- Ты разочаровал меня, Шмитти! Огненный порошок сыновей Труна? Неужели, это все, на что способен? Я так и знал, что без моей секиры, моего детища — ты ничто, ничтожный аттауран ничтожного Симгара!

Шмиттельварденгроу до скрежета сжал зубы, заточенные резцы сомкнулись с кровожадным лязгом: Доннермагнустру зря времени не терял и знал, как он выжил в Темной войне. Симгар, последняя крепость темного народа, сдался без боя, а его аттауран бежал в ночи, бросив луноцветные знаки различия: витую перевязь и скипетр владетеля.

Но это были всего лишь слова. Сегодня они уже ничего не значили, и Шмиттельварденгроу уже больше не был тем аттаураном. Он научился доводить дела до конца. Вновь отыскав Джалада, он жестом приказал ему помедлить, выглянул и увидел все приближающуюся грозную фигуру мага-кузнеца, закованную в неразрушимую броню. Огонь обрамлял его достойным фоном, мрачным и торжественным.

Ну, почти неразрушимую.

- Ты напоминаешь мне о старых долгах, Доннер? - ответил ему Шмиттель. Он постарался, чтобы его голос не дрожал от напряжения и саднящей боли в горле. - Так вот я пришел отдать один из них. Тот самый, что я задолжал тебе!

- И что же это, маленький, но очень храбрый гном?!

Голос кузнеца звучал почти над ним. Цверг нутром чувствовал, как над его укрытием поднимается Головоруб, оскаленный в кровожадной ухмылке. Он почти видел, как алые блики ложатся на полулунные лезвия, похожие на свежую кровь.

- Твоя смерть! - выкрикнул цверг и кубарем выкатился из-под удара.

Головоруб смял остатки стол, превратив толстую, с руку толщиной столешницу, в тонкие щепки, разочарованно высек сноп искр из каменного пола.

Шмиттельварденгроу присел на одно колено, взяв наизготовку рунный топор и махнул рукой.

- Джалад, давай!

Доннермагнустру зарычал, но еще громче зарычал огонь. Он взвился двумя чудовищными колоннами и в следующее мгновение обвил голема пылающим вихрем. В один миг температура в центре, судя по скрутившимся волоскам в бороде была достаточна, чтобы нагреть железо до красного каления, и продолжала повышаться. Рев перешел в истошный вопль.

Огромная фигура закачалась, попыталась отступить, но вслед за сместился и огонь. Шмиттельварденгроу увидел, как Джалад воздел руки и его губы быстро-быстро двигались, выплетая длинное, почти бесконечное заклинание. На бледных висках влажные полоски прочертили струйки выступившего пота. Цверг отсчитал десять ударов сердца и прыгнул на пылающего голема, взмахнув топором.

Огонь раздался двумя крыльями в стороны, оголяя раскаленный металл и отслаивающиеся лохмотья жертвенной крови. Удар Шмиттельварденгроу не пробил, но глубоко вмял правый наплечник — закаленная сталь глубоко вошла в мягкое железо.

Цверг работал, как лесоруб. Огонь ослепил Доннермагнустру, заставив того лишь защищаться. Он поднял руку с Головорубом — секира разочарованно стонала и вибрировала в его руке, а Шмиттельварденгроу раз за разом наносил удары, вкладывая в них не только свою силу, но и толику Тьмы. На пятом или шестом ударе слетел правый наруч, обнажив металлические тяжи и шестеренки, обтянутые кольчужным чехлом. После удара из погнутой трубки брызнуло масло, вспыхнуло, попав на раскаленный металл...

Очень легко было увлечься. И, казалось, цверг совсем потерял голову, одержимый лишь одним: топором, мерно поднимающимся и опускающимся на шатающуюся голема. Вот она победа — совсем рядом, лишь осталось поднажать чуток.

Но Шмиттельварденгроу не забывал о том, с кем он сражался: с выдающимся магом-кузнецом, цвергом с колоссальным опытом выживания в царстве Льдистого Нагорья, того, кто выжил после того, как его душу истерзал Головоруб, а тело сгорело в плавильной печи. И потому он старался не выпускать из виду того, что происходило вокруг него. Например, он заметил черные вихри праха, появившиеся вокруг, почувствовал дрожь магических тяжей Источника, его отзыв на чужую волшбу.

- Джалад!

Гном отшатнулся, и чародейское пламя вновь сплелось вокруг Доннера. Огонь высасывал свет из окружающего пространства свет, но, как ни странно, темнее не становилось: Источник с каждым мигом разгорался все сильнее, серебристое облако расползалось от него, выпуская щупальца по направлениям невидимых струн магии. Зрелище, конечно, было красивым, однако Шмиттельварденгроу больше занимало то, что несмотря на яростное полыханье, шатаясь, отступая, но Доннермагнустру все еще стоял. Его голос, искаженный болью, жаром и яростью, проговаривал слова мудреного заклинания. И, как назло огненный вихрь, окружавший его начинал слабеть. Все больше в вихре алых, багровых и оранжевых нитей пламени проявлялась паутина Тьмы: кузнец душил пламя своей магией и, судя по всему, готовил что-то весьма разрушительное.

- Дхар! - выплюнул цверг. Во рту все пересохло, горло нещадно дерло, словно он проглотил кусок точильного камня. - Джалад, поднажми!

- Не могу! - Не голос, а нечто среднее между хрипом и рычанием.

Джаффец был не в лучшей форме: смуглое лицо смертельно побледнело, глаза очертились резкими темными кругами, пот катился градом, а из носа тоненькой струйкой сочилась кровь. Руки он не опускал, продолжая речитатив заклинания, прервавшись лишь для того, чтобы ответить гному. Но этого хватило, чтобы пламя опало, и Шмиттельварденгроу увидел нечто вроде черного плаща, в который заворачивался голем. Металл доспехов раскалился, защитная пленка жертвенной крови дымилась и отваливалась кусками, обнажая горящий алым металл.

- Дхар! Дхар!! Дхар!!! - выкрикнул Шмиттельварденгроу и снова бросился в атаку.

Теперь его удары встретились с топорищем Головоруба. Металл, из которого оно было отлито, размягчился от жара, но совсем немного, позволив лишь оставить зарубку под самым лезвием. Голем второй рукой попытался двинуть цверга в челюсть, но тот поднырнул под кулаком — его волосы обдало испепеляющим жаром, и рунный топор опустился на сочленения панциря. Звякнули расширившиеся от жара заклепки и выстрелили: одна дернула его за щеку, оставив после себя горячий след, мигом набрякший влагой.

Сталь кирасы разошлась, обнажая переплетенные с Тьмой элементы механизма и остатки плоти. Но Шмиттельварденгроу отступил: Доннер с завидной скоростью развернулся, прикрывая металлом слабое место, застонал Головоруб в поисках свежей крови. Цверг разорвал дистанцию, перебросил топор в другую руку и выбросил вперед ладонь, сложив пальцы замысловатой фигурой, которую в приличном обществе посчитали бы оскорбительной.

Тьма собралась черным осколком и ударила голема в прореху в его броне. Истошный вопль, в котором смешались скрежет металла и боль терзаемой плоти, хлестнул по ушам кнутом надсмотрщика. Шмиттельварденгроу отшатнулся, на миг отвлекся, чтобы подать знак Джаладу, как Доннемагнустру резко выпрямился и обрывки плаща из магии и Тьмы, покрывавшие его плечи, сложились длинным маслянисто-блестящим копьем. Заклинание вытянулось и рванулось вперед. Цверг успел только прикрыться топором.

- Джалад! - Бесполезно — все случилось слишком неожиданно.

Мягкое чавканье, словно кто-то наступил ногою в жидкую грязь, и на лицо гному упали капли раскаленного металла. Он дернулся, но не от боли — она пришла позднее. Скорее от неожиданности, словно ему плеснули в лицо водой. Обжигающе-холодной, колодезной.

Потом пришла боль, рванула когтями лицо, выбила слезы из глаз, и Шмиттельварденгроу отшвырнул бесполезное оружие: от лезвия почти ничего не осталось, одни бесформенные потеки раскаленного металла. Оглянулся и увидел Джалада.

Он все еще стоял, но что не давало ему упасть — оставалось загадкой. С такими-то ранами уже не живут — это цверг мог сказать с точностью. Заклинание целилось не в него, а в мага. Доннермагнустру разгадал их тактику и, пока джаффец жег, подготовил ответный удар.

Шмиттельварденгроу видел разбухшее обгоревшее мясо, торчащие белые обломки ребер, даже трепещущее сердце.

- Смерть! - прохрипел за спиной голем. - Я есть смерть! Я есть отомщение! Я есть кара!