Вечером второго дня у Рурхана закружилась голова, едва добравшись до постели, он уснул мертвым сном. Селина прилегла рядом с ним. В двенадцатом часу, когда город погрузился в темноту ночи, пришло время Нахирона. Тихонько чтобы не потревожить спящую красавицу, он выбрался из ее объятий. Первым делом он устранил собаку. Подкравшись бесшумно к спящему Шатуну, как и в прошлый раз перед своей беседой с Рурханом, он передавил нервный узел на шее пса и тот уснул мертвым сном на несколько часов, так что теперь не один шум его не разбудит. Стоя у кровати в темноте некоторое время он наблюдал за тем, как она спит, слушал ее спокойное дыхание. Он аккуратно коснулся ее кожи, вдохнул аромат волос и вместо положенных теплых ощущений внутри почувствовал пустоту. Он видел, ему были ведомы все эмоции, приятные и теплые, которые Рурхану дарило ее общество, но сам он этого почувствовать не мог, внутри он получился пустым и безжизненным. Потерпев неудачу в попытке почувствовать себя живым, он по идее должен был разозлиться, прийти в ярость, но нет, даже гнев не мог заполнить его душу, он был полностью лишен эмоций, пуст как машина при этом ощущая мир как человек. И эту ошибку, допущенную при своем разумном создании, он был уже не в силах исправить, оставалось только двигаться дальше.
Облачившись для удобства в обтягивающий спортивный костюм из эластичных материалов, который здесь обычно одевают для занятий экстремальным спортом, он подошел к окну. Золотой город мирно спал, только слышались откуда-то снизу смешки гуляющей ночью молодежи. Для них он чудовище, нечто чужеродное, что никогда среди них не приживется, но все же он должен им помочь. Хотя зачем? Почему сейчас он должен помогать им? Изначально он желал, заменив Рурхана стать частью их мира, жить среди них, будучи сильным идеальным независимым в отличие от своего прообраза. Хотел подобрать осколки жизни убившего себя Рурхана и став лучше сделать все для того чтобы она всегда улыбалась. Он видел жизнь Рурхана, он знал как дорого счастье в этом мире. И пришел в этот мир, чтобы сохранить то счастье, что было обретено его прообразом. Но допустил ошибку. Желая сделать себя сильнее, он перестарался, не учел всего в столь короткий срок, что был ему отпущен в умирающем теле. В итоге все разрушилось в одночасье. Так зачем теперь в ущерб себе продолжать придерживаться начальных целей, зачем продолжать этот спектакль? Глядя на ночной город он не находил разумного ответа. Что-то неразумное двигало им. Хоть он и не мог почувствовать ее тепло в отличие от своего прообраза но, копаясь в его памяти, он видел, понимал, как она прекрасна и сколько сладости, счастья собой излучает. Что-то на границе эмоций и разума подталкивало его к действию. Что-то сродни ответственности. Разумно пытаясь все осмыслить, он приходил к выводу, что должен остаться, должен попытаться помочь им пережить надвигающуюся бурю. Иначе, бросив их, он себе этого не простит.
Под покровом темноты он прибыл в кабинет генерала, с которым договорился о встрече. Вместо ответственного за внутригородскую безопасность пожилого генерала Наваро, в условленном кабинете его ждал молодой полковник, которому было велено курировать работу с ним. Он к подобному повороту был готов и поэтому, пропустив мимо ушей, имя своего куратора, просто отправился за ним следом. Они на лифте спустились куда-то в глубину подземных лабиринтов под армейскими гарнизонами. За коридором заполненным десятком до зубов вооруженных солдат, стальных тонов лабораторное помещение, заполненное столами с микроскопами, различными непонятными приборами, устройствами для исследования человеческого тела. На одном из столов он увидел папку озаглавленную надписью 'Проект Нахирон', и если бы мог то улыбнулся бы этой нелепой, по его мнению глупости. Окружающие были настроены серьезно. Здесь его встретили несколько человек в белых халатах.
Его опять обследовали вдоль и поперек. Просветили на Зерцале Душ, работающем по принципу рентгеновского аппарата, собой представляющем небольшую похожую на вертикально поставленный гроб коморку со стеклянными стенами, а также взяли кровь на анализ. Только потом его пропустили в специальную тренировочную камеру. Огромное помещение похожее на большой спортивный зал, скудно освещенное несколькими лампами на высоком потолке. Под потолком одной из стен, похожая на большой скворечник была закреплена наблюдательная комната, за большими окнами которой сидели люди в белых халатах, приготовившиеся наблюдать и фиксировать что-то интересное. Наблюдателей он не ожидал. 'Я здесь как рыба в аквариуме', - оглядевшись, сказал он себе. Это странное помещение служило экспериментальной камерой для исследования эффекта новых формул военного стимулятора АА24Н6 солдатами в шутку названного 'прививкой берсерка'. Данный военный стимулятор, ну или волшебное зелье военного назначения как здесь говорили, в разы увеличивал физические способности человека, делая его сильным и выносливым как машина, что в бою позволяло добывать победу. Но по истечению срока действия препарата солдат на время ставший невероятно сильным и несокрушимым как машина, жестоко и мучительно умирал. Военные алхимики Армидеи вот уже не первый год бились над тем как сохранить жизнь солдата после окончания действия этого препарата, при этом без вреда эффекту этого незаменимого в бою волшебного зелья, чтобы сделать его использование безопасным и постоянным. Чтобы армия Армидеи могла выполнять боевые задачи без помощи Духа и без его одобрения соответственно. В плохо освещенных углах этого помещения лежали огромные неподъемные для человека стальные ящики, плиты и огромные шары, висели канаты, закрепленные к потолку, груши для битья, много килограммовые штанги и несколько беговых дорожек. Сделать испытуемый здесь препарат безопасным было не сложно, главная трудность заключалась в сохранении всех его свойств. Подопытным вкалывалась облегченная формула 'прививки берсерка', и после они демонстрировали свою физическую силу на инвентаре, которым была заполнено это помещение. До сих пор так и не удалось создать облегченную формулу препарата, так чтобы он давал нечеловеческие силы и не убивал солдата после окончания срока действия. Сейчас все работы в этом направлении были остановлены и это помещение передали под исследование Нахирона.
В первую ночь, он сел на пол, скрестив ноги под собой, и просто погрузился в свои мысли. Первым делом он занялся внутренним устройством. Ничего интересного не произошло, он просто сидел и медитировал, погрузившись в себя. На протяжении последующих двух ночей он продолжал сидеть в позе лотоса посреди отведенной ему камеры, погрузившись в самого себя, медитируя, не спеша, обустраивая свой внутренний мир, всецело восстанавливая контроль над своей сложной сущностью, заставляя зевать ученых за стеклом наблюдательной комнаты. На четвертую ночь весь инвентарь заполняющий углы тренировочной камеры: огромные стальные шары, плиты, штанги которые, демонстрируя свои силы, тягали испытуемые находящиеся под действием 'прививки берсерка'. Все это беззвучно поднялось в воздух. Будто в испытательной камере установилась невесомость. Огромные стальные кубы, сделанные из тяжелейшего металла, которые испытуемые двигали с трудом, несмотря на свой вес, просто парили в воздухе. Нахирон все также сидел в центре комнаты, сложив под себя ноги, закрыв глаза, просто погрузившись в свои мысли, в то время как тяжелые многотонные железяки парили в воздухе вокруг него как в невесомости. Наблюдатели в белых халатах ахнули за стеклом своего скворечника.
Дальше ему понадобился инвентарь посложнее. Силой мысли вызывая пламя, он сжигал деревянные предметы разной сложности. Заставлял сгореть кусок бумаги внутри маленького конверта такого же бумажного, без вреда самому конверту. Деревянный стол по его желанию стал пеплом за секунды. Вихрь самого настоящего огня по его желанию заполнял тренировочную камеру. Огненные потоки окружали, обвивали его, по его желанию некоторые из них будто оживали, как призраки носились по камере вопреки всем законам физики. Следящие за ним местные ученые, наблюдая его возможности, проникались страхом к этому существу. Их доклады о Нахироне заставляли начальство серьезно задуматься.
