Работа России над созданием Балканского союза началась 18 апреля 1909 г., когда состоялась встреча сербского короля и болгарского царя. В феврале 1910 г. в Петербург прибыла болгарская делегация во главе с царем Фердинандом и премьер-министром А. Малиновым; предлогом к визиту была благодарность за признание Россией независимости Болгарии. Целью посещения было обсуждение будущих границ Болгарии: заявка болгар на территорию, предусмотренную Сан-Стефанским договором и даже несколько более (Болгария претендовала на Фессалонику, Скопие (Ускюб), Тетово, Адрианополь и восточную границу по линии Энос-Мидия), не была поддержана А. П. Извольским. Переговоры продолжались в Софии, но так и не были доведены до конца. Преемник А. Малинова на посту премьер-министра Болгарии И. Гешов приступил к увеличению личного состава армии и милитаризации страны. В сентябре 1910 г. был выдвинут проект сербско-болгарского смешанного комитета. В 1911 г. возобновились русско-болгарские переговоры о военной конвенции. Дальнейшему укреплению отношений способствовало посещение в августе 1911 г. болгарским князем Борисом Киева, где он присутствовал при открытии памятника Александру II и встречался с Николаем II[65].
Самым деятельным сторонником сближения Сербии и Болгарии был посланник в Сербии Н. Г. Гартвиг. Говоря о задачах России на Ближнем Востоке, он подчеркивал необходимость для нее встать твердой ногой на берегах Босфора, у выходных дверей «Русского озера», т. е. Черного моря; «облегчить призванным ею к самостоятельной жизни славянским народностям достижение их заветных идеалов, что сводится к полюбовному между ними разделу всего турецкого достояния на Балканском полуострове. Осуществить свою собственную вековую историческую задачу»[66]. Несколько более осторожными были его коллеги в Софии А. В. Неклюдов и Л. В. Урусов, опасавшиеся неготовности России к вступлению в войну против центральных сил. В ходе переговоров, поддержанных также Францией, болгарский и сербский министры иностранных дел И. Е. Гешов и М. Милованович договорились о приблизительном разделе территорий: Сербия получала право на территорию к северо-западу от Шар-Планины (Новобазарский санджак, Косово, Метохию и др.), Болгария – на территорию Фракии к востоку от Родоп и р. Струмы. Особенно острые споры вызвали районы Ускюба (Скопие), Велеса и Струги в Македонии. Сербии эта область была нужна для прикрытия будущего выхода к Адриатике и линии Дунайско-Адриатической железной дороги. Для Болгарии на Ускюб и Велес шли наиболее удобные пути в долину Вардара, к центру ее будущих македонских территорий. Так и не договорившись между собой, сербский и болгарский представители согласились на обозначение «спорной зоны», судьба которой подлежала арбитражу России. Накануне подписания договора, в апреле 1912 г., болгарская делегация во главе с председателем Народного собрания С. Даневым отправилась в Ливадию на встречу с Николаем II. 1 мая Данев поехал в Петербург, где встречался с С. Д. Сазоновым. Министр не советовал болгарам начинать активных действий; уклончивым был и его ответ на вопросы касательно Адрианопольского вилайета[67]. Наконец, 13 марта 1912 г. был подписан сербо-болгарский союзный договор; 12 мая союзный договор был дополнен подписанием сербо-болгарской военной конвенции[68]. Заключение сербско-болгарского союза в 1912 г. справедливо расценивается как крупная дипломатическая победа России над Австро-Венгрией на Балканах[69]. Одновременно с сербо-болгарскими происходили и греко-болгарские переговоры – уже без активного участия русской дипломатии, зато не без помощи Англии. Договор был подписан 29 мая 1912 г.; 5 октября состоялось заключение военной конвенции: в случае войны с Турцией Греция выставляла 120 тыс. человек, Болгария – 200 тысяч[70].
Сыгравшая ключевую роль в формировании балканского союза, Россия, однако, вовсе не желала быстрого начала военных действий[71]. В сентябре 1912 г. С. Д. Сазонов через болгарского посланника в Петербурге убеждал софийский кабинет воздержаться от военного выступления и одновременно рекомендовал Порте немедленно приступить к реформам в Македонии. Более того, в начале октября в балканских столицах и в Константинополе русским правительством была вручена декларация, осуждавшая меры, способные нарушить мир. В Петербурге опасались, что война может привести к вмешательству Австро-Венгрии и Германии, а Россия, ослабленная русско-японской войной, по-прежнему не была готова к активным действиям на Балканах[72].
Однако результатов декларация не дала: 9 октября военные действия против Турции начала Черногория, 17 октября – Сербия и Болгария, 18 октября – Греция. Турецкие войска быстро терпели поражение на всех фронтах. Продвижение болгарских войск до линии Чаталджи (в 45 км от Константинополя) обострило вопрос о проливах. Это вызвало сильное беспокойство в Петербурге, – русское правительство, с одной стороны, опасалось закрытия проливов для иностранных судов, с другой – не могло допустить занятия болгарами Константинополя. Учитывая проавстрийские настроения царя Фердинанда, возможность международной оккупации Константинополя в случае его падения и военного выступления Австро-Венгрии и Румынии, русское правительство обратилось к Англии и Франции с призывом воспрепятствовать дальнейшему продвижению болгарской армии. Обращение России не было поддержано; напротив, британский кабинет видел в случае занятия Константинополя болгарами возможность осуществить выгодную для Англии международную охрану проливов, что привело бы к господству английского флота в восточном Средиземноморье. 7 ноября британский министр иностранных дел Э. Грей выдвинул проект нейтрализации проливов. Одновременно под предлогом защиты христианского населения с согласия Порты через Дарданеллы вошла союзная англо-французская эскадра. Проект отправки аналогичной русской эскадры через Босфор был отвергнут ввиду материальной необеспеченности подобной операции. Русское правительство, таким образом, настаивало на сохранении Константинополя и проливов в турецких руках, надеясь в будущем при более благоприятных обстоятельствах разрешить вопрос в свою пользу[73].
18 октября 1912 г. С. Д. Сазонов сформулировал следующие условия: 1) отказ великих держав от территориальных приобретений на Балканах; 2) признание балканскими государствами принципа равновесия сил, то есть их отказ от междоусобной войны; 3) сохранение за Турцией суверенитета над проливами и полосой территории, обеспечивающей их военную защиту[74]. Пассивная позиция С. Д. Сазонова встретила возражения в Совете министров. На заседаниях 19, 22, 29 ноября и 5 декабря 1912 г. обсуждался вопрос о боеспособности российской армии. Военный министр В. А. Сухомлинов ориентировал правительство на войну; его поддерживали панслависты, руководители военной партии во главе с в. к. Николаем Николаевичем и министры А. В. Кривошеин, С. И. Тимашов и И. Г. Щегловитов[75]. Выжидательное направление, однако, снова взяло верх.
В ноябре 1912 г. сербские войска вышли на Адриатическое побережье, что встретило сильное противодействие Австро-Венгрии; чтобы помешать созданию крупного южнославянского государства, Австро-Венгрия совместно с Италией выдвинули проект независимой Албании, которая должна была стать их орудием в борьбе против сербов и поддерживавшей их России. 3 декабря 1912 г. было подписано перемирие, а 17 декабря открылась конференция послов в Лондоне под председательством Э. Грея, которая была призвана подвести итоги Балканской войны. Инициатором созыва конференции была Россия, заинтересованная в скорейшем завершении войны. Кроме того, Россия надеялась сколотить новый союз балканских государств, включая Румынию, что должно было помочь ей в борьбе против центральной коалиции и решить проблему проливов[76].
