Мэриел вспыхнула:

— Я не верю вам! Это невозможно, мои предки не были простолюдинами! Я знаю, что на самом деле я ваша дочь, но у вас не хватает смелости признаться в этом. Если бы вы это сделали, я могла бы даже уважать вас!

Адрианна сказала тихим голосом:

— Нет, я не твоя мать. Если бы у меня был ребенок, мне не нужно было бы это скрывать. Тебе следует поверить мне, когда я это говорю.

— А я и не подумаю поверить! Вы лжете, лжете специально, чтобы только досадить мне! — Мэриел повысила голос и почти кричала: — Я никогда не смогу поверить вам, слышите, никогда!

Мэриел вышла из комнаты и хлопнула дверью.

Адрианна холодно заговорила, и скрытый гнев слышался в ее словах:

— Ее отец — испанец, он был погонщиков мулов. Сначала он убил ее мать, а потом покончил с собой. После них остался ребенок — маленькая черноглазая девочка. Я решила воспитать ее — и поплатилась за это.

Джанет стояла, потрясенная услышанным. Она не могла сказать ни слова. Через минуту Адрианна тронула ее за руку.

— Я еще никому об этом не говорила. Вы тоже не говорите, ладно?

— Конечно, не скажу, — только и могла промолвить Джанет.

Стелла говорила о вечеринке всю дорогу домой, когда они возвращались из дома викария.

— Я смогу надеть свое новое платье, которое Стар купила мне перед отъездом. Оно такое симпатичное, желтого цвета. Оно мне особенно нравится, потому что на нем нет оборок. Я их терпеть не могу. У мисс Пейдж платье с оборками, и она собирается надеть его этим вечером. Она будет выглядеть как пупс на рождественской елке, только черного цвета. Она его примерила сегодня, а миссис Лентон сказала: «Элли, ты похожа на картинку!» Я думаю, что она очень глупо сказала, правда же? Картины ведь бывают разные, и некоторые из них такие уродливые.

Джанет рассмеялась:

— Миссис Лентон имела в виду, что мисс Пейдж выглядела очень хорошенькой.

Стелла скорчила рожицу.

— А мне не нравятся черные платья. Я их никогда не стану носить. Я так и сказала об этом Стар. Не знаю, почему мисс Пейдж оно нравится.

— Блондинкам, как правило, идут черные платья.

— Но только не мисс Пейдж. Она выглядит в нем какой-то блеклой, как то розовое платье, которое мне купила Стар. Нэнни сказала, что эту материю, наверное, несколько лет стирали, прежде чем сшили из нее платье. Джоан Каттл говорит, что мисс Пейдж выглядит в нем просто ужасно.

— Стелла, не очень хорошо говорить подобное о людях.

— Но ведь Стар говорит? А мисс Пейдж иногда выглядит более симпатичной, чем теперь. Дженни Лентон говорит, что она разговаривает по ночам. Она пожаловалась миссис Лентон, и та перевела ее и Молли в другую комнату. Раньше они спали с мисс Пейдж в одной комнате, но долго не могли уснуть. Не правда ли, очень хороший теплый денек? Дженни сказала, что даже можно забыть, что теперь не лето, но я ответила, что это очень глупо: летом ведь нет ни маргариток, ни георгинов, ведь правда?

Эти садоводческие познания Стеллы позволили избежать дальнейшего обсуждения гардероба Элли Пейдж.

Действительно, стоял один из тех жарких осенних дней, которые бывают разве что в июле. Эдна Форд, привыкшая волноваться по любому поводу, теперь начала жаловаться на несвоевременное повышение температуры воздуха.

— К моему сожалению, Адрианна не ведет учета тех гостей, кто принял приглашение на вечеринку, и тех, кто отказался приехать. Тем не менее я полагаю, что она пригласила человек двести, не меньше, и, если приедет хотя бы половина из них, в гостиной станет невыносимо жарко, потому что окна обязательно будут закрыты. Во всяком случае, я предполагаю, что Адрианна запретит их открывать. Она всегда говорила, что ужасно боится сквозняков. Кроме того, она говорит, что знает, как выглядит при том или ином освещении, и, если занавески будут закрыты, некоторые возрастные изменения, произошедшие с ней, люди не заметят. Поэтому, я думаю, Адрианна не заметит, что за задернутыми шторами будут открытые окна. Мне кажется, имеет смысл спросить об этом Джеффри. Только боюсь, что если она заметит, то рассердится по-настоящему. Понимаете, Адрианна не любит появляться в хорошо освещенной комнате с открытыми окнами и занавесками. Поэтому я, конечно же, скажу Джеффри. Посмотрим, что он сможет придумать.

В начале седьмого гостиная постепенно начала заполняться гостями. Адрианна, принимая их, стояла в позе королевы — с гордо поднятой головой. Камин позади нее был окружен корзинами с прекрасными букетами цветов, там же стоял старинный стул, всегда готовый принять ее, когда ей потребуется небольшая передышка. На Адрианне было элегантное серое платье с алмазной брошью на плече и тремя рядами жемчужного ожерелья. Уже начало смеркаться, и в гостиной были включены большие люстры, отражавшие великолепный оттенок ее волос и безупречность кожи.

Бедная Мэйбел Престон появилась в очень неудачное для себя время. Она очень изменилась, пытаясь хотя бы немного походить на Адрианну, добиваясь такого же оттенка волос, однако в результате оказалась с грязно-желтыми буклями на голове. Кроме того, она чересчур переусердствовала с пудрой, румянами и помадой, а черно-желтое платье оказалось настоящим бедствием. Ниниан, пробиваясь через толпу гостей к Джанет, бросил на нее взгляд и пробормотал:

— Королева ос! Им недолго осталось жить.

— Ниниан, она патетична.

Он засмеялся:

— Она получает от этого удовольствие, как сумасшедшая. Ты прекрасно выглядишь, моя конфетка.

— А вот Стар так вовсе не считает. Она сказала, что в этом платье я похожа на коричневую мышку.

— Мне нравятся коричневые мышки. Они очень изящные, общительные и хорошенькие.

Джанет проигнорировала это высказывание.

Ниниан смотрел поверх толпы:

— Ого, появилась ослепительная Эсме Трент! Интересно, это Адрианна ее пригласила или она решила пригласить себя сама?

— А почему ты так думаешь?

— У нее вид напористой женщины, наверное, она решила, что получится отличная шутка.

— Я имею в виду, почему Адрианна не должна была приглашать ее на вечеринку?

Ниниан удивленно приподнял правую бровь.

— Она может увести нашего дражайшего Джеффри. Или Эдна могла поставить ультиматум. Однажды Адрианне это надоест, и тогда она все прекратит. Сейчас пока терпит: Джеффри развлекает ее, но держится в разумных пределах. Уверен, что он уведет Эсме в сад, как только достаточно стемнеет, чтобы он остался неузнанным.

Это случилось позже, когда Симмонс задернул длинные серые бархатные занавески, а снаружи стало совсем темно. Джанет сновала через комнату к столу с подносом в руке. Сырные палочки и острые тарталетки, которые она предлагала гостям, шли на «ура», и она то и дело возвращалась на кухню, чтобы снова наполнить поднос. Быстрее всего было пройти около стены рядом с окнами, во всяком случае, все три раза она именно так и поступала. Однако в последний раз Джанет задержалась возле окна и, прижатая к плотным серым занавескам, неожиданно услышала голоса, раздававшиеся сразу же за ними.

Она совершенно отчетливо их слышала. Элли Пейдж сказала:

— О, Джеффри, дорогой!

А Джеффри Форд ответил:

— Моя милая девочка!

Джанет внезапно охватил озноб. Она никак не могла сойти с этого места и даже не могла заткнуть уши, чтобы не слышать, — мешал поднос. Если бы Джанет покашляла или случайно тронула занавеску, они бы поняли, что их слышат.

Элли жалобно спросила:

— Разве мы не можем выйти в сад? Никто бы не заметил.

— Нет, это невозможно. Это было бы глупо.

— Я хочу видеть тебя!

— Ты видела меня вчера вечером.

Так, значит, это Элли Пейдж была в гостиной Эдны в два часа ночи!

Элли со слезами в голосе сказала:

— Ты так далеко от меня…

— Хорошо, если ты хочешь погубить нас обоих…

— Нет, я этого не хочу!

— Тогда тебе нужно быть терпеливой.

Послышалось рыдание.

Джеффри сердито буркнул: