ни одной целой вещи, решил открыть дверь. Он только успел понять, что ломился к нему уже не отец: его быстро зафиксировали два санитара, а один из них вколол ему в руку инъекцию сильнодействующего транквилизатора.

Открыв глаза после отключки, он узнал этот облупившийся потолок: его снова поместили в палату на девятом этаже в частной клинике доктора Эйраса. Как только Пауло очнулся, санитары подвели его к лифтерам, чтобы предупредить:

— Вот тот самый пациент, что сбежал отсюда в прошлом году. Сторожите его хорошенько, и на сей раз будьте начеку.

В клинике ничто не изменилось. Не хватало только Флавио — племянника министра, который пытался убить себя виски и спреем с духами, а все остальные, включая заику и мнимого немого Луиса Карлоса, товарища по бегству, остались на месте. Лица — те же, что и всегда. Прежними были и мучения. В первый день Пауло подвергли сеансу электрошока столь тяжелому, что когда Фабиола спустя несколько часов пришла его проведать, он все еще лежал без сознания, на губах пузырилась слюна, а лицо страдальчески кривилось. Несмотря на ласку и заботу возлюбленной — теперь, помимо родителей, его в больнице навещала только Фабиола, — Пауло так и не смог выбросить из головы исчезнувшую Жени и ребенка.

Через неделю, после трех сеансов электрошока подряд, Пауло вновь замыслил побег. И снова компаньоном выбрал Луиса Карлоса — тот в очередной раз решил, что с него хватит. Шанс появился в тот день, когда врач из бригады доктора Бенжамина санировал Пауло полость рта и увидел, что у юноши режется зуб мудрости. Врачу показалось, что он совершил гениальное открытие:

— Я знаю, в чем твоя проблема: все дело в зубе, он у тебя режется и давит на голову. Это тебя нервирует и вызывает все эти кризисы. Я попрошу нашего дантиста, чтобы он вырвал зуб, и на этом все закончится.

Пока искали фельдшера, чтобы сопровождать пациента в стоматологическую поликлинику доктора Эйраса, Пауло встретил Луиса Карлоса и предупредил его:

— Сейчас или никогда! Меня поведут к стоматологу, а я попытаюсь скрыться. Смотри, может и тебе удастся. Если все пойдет как надо, встречаемся через час в кафе перед входом.

По аллеям между корпусами клиники его сопровождал фельдшер. У дверей кабинета тот глянул на часы и договорился с зубным врачом: удаление займет около получаса, он пока сходит в туалет и тут же вернется, чтобы отвести пациента в корпус душевнобольных. Однако прием не занял и пяти минут. Быстро осмотрев Пауло рот и постукав по зубам пинцетом, врач отпустил больного:

— Не знаю, кто придумал эту глупость! С каких это пор с катушек слетают от зуба мудрости? Можешь посидеть пока в коридоре и подождать фельдшера.

Час настал. Пауло, стараясь не привлекать внимания, опустив голову, проскользнул по коридорам корпуса, быстро прошагал по больничной рощице, влился в толпу посетителей и медперсонала у входа — и через пару минут оказался на свободе. Он припустил бегом в кафе на перекрестке улиц Ассунсан и Маркиза Олинды. К его удивлению, Луис Карлос ждал его с бокалом пива в руке — только на это и хватило мелочи, завалявшейся в его карманах. Они отметили свой подвиг взрывами хохота и пришли к выводу, что отсюда надо сваливать, пока их не хватились. На самом же деле охрана клиники опять оказалась не на высоте: врачи заметили исчезновение парочки лишь два дня спустя, 9 июля. Пауло ухитрился продать наручные часы кассиру в баре, но торговаться не было времени, и он выручил за них всего триста новых крузейро (шестьсот пятьдесят реалов по курсу 2008 года) — меньше половины действительной стоимости. Беглецы прошагали три квартала по улице Маркиза Олинды, присели на травку насыпи и несколько часов молча сидели, наслаждаясь бесплатной и неописуемой красотой ослепительно прекрасного пляжа Урка на фоне горы Корковадо. Тот же вид открывался из окон клиники, только теперь его не загораживала решетка. Пауло посвятил Луиса Карлоса в свои планы:

— Пойду на автостанцию, куплю билет до Аракажу. Мне надо разыскать любимую — она ждет или ждала от меня ребенка. Если хочешь, поехали вместе: денег, что мы выручили за часы, нам хватит.

Заику пугала столь дальняя поездка, но других предложений не было — как и какого-либо пристанища, — и он принял приглашение. Междугородний автобус компании «Экспресс Параибы» до столицы штата Сержипи отправлялся лишь в восемь утра на следующий день, и сообщники переночевали на скамейках автовокзала. На билеты ушло восемьдесят новых крузейро, и еще хватило запастись едой в дорогу — дорога была длинная, а их двое. Луис Карлос хотел узнать, что они будут делать, прибыв на место, но Пауло успокаивал его:

— Вот когда окажемся на месте, тогда и будем об этом думать.

Проехав по территории штатов Рио-де-Жанейро, Минас-Жерайс и Баия с остановками в пятнадцати городах, два дня спустя, утром 9 июля 1967 года, беглецы прибыли в столицу штата Сержипи. Только в Аракажу Луис Карлос узнал, что у Пауло нет ни адреса, ни телефона Женивалды — и вообще никаких сведений о ней. В стосемидесятитысячном городе Пауло знал только Марио Жоржи Виэйру, молодого поэта и активиста подпольной Бразильской коммунистической партии (БКП): его имя сообщила ему студентка мединститута и пропагандист культуры Илма Фонтес.

Благодаря невообразимым ухищрениям спустя сутки Пауло с комфортом устроился в доме журналиста Маркоса Мути. С ним был друг, которого он представлял всем как своего «немого секретаря». Время от времени он выступал со статьями на социальные темы в местной прессе — то как «студент университета и актер», то как «молодой драматург из Рио», но всегда его имя сопровождалось необычными историями:

Через неделю безуспешных поисков он потерял надежду вновь встретить Жени. Он услышит о ней лишь спустя много лет: тогда она действительно сделала аборт, а еще какое-то время спустя погибла под колесами машины, совсем молодой. Потерпев фиаско на пути к единственной цели, приведшей его в Аракажу, Пауло нужно было возвращаться в Рио-де-Жанейро, но его так хорошо принимали, что он остался. Обласканный как звезда, он дал пространное интервью, опубликованное в «Газета де Сержипи». Читателям его представили так: