Дух, возглавляющий и олицетворяющий Кефалию, относился к редкому и в какой-то мере уникальному 'виду Духов', которые олицетворяли себя с женским ликом, а не с мужским как в большинстве случаев. Что очень странно, ведь Духи, грубо говоря, это существа бесполые, вернее это существа совсем иной природы, к которым такие понятия как пол вообще не относятся. Лишь по приходу в этот физический дикий мир, в котором в виду его отсталости и дикости превалирует мужское, грубое начало, ассоциируемое с силой, чтобы иметь влияние и власть над смертными Духи уподобились существам мужского пола, уподобились богам для дикого мира. Имя Духа владыки Кефалии после прихода в нашу реальность изначально звучавшее как Солос, сейчас произносилось как Солофия. Это был очень странный и удивительный Дух, в чем-то даже немного безумный. Он никак не олицетворял себя в глазах смертных, не было у него своего искусственного культа. Его внешний облик в глазах смертных создавали сами артэоны. Наделенные талантом дети Солофии воспевали своего Духа в картинах, скульптурах. Этого Духа изображали в виде прекрасной девы с сияющими волосами, с нечеткими, размытыми чертами лица, с идеальным безупречным телом порой дополняя образ своего ангела положенными крыльями за спиной. Лишь в некоторых случаях самые смелые творцы позволяли себе попытаться воссоздать прекрасное лицо, которое должно быть у их любимого Духа, вернее богини. Этот безумный в хорошем смысле Дух подарил своим любимым артэонам самую настоящую звезду. В центре города на главной городской площади, там, где у большинства Духов демонстративно возвышаются их идолы, храмы или иные изображения искусственного лика созданного для глаз смертных, у Солофии возвышалась башнеобразная конструкция похожая на гигантский фонарь. На вершине этого гигантского фонаря обволоченная коконом из слоев затемненных защитных стекол сияла миниатюрная копия звезды из космических глубин. Сокрытая даже по ночам десятком рядов затемненных стекол Кефалийская звезда всегда освещала и согревала город. Благодаря собственному солнцу здешней достопримечательностью были белые ночи под звездным небом, отсутствовала потребность в другом ночном освещении улиц, за стены города никогда не проникала зима. Когда все вокруг засыпали глубокие снега в согретой собственной звездой Кефалии цвели сады и зеленели деревья.
Несущее Крегера армидейское крылатое чудовище начало снижаться к воротам Кефалии. Возвышающаяся в центре города Кефалийская звезда в дневное время, помимо рядов защитных темных стекол глушащих ее убийственный жар и свет, была накрыта куполом из стальных лепестков, что делало всю эту конструкцию больше похожей на огромный закрывшийся цветок. Свет звезды все равно струился сквозь щели стального купола, будто ожидая ночи, когда его полностью выпустят на волю. На севере за бесконечными долинами возвышались одинокие заснеженные горы, с запада шумела волнами Соленая Миля, на юге стеной растянулись леса Северной Половины. Здесь не было охраны или превратных стражей. Здешняя система управления городом 'Кефи' была аналогична управляющей золотым городом 'Арми'. Аналогично во время создания города молодая обладающая высоким интеллектом девушка была принесена в жертву, после чего ее душа а, следовательно, и разум были переселены в специально изготовленное механическое тело служащее своеобразным центральным компьютером осуществляющим управление городом. Стоило Крегеру подойти к вратам Кефалии как зашевелилось расположенное над ними механическое око. Система управления городом здесь именуемая 'Кефи' осветила мага лучом света из своего превратного глаза. 'Может уже пора меня запомнить', - недовольно бубнил Крегер, подняв руки вверх, пока луч света тщательно исследовал его. Только когда ненавистный луч погас, отсутствие враждебности Крегера было установлено в сотый раз, ворота отварились.
Теплом своего Духа согретая как любовью матери маленькая тихая Кефалия была современным воплощением артэонской гармонии. Здешние девушки понятное дело были нежны, прекрасны и свободны, но странным было, что парни ничуть не отличались от них. На здешних мужчинах не лежала необходимость защиты родины, Арвладу защищали воины Армидеи, СБК и других 'приземленных' артэонских обществ. О войне здесь говорили как о чем-то невозможном и абсолютно неприемлемом, всячески осуждая любое насилие, и подобно первым артэонам предпочитали разумную смерть безумному ответному насилию. Здешние мужчины стали погруженными в себя утонченными натурами, тянущимися к искусству, поэзии, следили за внешним видом и красотой. В этом артэонском обществе даже не было своей 'Пещеры' или другого места для отдыха молодежи. Для экстремальных ночных удовольствий и погружения в собственное людское безумие немногие представители здешней молодежи отправлялись в Армидею, Валгхейм и прочие центры артэонского мира в которых ночная жизнь молодых людей кипела безумием, бесконечным наркотическим и алкогольным сном. В самой Кефалии любое проявление людского безумия осуждалось и считалось неприемлемым во всех отношениях, поэтому здешние ночи были пропитаны той же артэонской гармонией, что и дни, молодежь не вела привычного ночного образа жизни. Собираясь на площадях, артэоны всех возрастов здесь слушали стихи, ночи напролет наслаждаясь винами, смотрели различные представления устроенные здешними творцами искусства, всякими творческими личностями. Даже среди некоторых артэонов общества подобные Кефалии считались скучными и монотонными.
Черной инородной фигурой Крегер шагал по белым миролюбивым улицам города под звездой. По мере отрезвления он все сильнее хромал на одну ногу, в отличие от большинства магов для которых посох был просто неотъемлемым атрибутом, частью образа, Крегер действительно опирался на свой посох при ходьбе. В последнее время боль в ноге все сильнее донимала его, вылечить ее не было проблемой, но на себя у него времени никогда не хватало. Опираясь на посох, все свои личные вещи, неся в потертом старом рюкзаке за плечами, маг, в голове которого трещал жуткий бодун, недовольно озираясь по сторонам, рассматривал всех этих 'гомиков' и 'принцесс' что попадались ему по пути. 'Под толщей своего превосходства и надежной защитой несокрушимых армий артэоны вырастили утопию совсем не вписывающуюся в рамки нашей сложной реальности. Целое общество слепцов, избалованных, изнеженных детей которые и не ведают о сложностях, что царят в этом мире что вокруг. Они не знают, просто не могут представить, что такое смерть от голода, нищета и они еще судят нас. Слепые, ничего не видящее как следствие тупые в плане понимания настоящей жизни, они еще пытаются кому-то помочь, кого-то спасти! Они здесь плачут только от счастья, когда на юге люди умирают с голоду и от разрухи что сеют войны. Четкой границей артэоны отделены от всего вокруг. И при этом они говорят, что мир вокруг не идеален, что его нужно менять. Но этот мир, что вокруг он же огромен, он естественен, он вырос сам собой. А артэонские общества, появившиеся искусственно это лишь небольшие, незначительные, незаметные на огромном теле островки. Так что же проще изменить, вернее, что здесь нужно изменить, чтобы все привести к приемлемой гармонии? Вывод: мир, вокруг учитывая его изначальную природу - нормальный, такой, какой есть, каким всегда был, это артэоны не вписываются в его реалии, на окружающем фоне выглядят чуждо. Артэонов не должно быть' - давным-давно, еще в молодости ознакомившись с миром артэонов, пришел к выводу Крегер.
Нельзя сказать, что его мнение с тех пор так и не изменилось. Он вообще был очень эмоциональным и все воспринимал в зависимости от ситуации. Вынужденный по вполне конкретной причине служить артэонам, фактически к ним судьбой привязанный, в глубине души он их все же ненавидел. Неудивительно, ведь он был всем недоволен. Он был недоволен своей жизнью и вполне естественно, что артэоны способные в этом мире быть счастливыми, обычно вызывали у него ненависть вопреки всему светлому, что он в них сумел разглядеть. Сейчас бредя по артэонскому городу, он не хотел смотреть по сторонам, не отрывал взгляда от земли. Сам того не заметив накинул на голову капюшон своего черного плаща, будто пытаясь укрыться, изолироваться от окружающей красоты и покоя, будто боясь заразиться аурой окружающей гармонии и любви, не дай бог впустить все это в свой наполненный привычной похмельной ломкой внутренний мир. Местные жители наоборот здоровались, всячески приветствовали старого вновь пришедшего к ним в гости мага, расступались перед его темной фигурой, улыбались вопреки его заметному недовольству. И вот среди толпы молодых людей прошедших мимо мага одна любвеобильная и радостная местная 'Фиалка' увидев в Крегере недовольного, больного несчастного дедушку, остановилась и, задумав нечто безумное, отбилась от своих друзей.
