Она выбрала светло-сиреневое платье из легкой переливающейся ткани, прошитое тонкими серебряными нитями. При ходьбе оно обвивалось вокруг ног, позволяя увидеть их красоту и стройность. Верхняя часть платья состояла из двух широких полос материи, которые крест-накрест пересекали грудь и связывались на шее бантом, оставляя две узкие ленточки ниспадать вдоль обнаженной спины. К этому наряду она надела материнское серебро, а также аметистовые браслет и серьги. Туалет дополнили серебристые лакированные туфли и вечерняя сумочка цвета мокрого асфальта, напоминавшая Брайони кольчугу. Едва она успела подкрутить волосы и уложить их в элегантную прическу на французский манер, как в дверь позвонили.
Ты выглядишь хорошо, настойчиво твердила себе она, ты выглядишь шикарно, изысканно.
Резкий звонок еще раз прозвучал в комнате. Собравшись с духом, она заставила себя неторопливо, со спокойным лицом пойти к двери. Кажется, все шло неплохо. У нее был пропуск в его мир, в его жизнь, и он явно клевал на наживку. Все шло по ее сценарию.
В тот момент, когда она открыла дверь, Кристофер сразу понял, кто перед ним. Он увидел те самые глаза, которые ему уже не забыть. Заходящее солнце ласкало ее лицо, усиливая своим оранжевым светом золотистый блеск ее глаз. Особенно теперь, когда она сдержанно улыбалась ему, а глаза ее наконец-то были избавлены от скрывавших их прежде темных очков.
Он почувствовал, что каждый мускул в его теле напрягся, как если бы он завернул за угол и обнаружил прямо перед собой притаившегося тигра. Кровь зашумела в венах, а сердце забилось с небывалой частотой. И в то же время все в нем затрепетало от вожделения. Она была так прекрасна, мерцая золотистым, серебряным и сиреневым в лучах заходящего солнца, что нелегко было оторвать от нее взор. Брин Виттейкер.
— Что вы… — Уже произнося первое слово, он осознал, что нужно удержаться, чтобы не задать ей очевидный вопрос. Брин Виттейкер в лучшем случае была неизвестной величиной, а в худшем — врагом. Не могло быть совпадением то, что они встретились снова, и не было случайностью то, что она так умело проникла в его жизнь. Она молчала, явно ожидая продолжения, поэтому он улыбнулся и заговорил: — Какие же сюрпризы вы постоянно преподносите, мисс Роуз, — сказал он, не скрывая язвительной иронии. В какую игру она играет? Он не знал ответа, но был твердо уверен, что игра эта ему едва ли понравится. Никому, даже такой привлекательной женщине, не позволено принимать его за дурачка.
Брайони сразу ощутила, что от него повеяло холодком. Он смотрел на нее взглядом, прежде ей не знакомым. Просто ли это игра ее воображения, или же глаза его действительно напоминают голубые лазеры? Черный вечерний костюм с белоснежной рубашкой изумительно оттенял серебро его шевелюры, и она почувствовала, как у нее перехватило дыхание.
А Кристофер тем временем уже начал складывать в единую картину все части головоломки, которую она задала, — его сильный проницательный ум работал без устали.
— Я думаю, мы отправимся к Чарли Бейтсу сегодня вечером, — предложил он. — У него всегда самая свежая рыба и новый кантри-ансамбль, который всех сводит с ума.
Кристофер все еще наблюдал за ней хищным ястребиным взглядом. Ноги не слушались ее и не желали пересекать порог комнаты, но взгляд уже мог оторваться от его льдисто-голубых глаз, завораживающе-пристально изучающих ее… Нечто опьяняющее накатывало на Брайони… Она тяжело вздохнула, и какая-то сладкая истома охватила все ее тело, заставив ослабнуть колени. Щеки вспыхнули, по цвету приближаясь к ее красновато-каштановым волосам.
— Машина к вашим услугам, — шутливо сказал он, показывая на низкий спортивный автомобиль, стоявший на дороге.
Соберись, прикрикнула на себя Брайони, хорошо понимая, как это нелегко. Кристофер выглядел таким опасным. Его лицо оставалось непроницаемым, а в глазах ничего нельзя было прочесть. Это совсем не походило на их прежние встречи. Тогда он казался более дружелюбным.
В салоне пахло натуральной кожей и замшей, а сам автомобиль показался ей совсем маленьким. Когда Кристофер сел рядом с ней, она почувствовала, что его колено касается ее ног, и быстро вытянула их вперед насколько могла.
— Привязной ремень, — произнес он спокойно. Затем проследил, как она пристегнулась, и скользнул глазами по линии ремня, пересекавшего ей грудь.
Она выглядит зажатой и нервозной, отметил он. Да, все кусочки складываются в одну картину. Неудивительно, что она вздрагивает всякий раз, как оказывается рядом с ним, — возможно, не хотела бы даже дышать одним с ним воздухом. Но вместо того чтобы дать ему утешение, эта мысль почему-то уколола его.
Брайони слышала, как с рычанием завелся мотор, и спустя мгновение ее прижало к комфортабельному сиденью, когда машина набрала скорость. Кристофер вел ее быстро, и Брайони только и успевала замечать, как решительно он переключал скорости, и ощущать движения его бедра, когда он нажимал на педаль. Близость его тела волновала ее, и, когда они остановились у ресторана Чарли Бейтса, она не стала ждать, пока он откроет ей дверцу, а сама торопливо вышла из машины, вдохнув воздух полной грудью.
Кристофер, прищурившись, посмотрел на нее. Было ли ей в самом деле так плохо? Найдя Равенхайтс покинутым, он велел Майклу провести тщательное расследование и узнал о самоубийстве ее сестры, а затем, как это ни печально, и о смерти ее отца. Глубоко озабоченный происшедшим, он основательно выяснил обстоятельства обеих смертей. То, что он узнал о жизни ее сестры в Лондоне, удивило и огорчило его, а сведения о сердечной болезни Джона Виттейкера могли даже вызвать чувство вины. Но вызвали лишь раздражение. Человеку со слабым сердцем не имело смысла так цепляться за ферму и ставить ее превыше всего. Однако Кристофер готов был поставить последний доллар, что Брин понятия не имела, как далеко зашла болезнь ее отца.
Следя за тем, как она старается держать себя в руках, как идет рядом с ним в высшей степени сексуальной походкой, легко покачивая бедрами, как она чарующе улыбается ему, он задавался вопросом, каким образом ей удалось так преобразиться. Брайони, несомненно, посадила себя на страшную диету. Да, конечно, контактные линзы вместо очков. И волосы… Тогда, при первой встрече, он не обратил внимания на ее волосы — прекрасные густые каштановые с рыжинкой, они удивительно гармонировали с ее необыкновенными глазами. Не похоже, что она когда-либо их красила: ее красиво изогнутые брови были того же самого оттенка…
Внезапно он спохватился, поймав себя на этих мыслях. Какого черта он философствует, когда она явно мечтает о мщении. Иного объяснения быть не могло — он абсолютно был в этом уверен. Скорее всего, она винит его в смерти отца и, разумеется, в потере дома. Кристофер вспомнил ее глаза за очками, полные боли, гнева и слез, когда она уезжала со двора его отеля в этом своем нелепом старом драндулете.
А сейчас эти глаза, которые смотрели на него, были чарующими… И полными лжи. Полными обмана. Но такими прекрасными! Брайони играла с ним тонко, он вынужден был признать. Да, даже задыхаясь от скрытого гнева, он не мог не согласиться с этим. Внезапно он улыбнулся. Неплохо бы ей напомнить, что не одна она умеет играть в подобные игры.
— Я думаю, ты не прочь перекусить, — сказал он, беря ее за руку. Почувствовав, как ее рука дернулась, он улыбнулся еще шире. — Я и сам очень голоден, — прибавил он, наклонив голову так, что его губы оказались в каком-то дюйме от ее маленького ушка. Она задрожала.
За столиком в зале ресторана Брайони немного успокоилась. Она выбрала себе блюда и смотрела, как Кристофер заказывает вина для себя и для нее. Когда появилось густое красное бордо, он сам наполнил ее бокал.
— Я не пью, — возразила она негромко.
— О-о? — Он удивленно поднял брови. — Мне трудно в это поверить. Теперешние женщины… — Он не договорил, но глаза его были тверды как алмазы, когда он посмотрел ей в лицо.
Брайони вспыхнула. Черт, ей следовало бы знать, что женщины, с которыми он имел дело, наверняка знали толк в винах. Она потянулась за бокалом и сделала осторожный глоток. Это мало помогло.
