«Я исчезаю, как все те люди, которых я видел на записях с камер видеонаблюдения!» — с ужасом подумал Вернон Левитт. Он поднёс к глазам правую руку и убедился в том, что она тоже стала полупрозрачной.

Неужели этот мир окончательно опустеет, и в нём больше не останется ни одного человека?

Вернона охватила паника. Глупо было бы надеяться на то, что у него какая-то редкая форма заболевания, и от него можно избавиться с помощью лекарственных препаратов.

Нет, он обязательно найдёт способ, чтобы предотвратить… что? Какое название можно дать тому, что с ним сейчас происходит?

«Диагноз — исчезновение», — застучало в голове.

Это эпидемия. Все люди исчезли в результате глобальной эпидемии. Вероятно, у Вернона оказался самый сильный иммунитет на планете, но теперь неведомый вирус подточил и его. А результатом длительной борьбы организма стали причудливые видения и галлюцинации.

Мужчина поспешил добраться до мастерской Линды, чтобы ещё раз взглянуть на её картину, изображающую одинокого прохожего, идущего под проливным дождём и кутающегося в плащ.

— Линда, я люблю тебя, — прошептал он, бережно прикоснувшись к шершавой поверхности холста. — Жаль, что мне не удалось сказать тебе это ещё раз…

Незнакомец на картине шёл вдаль под порывами ураганного ветра.

Он шёл и шёл, словно ничто не могло его остановить.

Где-то впереди его ждало тепло очага.

Тепло любящего сердца.

«Я знаю ответ», — яркая идея пришла в голову так внезапно, что Вернон даже вздрогнул.

Это было похоже на неожиданный толчок извне.

Вспышка, ослепляющая сознание и оставляющая после себя отчётливый след.

«Я знаю, что произошло на самом деле, и гипотеза о глобальной эпидемии, охватившей весь мир, не имеет к этому никакого отношения», — начал размышлять мужчина. Но как только он попытался подобраться к истинной причине исчезновения людей, в мозгу сработал какой-то предохранитель, и Вернон Левитт упёрся в невидимую логическую стену — непреодолимый тупик разума.

Что сказала ему Джулия во время их странной встречи? Он так и не научился слушать.

Но что Вернон, собственно говоря, должен был услышать? Женщина в точности повторила слова Рейли, Кевина и Орсона: он должен вернуться. Но разве он не вернулся домой?

Стоп.

Ты должен вернуться — ты должен вернуться домой.

Ни один из них ни словом не обмолвился о том, куда же ему всё-таки необходимо вернуться. Во всяком случае, никто не упомянул про дом. Тогда куда ему следовало возвращаться?

И снова: «Я знаю ответ».

Какой ответ? В чём он заключается?

Почему все люди исчезли? Куда они исчезли? Что заставило их исчезнуть?

Перед внутренним взором вертелось смутное видение, объясняющее суть происходящего, но Вернон Левитт никак не мог поймать его в фокус сознания. Он сосредоточился и сконцентрировал всё внимание на ускользающем образе, как будто пытался подобрать нужное слово, которое упорно не шло на язык.

Короткий и ёмкий образ. Что-то незамысловатое.

На ум почему-то неизменно приходило ведро с синей краской. Надписи, или что-то связанное с ними? Разгадка кроется в этом?

Вернон оставил около двух сотен таких посланий, но какое отношение они могли иметь к делу? Он уже побывал в местечке под названием Таргет-Таун и лично убедился в том, что там никого нет.

Нет, не то. Должно быть что-то ещё. Но что, мужчина не знал.

По «степени» своей прозрачности Вернон определил, что растворился ещё процентов на тридцать. Теперь он мог рассмотреть диван сквозь ладонь более отчётливо. А это значило, что у него почти не осталось времени на то, чтобы разобраться в том, что же всё-таки происходит. Из-за нервного напряжения у мужчины почти пропал аппетит, и он с неохотой заталкивал в себя солёные крекеры, найденные в одном из кухонных шкафов.

В звенящей тишине хозяин дома нарочно издавал посторонние звуки, чтобы отогнать от себя угнетающее чувство невыносимого одиночества, которое сделалось чем-то вроде ошейника от блох для домашней кошки. Если он передвигался по дому, то старался шагать как можно громче; если находился в туалете, то напевал себе под нос какой-нибудь неопределённый мотивчик; если ел печенье, то доставал его со дна упаковки, тем самым заставляя бумагу шелестеть. Но одиночество не отступало. Оно окружило мужчину со всех сторон и пристально следило за каждым его движением.

По крайней мере, Вернон Левитт не испытывал боли. Необычные изменения, происходящие с телом, могли оказаться гораздо мучительнее.

«Я должен вернуться, — мысленно произнёс одинокий человек. — Что это за место, куда я должен вернуться?» В стремлении найти заветный ответ он напоминал собаку, кружащуюся на одном месте и гоняющуюся за собственным хвостом.

И снова в голове возник образ ведра с синей краской. Правда, на этот раз Вернон успел запечатлеть его чуть лучше. Он взял в руки кисть и дополнил какую-то надпись на стене. Но что там было написано? Почему-то память отказывалась достоверно воспроизводить данный эпизод.

«Я тогда напился, — сообразил мужчина. — Ездил по городу и выкрикивал что-то непристойное. А потом вписался в стену и разбил машину».

Вернон попытался хотя бы при помощи воображения реконструировать место аварии, но тщетно. Фрагмент прошлого оказался безвозвратно потерянным.

«Если я вспомню, мне удастся вернуться», — у него возникла твёрдая уверенность в том, что так и будет, и неважно, куда ему потребуется возвращаться.

«Мне следует поторопиться, пока я окончательно не исчез, — подстегнул себя Вернон Левитт. — Возможно, у меня осталась единственная возможность спастись…»

Не теряя ни секунды, он покинул дом и взял автомобиль, чтобы вернуться туда, где его ждал ответ. Придётся ехать наперегонки со временем, чтобы достичь цели и не исчезнуть безвозвратно.

Ставший почти невидимым мужчина стоял перед стеной и не мог поверить собственным глазам.

То, что он увидел, напоминало страшный сон.

Надпись, выполненная в стиле граффити, и поправка, некогда внесённая нетвёрдой рукой Вернона Левитта, — два предложения, объяснявшие абсолютно всё.

И после всего этого он сможет вернуться? Разве можно угодить в ад и вот так просто покинуть его, чтобы вернуться? Интересно, что же для этого нужно сделать?

Вернон ощутил слабость во всём теле, как будто постарел сразу лет на двадцать. Он никогда всерьёз не воспринимал концепцию загробной жизни, согласно которой душа человека могла попасть в рай, чистилище или ад. И если даже допустить то, что он находится в аду, то это место явно не соответствует всему тому, что он слышал раньше. Котлы с кипящей смолой, где варятся грешники, черти с вилами, преисподняя, наполненная невыносимым жаром, — ничего подобного не существует. Существует лишь безграничное одиночество.

Может быть, потому что у каждого — свой ад?

«Слишком поздно», — подумал мужчина. Внешне он походил на призрака, тающего в лучах дневного света. А что с ним будет, когда он исчезнет? Окажется ли он в другом, более ужасном месте, или навсегда прекратит своё существование?

«Если бы у меня был ещё один шанс… Один-единственный шанс…» — Вернон не испытывал ничего, кроме сожаления. Минувшая жизнь показалась ему коротким обрывком старой киноплёнки, вставленной в проектор и ускоренной до нескольких секунд. Как это ни странно, но самые яркие моменты приходились на его детство, потому что именно в детстве он по-настоящему мог дружить, любить, сопереживать. Мальчишка по имени Вернон знал о жизни куда больше, чем мужчина, занимающий руководящий пост в строительной фирме.

«Я оглох и ослеп, потому что не слышал и не видел ничего, что не касалось бы очередной прибыли. Я перестал заботиться о чужих интересах, потому что они не совпадали с моими собственными. Я возомнил себя центром Вселенной и за это был наказан крайней формой одиночества. Люди, всё время окружавшие меня, казались мне частью городского пейзажа, его неотъемлемой частью. Глупец! Неблагодарный глупец!»