Еще одна песня, называется «Тот, который не стрелял»,

Спасибо. Ну еще одна песня. Действие происходит теперь, а разговор идет о тех временах.

Я сегодня буду вам показывать и прежние вещи, так что даже для любителей они будут казаться новыми, потому что я их давно не пел. Когда я их написал, тогда еще не было такого обилия магнитофонов, такой современной аппаратуры, и поэтому они забыты. Я буду их вытаскивать с нижних полок, отряхивать с них пыль, заменять какие-то слова, куплеты, петь на другую мелодию — и даже для любителей они будут казаться новыми. И так мне тоже будет интересно, я их буду вспоминать. И конечно, я вам буду показывать новые вещи, которых вы еще не знаете.

Следующая песня, прежняя песня моя, называется она «Случай в ресторане».

Спасибо. Ну вот, сейчас пришла пора нам с вами улыбнуться. Я не буду вас сегодня потчевать только серьезными вещами. Песня называется «Песенка о переселении душ». Такая маленькая преамбула: дело в том, что все религии дают нам надежду на какое-то будущее, на хорошее или плохое, в аду или в раю, а вот индуизм — это более изощренная философия. Они считают, что душа наша переселяется после смерти в животных, предметы, растения, насекомых, камни… В общем, кто куда сможет, тот туда и переселяется — это зависит от того, как ты себя вел в этой жизни…

Спасибо. Вы знаете, вот иногда напишешь песню и вдруг видишь: ну что же, я песню написал, а сам веду себя несоответственно. Вот я, например, после того, как написал эту песню, стал приглядываться совсем по-другому к собакам, к псам, думаю: «А вдруг это какой-то бродячий музыкант раньше был?» Или там кошек каких-нибудь увидишь, думаешь: «Это какие-то дамы определенные были раньше…» Ну вот тоже, значит, с ними ведешь себя по-другому.

Короче говоря, все эти песни воспитывают любовь к животным, я так надеюсь.

Я возьму сегодня географический уклон, и мы сейчас с вами поедем южнее, в Африку. Песня называется «Песенка ни про что, или Что случилось в Африке?». Это — детская народная песня, под нее хорошо маршировать в детских садах и санаториях. Она в маршевом ритме написана. Это если я пою ее для детей, а если для взрослых, то она называется «О смешанных браках».

Спасибо. Я этому попугаю потом написал биографию. И вот у меня в детской пластинке «Алиса в стране чудес», где написано двадцать шесть или двадцать семь музыкальных номеров и песен, есть история попугая, которой рассказывает, как он дошел до такой жизни, как он плавал, пиратом был и т. д. и т. д. Вот если вас заинтересует, найдите эту пластиночку и послушайте. Там я за попугая пою сам. И это в принципе снимает вопрос, был ли я тем, от имени которого пою. Попугаем я не был. Ни в прямом, ни в переносном смысле.

Если говорить серьезно, я на самом деле никогда никому не подражал и, в общем, считаю это занятием праздным. Просто, когда я услышал песни Булата Окуджавы, я увидел, что можно свои стихи усилить еще музыкой, мелодией, ритмом. Вот и я стал тоже сочинять музыку к своим стихам.

Теперь столько есть подделок, что я сам с трудом отличаю только по каким-то маленьким нюансам. Удивительно! Есть, например, такой человек, который называется Жорж Окуджава. Он взял фамилию Булата, а поет моим голосом. Считается, что это очень несложно. Надо, дескать, выпить лишку, подышать в холодную форточку— и будет уже «под Высоцкого». Это не совсем так. Я вам должен сказать, что они срывают нарочно голоса, делают их больными, а у меня голос не больной, он всегда был таким. Даже когда я был вот таким малолеткой и читал стихи взрослым людям, они всегда говорили: «Надо же! Такой маленький, а как пьет!» У меня всегда был такой глухой голос, это уже от папы с мамой, никуда от этого не деться. Я его, конечно, подорвал немножечко, но все-таки он такой был.

Есть искусство пародии — это ладно, но вообще я считаю, что, когда человек подражает, он просто сам не может ничего и поэтому пытается «под кого-то» делать. Лучше. «под себя», как говорил Маяковский. Это будет правильнее. И вообще, я призываю всех людей, которые владеют этим бесхитростным инструментом и тоже пробуют свои силы в сочинительстве: пытайтесь лучше — сами, как сами можете, как сами видите, как сами понимаете. Вот тогда будет замечательно.

Вообще, интересно в жизни иметь дело с человеком, который — личность, который имеет свое мнение и суждение о тех вещах, о которых он говорит. Я уже не говорю о том, что когда человек пишет, то это же ответственность… Конечно, интересно людям услышать что-то, что им никто другой не расскажет со сцены. Ну представляете, в наш век, когда тебе выплескивают в уши и в глаза потоки информации — телевидение, с экрана кино, телефон, сплетни… Столько информации, что хочется прийти в зрительный зал, чтобы тебе о чем-нибудь новом и интересном рассказали со сцены. А если тебе начинают показывать каких-нибудь других людей — ну в пародии, ладно. Некоторые делают это смешно, другие — менее смешно, но, в общем-то, это такое вторичное искусство, верно?

Ну хорошо. Теперь поехали еще южнее. Мы поедем на острова Новой Гвинеи, и песня называться так будет: «Одна научная загадка, или Почему аборигены съели Кука». Кук — мореплаватель известный, он открыл Новую Зеландию, массу островов… И, по свидетельствам современников, очевидцев и историков, к нему аборигены-дикари относились прилично. Вообще, любили его, даже, говорят, они плакали, когда узнали, что он погиб. Но все-таки съели. Вот — любили и съели. Это бывает, что любят, а съедят, поэтому ничего нового я вам не расскажу. Хотя, если вас интересует… Я спрашивал у смотрителя полинезийского музея, почему у них так долго в силе были законы каннибализма. У них антиканнибальские законы вышли только шестнадцать лет назад. Он говорил: «Ну, в общем, это был вопрос питания, как нету мяса — так настреляем, сколько надо… Что же — на одной рыбе… А вообще, — говорит, — это поверья, традиции, которыми аборигены пользовались тысячелетиями». О том, что, например, если тебе враг храбро сопротивлялся и ты его убил, нужно немедленно съесть его печень — тогда к тебе перейдет его храбрость. Есть и другое, более сложное— тут уже для раздумий: если ты хочешь быть таким же хорошим и приличным человеком, как твой друг, надо съесть его сердце. И вот тут — как же? Как оставаться приличным, убив своего друга? Или дожидаться, когда кто-нибудь другой его убьет, да? Подкарауливать и не мешать это сделать? Ну, короче говоря, считается у них: чтобы самому стать лучше, надо съесть пару хороших людей. Что, в общем, мы часто делаем. Есть еще, конечно, спортивные нюансы. Например, что нужно обглодать коленную чашечку у хорошо при жизни бегавшего человека. Или так: высосать глаз — будешь лучше стрелять и т. д. Я рекомендовал даже некоторым тренерам. Они говорят: «Да, это мы делаем часто — товарища по команде съедим… Но ничего не помогает, результаты не растут от этого». Итак, «Почему аборигены съели Кука…»

Теперь — немножечко севернее, поедем в Париж. Песня называется «Письмо к другу, или Зарисовка о Париже». Почему «зарисовка»? Потому, что на песню она не тянет, в ней нет второго дна, в ней нет подтекста никакого. Это то, на что упал взгляд в тот момент, когда я там был. Вот такое письмо, послание другу:

Вы знаете, в отличие от других песен, в которых, я повторяю, большая доля вымысла, здесь — чистая правда. Я сам видел эти надписи, читал. Я сначала думал, что это французы, что это какая-то преемственность культуры, а потом понял, что это просто те, которые по «культурному обмену» ехали, там оставили память о себе. И внизу написали: «Здесь был Миша».