— Этот ваш пленный требует какие — то ширинки! — махнул слегка молотком в сторону Тимура спасатель Костя.
— Какие еще ширинки?! — возмущенно стала отмахиваться как от назойливой мухи журналистка. — Какие?!
— Анжелочка! Апельсинчик ты мой! — заканючил Тимур. — У меня, когда я сюда зашел, значится, чтобы слегка облегчить давление в мочевом пузыре…Ну… Это такой физиологический процесс, когда жидкость, поступающая в горло индивидуума, подвергается обработке…
— Замолчи!!! — рявкнула на пленного молодая женщина.
— Ты дело говори! — буквально следом махнул рукой Алексей. — Говори короче, Тимур!
Живчиков побелел от гнева.
— Если короче, то я писал, а тут телефон, я достал свой так сказать пенис, и вот понимаешь, он упал в унитаз.
— Пенис или телефон?! — съязвил Алексей.
Живчиков пропустил мимо ушей сей укол — подначивание, обтер свободной рукой лоб от пота, и заключил:
— В общем, я полез спасать упавший телефон с расстегнутой ширинкой. И теперь прошу тебя, апельсинчик ты мой, застегнуть ее мне.
— Зачем?! — поразилась девушка.
— Не могу, чтобы, когда меня освободили, я с обнаженной ширинкой предстал перед спасателями!
Анжела взвыла, а Костя и Алексей мелко захихикали. Костя надул пузырь из слюни, выдохнув одно:
— Раздолбай!
Анжела же громко распорядилась:
— Рубите унитаз! И начхать, застегнута у него ширинка или нет!
— Согласны! — спасатели разом ринулись снова к толчку. Никто уже не обращал внимания на жалкие всхлипывания пленного.
***
Квартира Живчиковых. Рассвет.
— Мама! Мам! Мама! — слабый голос зазвучал в комнате Живчикова. При этом, в интонации появилась такая хрипотца, что даже птички ранние за окном жалобно зачирикали.
Дверь в комнату оставалась сознательно приоткрытой. Мама Тимура — Светлана Живчикова — сделала это сознательно, чтобы при кличе о помощи из сыновней комнаты сразу же оказаться рядом с постелью болезного. Сын настоятельно просил маму ложиться спать еще вечером, но женщина отказалась.
— Мам! Кефирчику хочу! — причмокнул губешками Тимур.
— Сейчас, погоди! Несу!
Женщина устремилась на кухню. А Живчиков после освобождения из унитазного плена действительно занемог. В больнице ему оказали первую помощь, обработали неглубокие порезы руки и спустя трое суток отпустили домой. В палате его навещали родственники, приходили Максим Крошкин с Олесей Самойловой (той самой девушкой, что Тимур с Крошкиным отбили у насильников в заброшенном детском саду). Саша Ногинский приволок портативную игровую приставку, чтобы больной мог побороть больничную скуку с помощью компьютерных игр на маленьком экране. Приходили родители и как можно более деликатно выспрашивали, где это из сыночка так «угораздило» пораниться. Тимур решил, что если он скажет правду, то будет только хуже. Пока он воздерживался афишировать свои отношения с Токаревой. Но и врать ему претило. А посему парень избрал промежуточный вариант: он всем заявил, что вступил в бой с унитазом. Это была чистая правда, но ему никто не верил. Люди говорили: «-Опять это твои дурацкие шуточки». Но ведь Живчиков вовсе не шутил! Видя, что никто не верит правде, несчастный стал врать. Сказал, что катался на роликах, разогнался и не заметил киоск «Роспечати». В результате состоялось столкновение. Вперед «роллер» выставлял руку, показывая как все было. Как киоск вызов принял. Итог поединка: витринное стекло вдребезги, рука порезана. Добрый Саша Ногинский осведомился, не головой ли протаранил ларек Живчиков. Тимур в ответ постучал себе по черепу и резонно заключил, что если он головой пробил стекло, то пластырями был бы залеплен его череп, а не рука. Ногинский нашел данный аргумент убедительным, а Тимура назвал «-Ну ты и голова!» После чего Ногинский поинтересовался, не приметил ли Тимур внутри киоска, когда влетал внутрь, полупорнографических журналов. Сашу занимал вопрос, ведется ли торговля запрещенной литературой «из — под полы», или нет. Живчиков решительно отмел все подозрения от «Роспечати» со стороны Ногинского и сказал, что влетая внутрь ларька и разбивая стекло никаких «аморально раздетых женщин не заметил». Саша Ногинский с сожалением хлюпнул носом. На том они и расстались.
А вот родители Тимура вовсе не поверили в версию с киоском «Роспечати». Профессор Алексей Сергеевич Живчиков, папа Тимура, сразу же взялся раскручивать версию и прямо спросил.
— Как можно было не заметить киоск «Роспечать», когда он похож на маленький магазин?
Тимур чего — то промычал в ответ, но мужчина не унимался:
— Как?! Зрение у тебя слава Богу. Мозги тоже хорошо работают. Как?!
— Да, как?! — поддержала мужа Светлана Живчикова.
Не зная, как перевести тему беседы в иное русло, раненый всхлипнул:
— Он за углом был. Я ехал, стал поворачивать и — бух! Да и фиг с этим киоском! Что вы мне вкусненького принесли, дорогие родители?
Однако, «дорогие родители» не спешили доставать гостинцы. Их захватила детективная история с неким киоском, что стоит за неким углом, и благодаря чему спортсмены — роллеры влетают в него на полной скорости. Профессор даже так озадачился, что достал блокнот, ручку и попросил сына составить план местности, где произошло столкновение и соответствующими стрелами обозначить маршрут движения юноши. А мама так и вовсе потребовала указать на создаваемом плане места происшествия названия улиц, чтобы «мы, родители, съездили туда и своими глазами увидели, что за киоск такой, который калечит людей». Далее, по словам Светланы Живчиковой, она хотела бы послать соответствующий запрос в префектуру с требованием перенести травмоопасный киоск. От этого родительского упорства настроение у Живчикова младшего совсем упало. Он закашлялся и сказал, что ударившись в киоск, напрочь забыл название улицы, по которой ехал. А помнит он об этой улице лишь то, что по обе стороны там стояли жилые дома.
— Какие жилые дома? — не унимался отец.
— Такие, в которых живут люди, — причмокнул Тимур.
Родители великодушно позволили сыну перекусить. Парень жевал жареные кусочки мяса по — домашнему, что приготовила и принесла в палату мама, а сама мама то и дело прикладывала ко лбу сына ладонь, с целью уловить, не поднимается ли коварная температура у «мальчика».
Мальчик разом сожрал все, что принесли родители из домашней пищи. Когда Живчиков младший с удовольствием съел последний пирожок с мясом курицы и облизал жирные губы, отец сурово протянул отпрыску чистейший носовой платочек и потребовал мягко:
— Утри губы.
Тимур охотно промокнул уголки губ мягкой тканью и снова с довольством посмотрел на окружающий мир. Однако настырность профессора Алексея Сергеевича вновь убрала радужные краски из мировоззрения юноши.
— Вспомни, сынок, какие то были жилые дома? Сколько этажей? Какое метро рядом?
— Возможно, — вмешалась также мама Тимура, — там был некий памятник. Или запоминающийся фонтан. Может быть — башня. В общем, было ли что — то там рядом бросающееся в глаза, так сказать?
Живчикову поднадоели эти расспросы. «Предки» с доктором лечащим еще не беседовали, так как тот отбыл до обеда на курсы повышения квалификации. Тимур решил съехидничать:
— Единственное, что мне бросилось там в глаза — это киоск «Роспечати». Я ехал на роликах. Ехал, ехал и вдруг как на меня прыгнет киоск! Почитай, прямо в глаза бросился. Жуть!
— Опять твои шуточки! — поморщилась мама.
— Мама! Папа! Да всё у меня нормально. Врач сказал, что завтра — послезавтра уже выпишет меня. А вы меня терзаете особенностями городского ландшафта!
Тимур выдал эту фразу и самодовольно умолк.
— Но мы же за тебя очень переживаем! — воскликнул отец.
— Я знаю! Но говорю же, все у меня нормально. А вы меня вновь и вновь бросаете в пучину того столкновения! Мне от этого обидно и больно!
Родители стушевались.
— Как же мы это тебя туда бросаем? — виновато пробурчала Светлана Живчикова.
— Вопросами своими! Где, что, когда, как выглядело. Это как сыпать соль на рану раненому.