Я не разделяю эти убеждения. Однако никто не может гарантировать, что мрачные прогнозы не реализуются. Невзирая ни на какие климатические конференции и договоры о намерениях, в 2012 г. был поставлен новый мировой рекорд по выбросам парниковых газов. Если мы будем продолжать в том же духе, изменение климата примет угрожающие масштабы. В драматическом противостоянии сошлись инновации и катаклизмы. Чтобы выиграть, нам нужна самая настоящая зеленая революция. Тут не может быть никакого «бизнес-плана», от А до Я расписывающего, что делать дальше. Любая революция – поиск, который неизвестно чем закончится. Правда, мы должны понимать, в каком направлении двигаться: открывать новые земли или составлять план отступления. Нам предстоит новая эра грюндерства или придется просто справедливо распределить то немногое, что останется? Это совершенно разные вещи, совершенно разные задачи. То, какую песню мы запоем, определит вектор развития и выбор союзников.

После того как в 2008 г. лопнул финансовый мыльный пузырь, в моду вошел культур-пессимизм. Ничего удивительного. Мы это уже проходили{1}. Уверенность уступает место сомнениям. Средние слои охватывает страх перед будущим. Большинство немцев уже не верит, что их дети будут жить лучше. Перемещение центра мировой экономики в Тихоокеанский регион усиливает ощущение, что Европа катится вниз. Критика капитализма слева[1] смыкается с неприятием общества потребления, присущим консерватизму. Однако, считая расколы и напряжение в обществе симптомами финального кризиса «общества роста», мы упускаем из виду, что кризисы служат катализатором модернизации капитализма. Так, социальное государство возникло как реакция на массовую нищету и подъем рабочего движения, «Новый курс» Рузвельта был ответом на Великую депрессию начала 1930-х гг., социальную демократию породили опустошения национал-социализма и войны.

Сегодня мы стоим на пороге очередной крупной трансформации, которая коснется нескольких измерений:

• Глобализация переходит на новую ступень, вторгаясь в самые отдаленные уголки земного шара. Новые технологии, идеи, движения, новый образ жизни становятся глобальными. Конфликт между традицией и Модерном заметен во всех культурах, на всех континентах.

• Экономическая динамика перемещается с трансатлантической на тихоокеанскую ось. Старые промышленные страны утрачивают монополию на высококачественную продукцию и технологии, новые индустриальные страны сразу вступают в эру высоких технологий.

• В ходе стремительного подъема бывших стран третьего мира миллиарды бедняков превращаются в средний слой. То, что прежде считалось «западным образом жизни», становится обычным для мирового среднего класса. При этом потребление природных ресурсов растет.

• Невзирая на стремление государств установить твердый контроль на границах, глобальная мобильность капитала и товаров сопровождается повышением человеческой мобильности. Возникает новая транснациональная элита.

• Современные коммуникационные технологии сжимают пространство и время, открывая возможности для всемирной кооперации в невиданном ранее объеме и темпе. Это касается как коммерческих предприятий, так и организаций гражданского общества.

• Дигитальный мир, единый глобальный поток информации, образов, мыслей обретает собственную реальность, оказывающую обратное воздействие на параллельный материальный мир. Виртуальный и реальный миры наслаиваются друг на друга.

• Стремительно повышается уровень понимания происходящих в мире процессов. Никогда еще на Земле не было такого количества ученых. Скорость внедрения инноваций возрастает. Потенциально доступ к дигитализированным знаниям имеет каждый. Важнейшим ресурсом становится образование.

• В условиях открытости происходит процесс конвергенции естествознания с нейронауками, информатикой, генетикой и биотехнологией. Границы между биологией и технологией стираются. Люди творят природу{2}.

• Конфликт между стремительным ростом мировой экономики и перегрузками, которым подвергаются важнейшие экосистемы, ведет к синтезу экологии и экономики: хищническое отношение к природе перерождается в кооперацию с ней, мы переходим от ископаемых к возобновляемым источникам энергии, от линейной производственной цепочки к замкнутым циклам, от максимизации результатов к оптимизации процессов.

• По примеру Договора об Антарктике международное сообщество берет под контроль общее наследие – транснациональные экосистемы, без которых немыслима человеческая цивилизация. Пример того, как коллективные обязательства могут предотвратить надвигающуюся угрозу, дает Монреальский протокол по веществам, разрушающим озоновый слой.

В новый этап индустриальной революции вовлечены миллионы людей – ученые и инженеры, архитекторы и градостроители, предприниматели и инвесторы, экологические активисты и разборчивые потребители, журналисты и художники, не считая множества граждан, которые как в большом, так и в малом стремятся сделать мир лучше. Протест и альтернативные культурные движения – такой же необходимый фермент для создания нового типа капитализма, как наука и техника. И в первую очередь, политика на всех уровнях – от общин до ООН – должна так задать вектор движения, чтобы поезд, идущий в направлении экологического Модерна, беспрепятственно двинулся по нужной колее.

Для мира, в котором скоро будет жить 9 млрд человек, призыв «Назад к природе!» нереализуем. Для этого нас слишком много, и мы слишком активны. Человек уже давно перерос стадию «естественного» образа жизни. Долгий исторический путь привел нас к антропозою – веку, когда люди оказывают значительное влияние на облик Земли. О начале антропозойской эры говорил уже итальянский геолог Антонио Стоппани в 1873 г.: люди как новая сила Земли по могуществу и универсальности в состоянии потягаться с мощью природы. На рубеже XX–XXI веков эту мысль подхватил Пауль Крутцен, получивший Нобелевскую премию по химии за исследования озоновых дыр в атмосфере. В статье «Геология человечества», опубликованной в 2002 г. в научном журнале Nature, он кратко описал усиливающееся воздействие человека на биофизический мир{3}. Ученый предлагает отсчитывать новую эру с изобретения паровой машины Джеймса Уатта (1784 г.). С тех пор человек начал изменять климат Земли, выбрасывая в атмосферу углекислый газ. Так закончились 10 000 лет стабильного климата, когда температуры колебались в незначительных пределах шкалы Цельсия. Ответственность за то, что человечеству на пути к стабильности окружающей среды придется пройти еще один кризисный период, Крутцен возлагает на ученых и инженеров.

На планете почти не осталось уголков, где не ощущалось бы влияние человека. Значительная часть земной поверхности сформирована человеком. Первозданной природу можно считать в лучшем случае на одной четвертой части Земли, это прежде всего вечные льды и гигантские пустыни. Мы оказываем воздействие на моря, на животный и растительный мир, на плодородие почв и круговорот воды. Даже климат и озоновый слой Земли уже не являются чисто природными феноменами. Историю человечества можно читать как историю экспансии мира людей в мир природы. Сразу же после изгнания из рая человек принялся менять топографию планеты. Тварь превратилась в творца, став деятельной силой эволюции. Начало этому процессу положили уже самые ранние формы земледелия и одомашнивания диких животных. С усовершенствованием техники, при помощи которой человек покорял природу, все заметнее становились оставляемые этой техникой следы. Мы валили леса, регулировали поступление воды в реки, отвоевывали у морей новые пространства для сельскохозяйственных и жилищных нужд, прокладывали железные дороги, каналы и трассы. Поселения превратились в города, чащобы – в культурный ландшафт. Появились новые виды животных и сорта растений, а множество других исчезли безвозвратно. Современная генетика лишь очередной этап на долгом пути изменения нашей окружающей среды и самого человека. Размываются границы между природой и культурой, цивилизация и биосфера сливаются в одну архисложную систему. В своей книге «Эра человека» популяризатор науки Кристиан Швегерль обобщил научные данные о новой эре в истории Земли. Он цитирует американских географов Джонатана Фоли, Навина Раманкутти и Эрла Эллиса, которые рекомендуют изменить традиционный угол зрения: «Считать Землю природной экосистемой, которой управляет человек, уже нельзя». Она превратилась в некую «гуманосистему со встроенными природными экосистемами». В антропозое вопрос стоит уже не о сохранении природы, а о стабильном хозяйствовании в биосфере{4}.