- Вот так! - выдохнул я и опустил руки.

С Нурланом Кераевым мы проучились в одном классе до окончания школы. Со временем, былые обиды, как всегда бывает в том возрасте, забылись и у нас установились ровные, без признаков неприязни, отношения. Порой мне даже становилось жаль Кераева, ибо, после того случая, одноклассники отвернулись от него. Он остался один, окруженный стеной отчуждения. Его не звали покурить после уроков в соседнем сквере на скамейке. Его не приглашали ни на дни рождения, ни на классные сабантуйчики по случаю праздников. Его просто старались не замечать.

Прошли годы. Последние несколько лет наши пути не пересекались. И вот теперь, услышав имя Кераева, я, неожиданно для себя, почувствовал, что рад этому. Отыскав в старой записной книжке телефонный номер Нурлана, я позвонил своему бывшему однокашнику. Мне показалось, что Керюша тоже обрадовался, услышав мой голос. Мы договорились о встрече и вечером того же дня Нурлан сидел у меня на кухне, а я разливал в рюмки коньяк.

- Ты пойми, - говорил Кераев голосом воспитателя детского сада, - сто или двести тысяч баксов тебя не спасут. Россияне поставили заслон денежным переводам всерьез и надолго. Через два-три месяца тебе снова потребуется моя помощь, но помочь я тебе уже не смогу. Существует лимит на эти операции. Мой тебе совет: перегоняй сейчас как можно больше денег. Пусть лежат в российском банке. Ты сможешь воспользоваться ими в любой момент.

Рассуждения Нурлана показались мне разумными. На следующий день я снял со счета все, имеющиеся у меня на тот момент деньги (около восемьсот пятидесяти тысяч баксов), добавил к ним, для ровного счета кредит, взятый в банке, и перегнал на Керюшин счет миллион американских долларов. В соответствие с нашим договором, эти деньги должны были оказаться на моем счету в российском банке не позднее, чем через десять дней. Не теряя времени, я созвонился с саратовским стекольным заводом и, получив согласие на поставку двух вагонов оконного стекла, стал готовиться к командировке. Каждый день я звонил Керюше, справиться, как проходит операция.

- Не волнуйся. Все идет по плану. Деньги придут в срок, - успокаивал он меня.

Я уверял Нурлана, что полностью доверяю его финансовому гению, но, тем не менее, на следующий день вновь набирал его номер телефона.

Так прошло семь дней. На восьмой день, как обычно, после обеда, я вновь позвонил Кераеву. Однако на другом конце провода трубку никто не поднял. В течение дня я еще несколько раз пытался дозвониться до Керюши, но ответом мне были длинные гудки. Рано утром следующего дня меня разбудил телефонный звонок. Подняв трубку, я услышал голос моего коллеги, который не так давно посоветовал мне обратиться к Нурлану.

- Ты знаешь, где Кераев? - забыв поздороваться, взволнованно выпалил он.

- Не-е-т, - промычал я, медленно отходя от сна.

- Вот сука! Он меня подставил! - простонал мой коллега.

- А в чем дело? - насторожился я.

- Понимаешь, я порекомендовал его одним крутым ребятам для перегонки денег в Россию. Рассчитывал сорвать комиссионные. Они загнали на его счет четыре лимона баксов. Деньги еще вчера должны быть в России, но ни денег, ни Кераева нет.

Я почувствовал, как по моей спине побежали струйки холодного пота.

- А дома у него были? - проревел я.

- Еще вчера были. Взломали дверь. Квартира пустая. Сегодня ночью всех его родственников шерстили. Никто, ничего не знает...

Мой коллега еще долго что-то говорил, но смысл его слов плохо доходил до моего сознания. От головы до пят по моему телу прокатилась мелкая дрожь. Я отчетливо осознал, что деньги мои пропали и что, начиная с сегодняшнего дня, я перехожу в разряд граждан, которых в прессе мягко называют "живущими за чертой бедности", а в народе - просто нищими. Положив трубку, я еще с полчаса неподвижно сидел на кровати, уперев взгляд в одну точку. Лишь огромным усилием воли я заставил себя встать, пойти на кухню и заварить кофе.

Горячий напиток придал мне бодрости и, от пустого перелопачивания в мозгу событий последних дней, я перешел к анализу сложившейся ситуации. Самым печальным являлся факт отсутствия у меня начального капитала, который позволил бы мне закупить оптовый товар и реализовать его в розницу через свои магазины. Рассчитывать на банк не приходилось: там на мне уже висел кредит в сто пятьдесят тысяч. Поразмыслив, я решил обратиться за помощью к друзьям. Следующие несколько дней я провел в разъездах по городу и телефонных беседах. Но, видимо, мое незавидное финансовое положение стало уже известно моим друзьям. Не отличаясь оригинальностью, каждый из них картинно бил себя в грудь и клялся, что свободных денег у него на данный момент нет и советовал обратиться к другому.

- Друзья познаются в беде, - с горечью признал я справедливость народной мудрости.

Однако зла на моих товарищей я не держал, в глубине души признаваясь, что на их месте поступил бы точно также. Убедившись в тщетности попыток занять денег, я решил прибегнуть к последнему средству поправить свои дела и набрал Зоин номер телефона.

- Зоя Матвеевна здесь уже не работает, - ответил на мой вопрос бодрый мужской голос.

Не успел я спросить, где мне можно ее найти, как из трубки раздались короткие гудки.

- Ну, вот и все, - вслух произнес я, - кончилась моя торговая эпопея.

Как ни странно, особой горечи по этому поводу я не испытывал. Хотя мне порой и доставляло удовольствие проворачивать многоходовые коммерческие сделки, но, положа руку на сердце, признаюсь, что того морального удовлетворения, которое я получал, работая ГИПом, в торговом деле я никогда не испытывал.

Смирившись с утратой торгового бизнеса, я решил наметить план дальнейших действий. Во-первых, необходимо было как можно скорее погасить банковский кредит. Эту проблему я разрешил, продав принадлежащие мне склад, железнодорожный тупик и два магазина. Далее, в повестке дня стоял вопрос о строящимся загородном доме. В то время там уже велись отделочные работы, но денег на их завершение у меня не было. Я дал указание строителям срочно подключить дом к коммуникациям (водо- газо- и электроснабжение, канализация) и на этом прекратить работу. Обклеив обоими стены одной из комнат и покрасив там пол, я перебрался жить в свою загородную резиденцию.

Теперь предстояло решить еще одну, довольно сложную проблему. Речь шла о том, как побыстрее выпустить на сцену ресторана мою танцевальную группу. Уже существовала договоренность с руководством ресторана, уже были сшиты костюмы. Дело оставалось за малым: научить девочек танцевать. Посещение репетиции повергло меня в уныние. Ни один из шести танцев девушки не могли оттанцевать чисто. То они путали порядок движения, то, вообще, не слушая музыку, пороли отсебятину.

С трудом дождавшись конца выступления, я попросил исполнительниц выйти ненадолго из зала. Оставшись наедине с Леной и Ириной, я дал волю своим чувствам. Смысл моей гневной речи, пересыпанной выражениями, не очень приятными для женских ушек, сводился к простой мысли: что за два месяца, в течение которых длились репетиции, можно было научить танцевать даже корову.

- Вы сами настаивали, чтобы я выбирала девушек не по музыкальным способностям, а по внешним данным, - попыталась возразить Ирина.

- Как я успел заметить, - сквозь зубы прорычал я, - та девушка была единственной, кто ни разу не ошибся.

Со взвинченными нервами и головной болью покидал я актовый зал. Стремительно вышагивая по школьному коридору, за очередным поворотом я почти лоб в лоб столкнулся с Дарьей.

- Я вас жду, - прошептала она, - мне надо вам все объяснить. Мы ни в чем не виноваты. Это они, Ирина и Лена. Они с нами почти не занимаются. Вместо трех часов, мы репетируем, в лучшем случае, час. Часто репетиции вообще отменяются...

Девушка продолжала говорить, а я, словно человек, получивший неожиданный удар ножом в сердце, неподвижно стоял с застывшим взглядом.

- Видимо, потому и не удалось мне разбогатеть, - думал я, - что строю свой бизнес на доверии к людям. Конечно, ни Ирке, ни Ленке нет никакого резона лезть из кожи, чтобы подготовить мою группу в кратчайшие сроки. Чем дольше они проработают, тем больше денег получат от меня. А я дурак...