Подпись штатного архивиста ____ Подпись ответственного невыразимца ____ Подпись Директора Отдела Тайн ____

Архивы Отдела Тайн. Резюме отчётов. Запись 12730–4-D.

Месяц назад.

— Учитель, ты же убивала людей? — Гарри смотрел на неё твёрдо, и Атика спокойно кивнула, ожидая продолжения. — Это… Каково оно?

— Сначала — больно, — горькая улыбка. — Затем — безразлично. Сейчас — немного грустно, — она печально улыбнулась. — В первый раз я убила на войне, а война… Война быстро учит. Там не было времени страдать, я просто, — лицо её скривилось, — делала свою работу. Потом мой командир погиб, и я заняла его место. Знаешь, это гораздо страшнее — отправлять людей на смерть и руководить убийством, чем биться насмерть самой. Когда–то я хотела забыться, — её взгляд, казалось, приникал в самую душу. — Теперь понимаю — иногда выхода нет. Пойми это и ты, ученик.

* * *

Сейчас.

Он смотрел на Льюиса и понимал, что шанс только один. Или он, Гарри вместе с Гермионой, или эти двое. Окклюментивный щит почти пал. Стоит его снять — и будет ровно миг на заклятие. Одно заклятие, не больше. Права на ошибку у него нет.

— Цель! — на этот раз он произнёс это вслух. Тренированное внимание послушно сфокусировалось на Льюисе. Ментальный щит пропал, но воздействие завязло в естественной защите.

— Форма! — к цели, на которую направлена палочка, добавилась сложная форма преобразования в виде мыслеобраза. Удерживать его весь перед мысленным взором, не выпуская цели из виду, чтобы…

— Энергия! — Чтобы вложить отмеренную силу в заготовленную форму, рефлекторно взмахивая палочкой в ритуале чёткости, направить её точно на Льюиса и шепнуть. — Петра спицум.

Словно во сне, Гарри смотрел, как вместо искр из палочки растёт камень. Сантиметр, десять, сорок… Бом! Барьер раскололся, не выдержав точечного укола. Мальчик судорожно сжал палочку, уже не помня, почему нельзя дать ей сдвинуться, а просто исполняя это, будто единственный смысл жизни. С–ш–ш-ш! Каменный луч пронзил потоки волшебства, входя в стройную структуру, будто нож в масло. Бам-м! Ещё один барьер… Пальцы, казалось, закостенели, но Гарри начинал чувствовать вес творимого камня.

— Силиврай те дем–м–м… кха, — с каким–то недоумением Льюис опустил взгляд и уставился на торчащий в груди каменный кол. — Кха, — кашлянул кровью.

Гарри, наконец, осознал, что только что сотворил и отшатнулся от палочки, как от мантикоры, сделал несколько шагов назад, наблюдая, как камень распадается исчезающими обломками, а волшебник с дырой в груди падает наземь, и обессиленно присел.

— Ах ты ж …! — взревел мужской с женскими нотками голос. — Авада Кедавра!

* * *

Тридцать минут назад.

Женщина кричала. От боли, от ярости, от горя и ужаса. Луна чётко слышала это. Женщина кричала, и девочка понимала, что должна успеть. Он чувствовала, что немного, и случится непоправимое… Луна знала, что значит «непоправимое». Непоправимое — это как смерть мамы два года назад. Такого не должно быть! — это Луна знала точно. И если никто, кроме неё не сможет остановить — значит, это сделает она.

Луна попыталась было объяснить, что–то взрослому, но потом отмахнулась от этой идеи — взрослые никогда её не понимали. Разве что папа, но папа особенный.

Мозгошмыг сжался под решительным взглядом Луны. Несомненно, он ощущал её настрой, и понимал, что выбора у него нет.

— Вот и молодец, — тихо сказала ему девочка. — Веди, — и громко, для Лео. — Она зовёт на помощь. Надо, — мозгошмыг рванулся вперёд, и девочка побежала следом, — торопиться!

Мозгошмыг всё время обгонял Луну, но вовремя притормаживал, а чуть светящийся след за ним подсказывал, куда бежать. Девочка и сама слышала, что голос той женщины приближается. Он был рядом, близко, близко…

— С дороги! — крикнула Луна двум мужчинам и женщине, окутанными светящимся туманом. Женщина недоумённо обернулась — Лавгуд ясно видела горящее в её сердце пламя — и спокойно сказала, ловя девочку за руку:

— И не подумаю, юная Лавгуд, — голос её был строгим, но не обвинительным. Внезапно девочка поняла, что она может помочь, не зря же спасла от того… той… ну, в пещере. — Куда вы так торопитесь?

— Ей нужна помощь! — «объяснила» Луна. — Скорее!

— Темпус конкайо лайами, — произнесла, вытянув палочку вверх, волшебница. Туман вокруг стал плотнее, впрочем, всё так же не мешая видеть. Туман–который–не-туман — Луна часто видела такие вещи. — Теперь говори, дитя, да не спеши. У нас есть десять минут, пока я держу ускорение.

— Она… она кричит, — попыталась рассказать Луна. — Женщина. Ну, не по–настоящему кричит, а про себя. Ей больно, и она может умереть.

— Ещё Видящей мне не хватало, — проворчала чародейка. — Как она выглядит, эта женщина?

— Высокая, белые волосы и синяя мантия, — ответила Луна, прислушиваясь к себе. — Нет, мантия тёмно–синяя.

— Значит, Изабелла, — кивнула девочке волшебница. — Десмий, Дентон, сколько там ещё?

— Почти, — ответил один из магов, пускающий смешные цветные струи из палочек. — Может, поправите вектора пространства, мисс Атика?

— Луна, стой спокойно, — Атика — так, верно, её зовут — посмотрела предостерегающе, хотя смысла в этом уже не было: девочка поняла, что ей помогут.

— Хорошо, Атика.

— Вот и ладненько, — вздохнула женщина, выпуская руку Луны. В свободную ладонь — другая всё ещё держала поднятую палочку, и в окружающий туман прыгали синие искры — легла вторая палочка. — Феерис Шэйел свеаре. Всё, сойдёт, отпускайте.

Пёстрый, ярко–сверкающий всевозможными оттенками шарик подле мужчин вспыхнул, исчезая — на его месте появилась арка, а точно такая же возникла через пять метров дальше, за причудливой белой бахромой.

* * *

Десять минут назад.

Она появилась перед директором Хогвартса в рое синих искр. Палочка в классической дуэльной позиции, лицо бесстрастно, лишь кривится губа. Дамблдор среагировал банальным площадным «ступефаем», но красное сияние не принесло вреда, будто обтекая девочку. Изабелла атаковала в ответ — тоже «ступефаем», точечным и мощным, в стиле «поколотить стены ошеломляющим».

Терпение Альбуса, обычно безграничное, к этому моменту дошло до предела. Попытка ошеломить была последним жестом терпения, и теперь из палочки мага ударила белая молния. Этот вариант парализации считался именно боевым — жертве грозили разрывы мышц, а в крайних случаях — остановка сердца. Изабелла проигнорировала атаку, вызывая багровую струю тёмного пламени «игнис сферс». Альбус, в свою очередь, рассеял разрушительный огонь без палочки — отмашка рукой сдула его в сторону. В ответ полетела всё та же паралич–молния, но в старом добром стиле «оглушаю дракона с «вингардиум левиосы». На попытку уклониться молния среагировала самонаведением, а вот реального вреда не принесла — девочка пошатнулась, да и только.

Изабелла ударила «саори редукто», Дамблдор спокойно принял его на кристальный щит, развеял его и атаковал каскадом различных парализующих. Один из величайших чародеев современности не собирался терять инициативу, и каждая атака была всё мощней и мощней. Вот парализующие кончились, а пошли полноценные боевые. Светлое пламя, тёмное пламя, «археа» в виде быстро летящего камня, стальные иглы, «стальной луч», «према», накачанное энергией до предела «легилименс–нерго», молния с вложенной тёмной энергией, Глас Смерти, Анима Тега… Наконец, приблизился момент, когда старый маг решился на Пламя Разрушения, позади раздался отчаянный детский крик:

— Не надо! Она не виновата!

— А это решать уже мне, — весомо молвил Альбус, задерживая противницу каскадом разрушающих чар.

— Как насчёт моего мнения? — спросила Атика.

— Гарри и Гермиона, — тихо произнёс Дамблдор, мановением палочки отбрасывая «конфринго», кое с грохотом взорвало стену, чудом не погребя весь коридор. — Парализуй или убей её, учитель.