Дальше пошло легче. Заработал налобный фонарь, и вот Паук уже уверенно шагал знакомым маршрутом, внимательно вглядываясь в стены, чтобы не пропустить нужных ориентиров. Странно, но старые, полустертые, зачастую едва различимые днем знаки, непонятным образом сохранившиеся на каменных сводах, ночью выглядели совершенно иначе. Причудливые тени завертели вокруг них свой хоровод. Символы стали четче, рельефней, объемней. Казалось, они жадно впитывали свет от фонаря, наполняясь силой, обретая форму и цвет. Паука пробил озноб. Липкая волна страха предательски прокатилась по спине. Захотелось бежать отсюда. Бежать сломя голову. Но Нож звал. До него осталось всего ничего, рукой подать. Вот уже виден вход в заветный шкуродер, а там, совсем рядом с входом, в тайнике за камнем его ждет Нож, его Нож.

Паук тряхнул головой, как бы отгоняя страх, собрал остатки воли и полез в знакомый лаз. Ох и тяжело дались ему эти метры! Не пускала скала в свое нутро. Острые камни цепляли за штормовку, холодная грязь сама прыгала за шиворот, заливала глаза. Душу сковывал иррациональный необъяснимый ужас. Сердце бухало с такой силой, что казалось – вот-вот выскочит из хлипкого тела где-то в районе пятки и самостоятельно поскачет домой. Тяжелые каменные плиты давили на плечи. За ноги хватали холодные скользкие руки. Из стен буквально таращились безжалостные змеиные глаза. Но отступать было поздно. Назад ползти еще страшнее. Паук сделал еще одно усилие и вскоре достиг заветного тайника. Дрожащими руками он вытащил Нож и поднес к глазам. Рунные знаки на хищном лезвии причудливо переливались. Темный камень на рукояти загадочно мерцал. Он как бы светился изнутри тусклым матовым светом. Паук снял перчатку и потер камень. Тот оказался странно теплым. По лезвию пробежали голубые искры. Паук услышал странный шепот. Тихий, неразборчивый. Камень засветился ярче. Парень тряхнул головой, прогоняя наваждение. Шепот прекратился. Одновременно ушел страх. Его место заняла уверенность в собственных силах и желание идти вперед. Паук спрятал Нож в карман штанов и двинулся вперед.

Метров через десять лаз расширился и вскоре перерос в широкий коридор, уходящий вниз и в сторону. На стенах также отчетливо виделись знаки и руны, которые были не просто нарисованы или выбиты на камнях, а как бы выжжены или вытравлены чем-то. В некоторых местах имелись следы оплавления породы. В душе вновь шевельнулся страх. Мелькнула мысль, что дело сделано и пора возвращаться. Он уже развернулся и сделал пару шагов назад, но вдруг заметил странные линии, как будто указывающие путь. Он готов был поклясться, что минуту назад их тут не было. Повинуясь любопытству, Паук прошел по указателям к дальней незаметной стене коридора. И вдруг плита под ногой зашаталась, поехала чуть в сторону, и незадачливый спелеолог потерял равновесие, схватил рукой пустоту и рухнул в невесть откуда взявшийся проем. Он пролетел метра полтора, больно стукнулся о какой-то выступ и, потеряв сознание, бесформенным кулем скатился вниз.

Очнувшись, ощупал себя. Он лежал в холодной луже в жутко неудобной позе. Все тело болело от многочисленных ушибов, но кости, похоже, были целы. Руки и ноги двигались, хоть и не без труда. Голова раскалывалась, перед глазами все плыло. К горлу подкатила тошнота. Видимо, при падении неплохо приложился головой. «Сотрясуха, как пить дать, – подумал Паук. – Хорошо хоть в каске был, а то наверняка убился бы». Каска, кстати, отлетела и потерялась, а вместе с нею налобный фонарь. Карманный фонарик тоже разбился. Тогда он достал из внутреннего кармана химический стержень и активировал его. Холодный химический свет озарил небольшой грязный грот. Судя по всему, он выпал из провала в верхней галерее, зияющего чернотой метрах в четырех от поверхности. Скорее всего, он ударился о большой валун, от которого отрикошетил к дальней стенке, а по ней, собственно, и скатился в большую грязную лужу, где и остановился, уткнувшись в большой плоский камень с углублением посередине. За камнем чернел провал узкой глубокой трещины. Весь пол грота, насколько хватало света тусклого химического светильника, был покрыт костями, человеческими черепами и даже целыми скелетами. На некоторых сохранились остатки одежды и оружие. Буквально в метре сидел скелет в неплохо сохранившейся форме немецкого офицера СС с шевроном АНЕНЕРБЕ. Половина его черепа была снесена, оттого пристальный взгляд пустых глазниц казался чрезвычайно злым и зловещим. Этот взгляд резко контрастировал с широкой приветливой улыбкой черепа, отдельно стоявшего прямо на плоском камне, о который затормозил Паук. Странно, но Николай не испытывал ни ужаса, ни отвращения, ни даже брезгливости по отношению к останкам этих разных людей, чьи судьбы странным образом переплелись в этом затерянном гроте и к которым он в скором времени присоединится. Эта мысль пришла внезапно. Пробила электрическим разрядом вдоль позвоночника. Нестерпимо захотелось жить. Он попробовал вскочить, но не смог. Резкая боль в правом боку не дала подняться. Он переместил светильник поудобней, скосил глаза вниз и обомлел. В правом боку, погрузившись почти по самую рукоять, торчал его Нож. Темный каменный набалдашник стал багровым. Внутри него забегали искры. Ровно посередине пробежала трещина, и камень стал похожим на огромный, налитый кровью змеиный глаз. Паук вскрикнул и, повинуясь инстинкту, выдернул кинжал из тела. Тот вышел с трудом, неохотно покидая живую плоть. Густая черная кровь освобожденно хлынула из раны. Николай изумленно уставился на клинок. В зеленоватом химическом свете темная сталь загадочно переливалась разными узорами. Крови на ней не было, словно Нож впитал ее, выпил всю, без остатка.

Паук закричал и отбросил от себя страшное оружие. Потом попытался встать, но его руки подломились, и он завалился на спину, прямо на плоский камень, у которого сидел. Силы покинули его, и он застыл, уютно устроившись по соседству с улыбчивым черепом, и наблюдал, как его кровь медленно течет по шершавому камню. Стало заметно холоднее и чуть-чуть светлее. По стенам побежали темные тени. По краям его лежака выступили странные символы. На самом камне проявился сложный рисунок. «Это Алтарь, – пронеслось в голове у Паука. – Жертвенник. И сегодня он, похоже, получил свою жертву».

Послышался негромкий протяжный свист. Паука охватила апатия. Боль отступила. В теле возникла обманчивая легкость. Чувства постепенно исчезли. Сначала пропал страх, потом вина, сожаление и жалость к себе.

Последней ушла надежда. Осталась пустота. Великое Ничто поглотило душу. И тут его взгляд упал на лежащий рядом Нож. Рука сама потянулась к нему. Паук взял нож и положил на грудь. Неожиданно у него появилось желание уйти красиво, как древний воин, со своим оружием. Как ни странно, этот незамысловатый жест вернул его к жизни. Николай ощутил, как из Ножа в него вливается сила. По телу пробежала теплая волна и вступила в схватку с могильным холодом, уже охватившим ноги и нижнюю часть живота. Но силы были явно не равны. Холод медленно, но уверенно продвигался выше. И вот уже мягкая, но когтистая лапа сжала сердце.

– Нет, – заорал Паук из последних сил. – Не хочу умирать! Я здесь! Эй, спасите!

Он попытался вскочить, но тело не слушалось. Он лишь смог слегка оторваться от камня и скатиться с Алтаря.

Последнее, что он увидел, была ехидная улыбка на черепе немецкого офицера.

– Бригадир, ты уверен, что он сюда пошел?

– Уверен. Мы с ним этот вход вчера раскопали. Я не пролез, а Паук проверил. Худой, как собачий хвост, в любую дырку влезет. Вот и полез. Прополз метров двадцать – и обратно. Сказал, что там тупик. Но соврал. Уж больно рожа хитрая была. И задумчивый потом весь день ходил. Не иначе нашел чего и скрысятничать решил. Заныкал, а ночью решил забрать.

– Скорее всего… Только что же это должно быть, чтобы за ним ночью в шкуродер, и одному?

– Вот сейчас и узнаем, – произнес Бригадир. – Ищите. Лаз маленький, незаметный. На своде перед ним должно быть два охранных знака.