С минуту она стояла в оцепенении. Тут спящий беспокойно заелозил головой по подушке, шире раскрыл рот и два раза подряд всхрапнул громче обыкновенного. Бедняжка отскочила шага на два, загородив своим телом свечу и отвернувшись в сторону, но продолжая касаться рукой кровати в ногах. Она пыталась сообразить, чего требует от нее долг в этой необычайной ситуации. Она причинила ущерб незнакомому человеку, хоть и сделала это совершенно нечаянно. Если бы у нее хватило смелости, ущерб, правда, мог бы оказаться ничтожным, но насколько ужасны будут последствия, если она из-за своей трусости решится покинуть пострадавшего от ее руки? Кто мог это предвидеть? «Если положить горчичник на пятнадцать-двадцать минут, он принесет существенную пользу немощному горлу, но если оставить его на целую ночь на горле сильного, здорового мужчины, очень крепко спящего, — к каким печальным, мучительным, даже пагубным результатам это может привести!» — думала миссис Браун. Конечно, это ошибка, которую всякий человек, не совсем лишенный сердца, должен простить! Судя по тому немногому, что она видела, ей казалось, что он-то уж наверняка человек с сердцем. Не обязана ли она разбудить его и тихонько избавить от неприятностей? Но, поступая таким образом, какие выражения она употребит? Как она заставит его осознать ее доброту, ее милосердие, ее чувство долга, не дав ему времени спрыгнуть с постели, броситься к звонку и созвать весь дом на помощь?

«Сэр, сэр, постойте, не шевелитесь, не двигайтесь, не кричите. Я поставила вам горчичник на горло, приняв вас за своего мужа. Пока еще не произошло ничего дурного. Позвольте, я сниму его, а потом молчите об этом до самой вашей смерти».

Где найдется человек, достаточно уравновешенный от природы, обладающий таким природным благодушием, чтобы спросонок, да еще будучи разбуженным совершенно внезапно, выслушать такие слова из уст незнакомой женщины и тотчас ей повиноваться? Не вскочит ли он вместо этого с постели, еще больше размазав по телу едкое снадобье, от которого полностью освободиться можно было только сохраняя совершенно неподвижное положение?

Представившаяся женщине картина вероятного падения была столь ужасна, что бедняжка почувствовала себя не в силах пойти на такой риск. Затем ее озарила идея. Найти швейцара и послать его с разъяснениями. Пусть все будет начистоту. Рассказать свою историю и попросить о необходимой помощи. Увы, говоря себе, что она это сделает, женщина прекрасно сознавала, что таким образом пытается бежать от опасности, которую долг повелевал ей встретить лицом к лицу. И она снова вытянула руку, собираясь двинуться вперед вдоль постели и вернуться на свое прежнее место.

Тут спящий трижды всхрапнул необыкновенно громко и беспокойно зашевелил ногой под одеялом: по-видимому, горчичник начинал действовать. Миссис Браун посмотрела на свою жертву еще с минуту и затем, захватив свечу с собой, выбежала вон.

Жалкая человеческая природа! Если бы это был старый или даже пожилой человек, она не обрекла бы его на незаслуженные страдания. Но теперь, хотя она вполне понимала, что` повелевал ей сделать долг, чего требовали справедливость и добродетель, она не могла этого исполнить. Однако у нее все-таки оставался план послать швейцара. Только выйдя из комнаты и тихонько затворив за собой дверь, женщина стала размышлять, как могла произойти такая ужасная ошибка. Оглянувшись на секунду, она увидела на двери номер — 353.

Со свойственным ее британской душе враждебным отношением ко всему французскому миссис Браун заметила про себя, что эти отвратительные иностранцы даже не умеют как следует писать цифры. После этого она опрометью бросилась по коридору, затем вниз по лестнице и по другому коридору, чтобы не быть пойманной вблизи от номера 353, если несчастный в своих мучениях вдруг соскочит с кровати.

В смятении миссис Браун сначала даже не замечала, куда идет, но потом сориентировалась. В настоящую минуту главной целью ее стремлений был швейцар. Женщина продолжала спускаться, пока снова не очутилась в холле гостиницы. Взглянув на часы, она увидела, что был уже второй час ночи. Когда она покидала мужа, не пробило еще и двенадцати, но она совсем не удивилась. В этих мучениях, как ей казалось, прошла уже целая ночь. И какая ночь, о боже! Но еще многое предстояло сделать. Требовалось найти швейцара и затем вернуться к больному мужу. Ах, что она скажет ему теперь? Если он действительно болен, чем она облегчит его страдания? А между тем им необходимо было выехать из гостиницы чуть свет, покинуть Париж самым ранним, самым быстрым поездом, какой только мог умчать беглецов прочь от грозивших им теперь опасностей! Дверь столовой была отворена, но у нее не хватило решимости идти за второй порцией. Женщина была бы не в силах донести ее наверх. Где же, о, где же находился этот человек? Из передней она прошла в зал, но везде было пусто. Сквозь стекло виднелся огонек во дворе внизу, но она не могла заставить себя отворить наружные двери.

Теперь бедняжке было очень холодно. Она продрогла до мозга костей. Ведь описываемые события происходили накануне Рождества, и стоял такой страшный холод, какого никогда еще не испытывал ни один парижанин. Мало-помалу миссис Браун охватило чувство глубокой жалости к себе. Что она сделала дурного, чем заслужила такое жестокое наказание? Неужели она обречена бродить по этой гостинице, пока ноги сами, наконец, не откажутся ей служить? А между тем как важно было сохранить силы для завтрашнего путешествия! Этот человек не умрет, даже если она оставит его с горчичником на шее. Так разве необходимо себя позорить?

Можно ли считать признание швейцару позорным или нет, но миссис Браун, не найдя его, решила прекратить поиски и вернуться назад. Бедняжке начинало казаться, что она, право же, сделала все, что могла. Горчичник на горле еще никогда никого не убивал, и даже в самом худшем случае страдания незнакомца не могли превысить ее собственных страданий этой ночью и, что было весьма вероятно, страданий ее бедного мужа. Итак, приняв решение, женщина пошла по лестницам и по коридорам и на этот раз без всяких затруднений отыскала дверь в свой номер. Дорога была ей теперь уже настолько знакома, что она просто удивлялась, как могла ошибиться раньше. Но теперь руки ее были пусты, и она уверенно смотрела вперед. Она взглянула на дверь. Вот и номер, на этот раз совершенно несомненно — 333. Миссис Браун как можно тише отворила дверь, думая, что муж ее, должно быть, уже спит так же крепко, как спал тот, другой, и прокралась в комнату.

Но муж ее не спал. Он даже не был в постели, где она его оставила. Встревоженная женщина нашла его сидящим перед камином, где одна полуистлевшая головешка еще сохраняла тепло. Мистер Браун имел такой несчастный вид, что более печального зрелища нельзя было себе представить. Одинокая свеча горела на столе, на который он опирался обоими локтями, поддерживая руками голову. Поверх ночной рубашки он надел халат, но кроме этого на нем ничего не было. Когда миссис Браун вошла в комнату, бедняга дрожал так, что было слышно, — он трясся от холода, сотрясая при этом и стол. Тут он застонал и уронил голову на руки. Услышав брюзгливый звук его голоса и разглядев очертания его обнажившейся шеи, женщина мимолетно подумала, что, вероятно, она была глуха и слепа, когда приняла богатыря-незнакомца за своего мужа.

— Ах, голубчик, — воскликнула она, — почему же ты не в постели?

Он ничего не ответил, только снова застонал.

— Зачем ты поднялся? В постели тебе было бы теплее и уютнее.

— Где ты ходила всю ночь? — не то прошептал, не то просипел несчастный с мучительным усилием.

— Я искала горчицу.

— Всю ночь искала и все-таки не нашла? Где ты была?

Почтенная супруга решительно объявила, что не скажет ни слова, пока снова не уложит его в постель, а потом рассказала ему о своих похождениях. Но, увы, история эта была вымышленной!

Убеждая мужа вернуться в постель и поправляя на нем одеяло, она все время напряженно обдумывала, как себя вести, что говорить и что делать. Живого или умирающего, его нужно было заставить выехать в Томпсон-холл в половине шестого следующего утра. Теперь речь шла уже не об удовольствиях Рождества, не о простом желании удовлетворить фамильное тщеславие своей семьи и не об интересном знакомстве с новым зятем. Миссис Браун знала, что в гостинице находится человек, чрезвычайно ею обиженный, человек, от мести которого ей следовало бежать. Как она могла посмотреть ему в лицо — в лицо, которое узнает тотчас? Как могла слушать его голос, который, наверно, покажется ей совсем знакомым, хотя она никогда не слышала от него ни единого слова? О, конечно, конечно, она должна лететь, бежать, сесть на самый что ни на есть ранний поезд, какой только мог умчать ее отсюда, но для этого нужно было задобрить мужа.